– Идет. – Роман достал из кармана флеш-карту и опустил раскрытую ладонь на стол. Раздался хлопок. Стол пропел жалобную трель увядания. Сантехник убрал руку. – Вот информация.

Евпатий, пребывая в некоторой тщательно скрываемой, но все же явной растерянности, молча вставил носитель в свой компьютер. Пока он погружался в процесс ознакомления с информацией, Роман добавил:

– Условие одно – я плачу, вы не задаете лишних вопросов.

-–

Когда детектив, наконец, оторвался от экрана, лицо его было задумчиво. Перебирая пальцами сигарету, он монотонно промолвил:

– Значит, вот почему вы пришли ко мне. В полицию не обратишься…

Евпатий снова встал с места и принялся расхаживать по тесному пространству офиса, бормоча себе под нос:

– Как много информации… Зацепки… Хакер, Малой, сербский коп, подозрительное поведение, канализация… Объект важный-с… – Евпатий остановился и обратился к Роману: – Вы не опасаетесь преследования, если мои допросы вас скомпрометируют? Дело-то серьезное….

– Разберусь. Переживайте за себя.

Повисло молчание. Пока Детектив думал, Роман пользовался свободным временем, занимаясь привычным делом – техническим анализом. Сантехник разглядывал Евпатия. Одет он был необычно: черная, видавшая виды водолазка, коричневые брюки свободного кроя – широкие, но укороченные. Образ венчался остроносой обувью на невысоких каблуках – такие Роман видел только на старинных фотографиях в соцсетях. Кажется, их называли туфлями. На вешалке Роман заприметил старый тренч. Должно быть, это молодёжь и называет «старомодностью». Что уж говорить, даже старики это так называют. Парень нарезал круги по пространству, как шальной электрон. Он мгновенно провалился глубоко в свои мысли, так же, как это произошло в самом начале.

«Похоже, он умеет думать. Или, по крайней мере, хорошо делает вид.»

– И как мне подобраться к этому Витко? – Таинственная хрипотца не исчезала из голоса Детектива. – Он же коп, не какой-нибудь предполагаемый любовник какой-нибудь жены какого-нибудь богатого, но подозрительного старика…

– Поброди по Адиграду. Туда сейчас все на свете выкладывают. Вряд ли Витко – исключение.

Детектив застыл. Взгляд его внезапно сделался мутным и каким-то сердитым.

– У меня нет аугментаций.

Роман промолчал. Евпатий наивно воспринял это, как ожидание раскрытия темы.

– Да, я не пользуюсь железом. Принципиально. Хочу быть человеком на все сто процентов. – Окинув взглядом кибернетизированный массив тела Романа, он склонил голову вбок и добавил: – Конечно, если это вынужденный шаг, ничего зазорного нет…

– Не вынужденный. Это все для работы.

– Да ну? Вы заменили половину тела на железки, чтобы работать?

– Чтобы работать эффективно. – Слова Романа убойно бурили окружающее пространство. – Максимально эффективно.

Евпатия, это, кажется, не впечатлило.

– Идиоты с акселераторами говорят то же самое – и что в итоге? Больше трех чисел в уме держать не могут. Память они расширили, ага. У вас голове тоже все железное?

– Нет. Только нейроинтерфейс. В работе помогает.

– Интересно… – Евпатий помолчал немного, и вдруг артистично поднял палец вверх. В его глазах загорелся интерес. – Знаете, что? Я не возьму с вас денег. Мне они, в целом-то, не нужны… Я занимаюсь всем этим по идейным соображениям.

Роман и бровью не повел.

– Понятно. Тогда приступайте. В документе есть мои контакты. Мне пора работать.

Сантехник по-солдатски развернулся к двери и медленно двинулся к выходу. Глядя ему вслед, Евпатий проговорил:

– Что ж… До свидания… Начну с копа, пожалуй…

Дверь с треском захлопнулась.

-–

–ЕВПАТИЙ ДЖОНСОН–

ДАТА: 05.09.2340

ВРЕМЯ: 10:49

-–

«Здравствуй, сынок. Вроде как, у тебя новый семестр начался. Поздравляю с переходом на четвертый курс. Как мы перед школой всегда говорили – учись хорошо!

