Надо отдать Шпаковскому должное, сдался он под напором Карла Фёдоровича не сразу. Но всё же сдался — Денневитц наглядно показал, что кого попало в дворцовую полицию не принимают. Коллежский асессор методично, вопрос за вопросом, отсекал Шпаковскому все пути отхода и манёвра, загоняя его в угол, и тот наконец раскололся.
Слушая откровения Александра Ивановича, мы с тёзкой мысленно спорили, чего нам хотелось бы больше — я предлагал стоя аплодировать его изощрённому уму, а дворянин Елисеев готов был задушить Шпаковского прямо сейчас, причём голыми руками. Но, как это нередко в наших спорах уже бывало, победила дружба, и мы пришли к согласию в том, что одно другому не мешает, а потому стоило бы и аплодисментами его наградить, и придушить, не столь уже важно, в какой последовательности. Однако оба прекрасно понимали, что рукоплескать этому негодяю было бы по меньшей мере неприлично, а задушить его нам попросту не дадут, поэтому продолжали слушать, тем более, логика допроса вот-вот должна была вывести Карла Фёдоровича на вопросы о том, какое именно место в хитроумном плане Шпаковского занимала скромная персона дворянина Елисеева.
Но пока Денневитц к столь важной для нас теме не подобрался, стало ясно, что основания не доносить на заговорщиков у Александра Ивановича имелись более чем веские. Он и вправду считал провал заговора неминуемым, но при этом сам вооружённый мятеж с сопутствующей неразберихой был ему остро необходим, поскольку в этой самой неразберихе Шпаковский собирался ни больше, ни меньше как ограбить банк «Московский кредит». Неплохо, да? И ведь всё просчитал — и близость владельцев банка к заговорщикам, из-за которой накануне мятежа в банке резко прибавилось наличности, в том числе в золоте и серебре, и то, что в силу той же близости расследование ограбления могут начать с опозданием и в любом случае вести будут не особо усердно, особенно поначалу, даже схемы последующей легализации преступного дохода приготовил заранее, но… Нет, ни побег дворянина Елисеева, ни внезапный визит дворцовой полиции и солдат крахом хитрого плана не стали. Шпаковский успел-таки разработать план «Б» — перехват автомобиля с деньгами, который банк должен был отправить в мятежные войска, и пока сыщики разматывали дело «Экспедиции автомобильных перевозок и складского хранения Субботина и Павлова», Александр Иванович вовсю уже занимался подготовкой этого самого перехвата. Собственно, на том и погорел — отсечь от деньговоза автомобили с охраной и перехватить сопровождение ценного груза автомобилями с лично возглавлявшейся им группой захвата у него получилось, но совершенно случайная встреча с верными престолу войсками на бронетехнике все его планы опрокинула.
Но вот дошло и до вопросов о видах господина Шпаковского на дворянина Елисеева, причём вопросы эти задавал не только Денневитц, но и Воронков, имевший несколько большее представление о подоплёке интересующих следствие событий. Ожидая услышать много интересного, мы с тёзкой старательно развесили уши и не ошиблись — Александр Иванович и тут наворотил много чего такого-этакого.
Во-первых, тёзка нужен был Шпаковскому именно для ограбления банка. Никакого участия в мятеже Александр Иванович для дворянина Елисеева не предусматривал, и даже принял меры к тому, чтобы заговорщики и знать не знали о таком человеке. Что ж, как говорится, и на том спасибо.
Во-вторых, проникновение в московскую тёзкину квартиру организовал именно Шпаковский. Целью было напугать моего товарища и вынудить его уехать в Покров, где всё тот же Шпаковский подготовил его похищение с последующей зачисткой похитителей. Это шло уже в-третьих, но вот от «в-четвёртых» и «в-пятых», то есть от двух покушений на Владимирском тракте, Александр Иванович самым решительным образом отмежевался, и ни нажим со стороны Денневитца и Воронкова, ни хитрые ловушки, расставленные обоими сыщиками в уточняющих вопросах, упорства Шпаковского в отрицании какой бы то ни было причастности к тем покушениям не поколебали. Не покушался — и всё.