У нас с мамой всё по прежнему: сидим себе дома, читаем, готовим, разговариваем. Совсем редко на прогулки выходим. В Харбине сейчас напряженка – паназиаты считают, что город должен полностью перейти под их контроль, Турану все нипочём – стоят на своём, а TONY их поддерживает. Но это всё политика, детали ты и сам можешь узнать.

Я порой балуюсь, захожу в Интернет – там энтузиасты всё еще чем-то занимаются. Я же просто смотрю, вспоминаю. Эх, была же культура… К нам, кстати, опять зазывалы приходили – предлагали акселераторы. Мы уже охрану на участок наняли, а они все проникают. Охрана говорит, мол, по закону права не имеет их останавливать, мол, эти рекламщики как официальные представители управляющей компании числятся. Как всегда, в общем. Ну, мы раз отказались, два отказались – а они как роботы, пока заготовленный текст не отчитают, не отстанут. Приходится выслушивать, третий отказ выдавать и лишь потом закрывать дверь. Уж ты бы на них с кулаками полез, я-то знаю.

Знаю и то, что ты с нами контактов иметь не хочешь, только мы тебе всё равно писать будем – и ждать ответа. По-другому не получается, уж прости. Денег, как всегда, на неделю, в банке сказали, они могут прийти чуть позже письма, так что не беспокойся, если так и случится. Я бы хотел высылать чаще, но меньше, только мама против – говорит, надоедать тебе будем. Надеюсь, у тебя все хорошо. На следующих выходных тебе должна прибыть книга, такая, как ты любишь. Твой Леонид Джонсон.»

Евпатий смахнул окошко с входящим сообщением и нахмурился. Притушил сигарету, успевшую прогореть до фильтра за время, пока он читал. На некоторое время застыл, силясь вспомнить, за какой надобностью он вообще достал телефон. Нахмурился еще сильнее. Пальцы принялись хаотично плясать по экрану.

Каскад приложений. Два десятка действий. Набор букв. Запрос. Его старинный сенсорный смартфон, засоренный неочищаемым файловым хламом, напряженно задумался, собирая все оставшиеся у него крупицы оперативной памяти. Навигатор проложил маршрут.

–Пункт назначения – Отдел полиции, 5-й аймак. Пожалуйста, проследуйте к станции метро «Остров»-

Евпатий уже стоял у двери. Старая шляпа привычно села на голову, прочно утвердив во главе личности его любимое амплуа.

-–

Небо. Тяжёлое, серое небо Читаго. Серые каскады офисных зданий уходят в серый горизонт. Серая плитка под серыми от пыли старыми туфлями. Серая вода, пенясь, стекает в канализацию сквозь серый металл покосившейся от времени ливнёвки. Серая папиросная бумага, намокшая под дождем, сгорая, оседает на губах горелой горечью. Серые двери станции метро. Серый скрежет ржавых щеколд…

Я устало сажусь на сиденье, просиженное сотнями грязных мещанских задниц. Изношенный вагон натужно скрипит под неумолимым давлением скорости. Коррозирующий металл его нутра тревожно изгибается, деформируется в тщетной схватке с энтропией. Вокруг меня нет ничего, кроме непрекращающегося шума, жалостливого и… яростного. Весь этот город тонет в необъяснимой ярости. Она прячется в зашкаливающих показателях активности пользователей, вопит в нулях и единицах, ее дух заставляет судорожно озираться по сторонам. Эта ярость – серость. Жалкая серость, в которой тонет весь этот город.

Эти люди – фальшивые. Они – гремящие ведра с болтами. Им рассказывают сказки о феноменальном уме, который ждет их – стоит лишь нашпиговать голову дешевым железом. Но каков итог? Их нет здесь, они рассеяны и рассеянны. Они не имеют целостности. Они – это их работа, их машина, их ключи от машины или, чёрт возьми, содержимое их кошелька… Они не знают, что такое Идея. Нет ничего, что заставило бы их бежать на баррикады, бороться и превозмогать. Они – аморфный воздух. Их не существует. Мир их – тёплая ванна…

Звук уведомления. Глянув в телефон, Евпатий увидел выписку из банка:

–ПОПОЛНЕНИЕ: ДЖОНСОН Л. П. – 10000 мунгу-

Мрачная атмосфера сразу же превратилась в ничто. Евпатий разочарованно вздохнул и положил телефон в карман. Поезд остановился.