— Сами подумайте, господин коллежский секретарь, — отбивался он от наседавшего Воронкова, — я в одни лишь поиски Виктора Михайловича столько сил и денег вложил, ну какой мне был бы прок от его гибели⁈ Я же даже собственное расследование покушения на господина Елисеева по пути в Покров провести пытался, а о покушении, что перед тем случилось, от вас только сейчас и услышал!
Что ж, от обвинений в покушении на убийство уйти Александру Ивановичу вроде как удалось, но Воронков немедленно уцепился за его слова о вложении сил и средств в поиск дворянина Елисеева, так что пришлось Александру Ивановичу пролить свет на то, как вообще вышел он на тёзку. И для нас с тёзкой, и для следствия история оказалась более чем интересной, поэтому сыщики принялись буквально потрошить Шпаковского, выуживая все известные ему подробности, а мы с дворянином Елисеевым самым внимательным образом всё это слушали.
В Михайловском институте, как выяснилось, уже не первый год пытались создать упорядоченную систему поиска людей с признаками, указывающими на возможное наличие тех самых способностей. Понятно, что в здешнюю докомпьютерную эпоху построение такой системы является делом, до крайности затруднительным, но кое-каких, и, похоже, немалых успехов институтскому начальству достичь удалось, наладив получение из некоторых медицинских учреждений сведений о тех, у кого такие признаки обнаруживались. Вот и пересеклись в здании института копии результатов врачебного освидетельствования Виктора Елисеева при его поступлении в кадетский корпус, выпуске из корпуса и при поступлении в Московский университет. Правда, даже по совокупности этих бумаг получалось, что у него обнаружилось шесть признаков, а не все восемь, но и это вызвало у институтских деятелей самый живой интерес к перспективному молодому человеку. Тем более, уже очень скоро в институте выяснили, что один из их сотрудников с тем самым перспективным кандидатом знаком, а чуть позже и сам кандидат стал проявлять интерес к их заведению. Дальнейшее мы с тёзкой хорошо помнили и сами…
После этой очной ставки до конца дня дворянина Елисеева оставили в покое, если не считать визита доктора Васильева ближе к вечеру. Матвей Яковлевич осмотрел пациента, с видимым удовольствием отметил динамику улучшения его состояния и пообещал заглянуть через день-другой. Приятно, конечно, было видеть, что о нас тут заботятся, но вот размышления и наши с тёзкой разговоры, прерванные приходом доктора и продолжившиеся после его отбытия, особо приятными я бы не назвал.
Итак, мы вернулись к самому началу всей истории, к той ночи, когда мы с тёзкой встретились на федеральной автомобильной дороге М7 «Волга», или, если угодно, Горьковском шоссе, а по-здешнему Владимирском тракте. От чего ушли, стало быть, к тому и пришли. Принятое когда-то нами с дворянином Елисеевым предположение о том, что не было никакого покушения, а имела место попытка напугать тёзку, провалилась не то с блеском, не то с треском — и тёзка не учуял никакой лжи в отрицании Шпаковским своей причастности к моему убийству, и Воронков потом сказал, что не выявлено не то что связей Александра Ивановича с наёмным убийцей Голубевым по кличке Голубок, но даже и каких-то общих между ними знакомых, хотя бы и не через первые руки. И что-то нас такое открытие не радовало — оба понимали, что перспектива повторения попытки убийства дворянина Елисеева в воздухе не растаяла.
— Не видать нам с тобой твоего универа, как своих ушей, — поделился я невесёлым выводом из всего этого. — А мне так хотелось ещё и на юриста выучиться…
Спорить тёзка не стал — и что я прав, сам сообразил, не дурак всё-таки, и морально раздавлен был осознанием этой неприятной новости, так что никакого особого желания общаться не испытывал. Ну и ладно, мне же думать удобнее.
Впрочем, сами эти мои раздумья приятными никак не являлись. Прежде всего, конечно, пугала перспектива жить в золотой клетке, пока не найдут заказчика смерти дворянина Елисеева, причём строить какие-то прогнозы относительно сроков тут было делом заведомо тухлым и бессмысленным.
