Преподобный ловко отскочил в сторону и быстро схватил со стола увесистый канделябр. Профессионально отразил им мой выпад, отчего металлический звон разлетелся по комнате и во все стороны посыпались искры.

— Давай поговорим! — взмолился он, пытаясь отразить очередной удар.

— Я не верю вам! Вы все — лжецы! Ненавижу вас!

С каждым моим выпадом боль только усиливалась. Казалось, что гнев придавал мне нечеловеческую силу, а обида лишала разума. Я наступала на преподобного с яростью обманутой жены. Хотела прижать его к стене, поднести меч к его горлу и вылить на него всю свою ненависть. Ксандер едва успевал отскакивать, отражая удары канделябром, но наконец я загнала его в угол. Он выронил канделябр, и лезвие меча уперлось в его шею. Я вплотную приблизилась к преподобному, чувствуя жар его дыхания на своей коже. Смотрела в эти бесстыжие серые глаза, о которых плакала ночами, и не могла сдержать яростной дрожи.

— А вы подлец! — прошептала одними губами. — Я никогда не забуду вашей подлости. Убирайтесь отсюда из моего поместья и вы, и ваш брат. Иначе я за себя не ручаюсь.

— Евангелина... — его голос был полон горечи. — Я не обманывал тебя…

Я рассмеялась ему в лицо, но этот смех был больше похож на истерику.

— Хватит лгать, всё очевидно. Вы всё подстроили. Решили со своим братцем прибрать поместье Генри к рукам. Конечно, вам же тоже нужно золото, а я была для вас всего лишь очень удобным инструментом для этого. Сами вы на мне жениться не могли, потому что у вас обет безбрачия, поэтому подослали братца. Воспользовались вашим сходством, втёрлись ко мне в доверие. И теперь… теперь… — я начала задыхаться и не могла ничего больше говорить.

Лицо Ксандера стало мрачным и несчастным.

— Я должен сказать тебе кое-что…

— Не хочу слышать!!! — закричала я. — Все ваши оправдания и яйца выеденного не стоят!

— Евангелина, пожалуйста…

Я сильнее прижала острие к его горлу так, что на коже выступили капли крови.

— Хватит, я достаточно наслушалась. Уходите немедленно!!!

И вдруг совершенно неожиданным ловким движением преподобный перехватил мою руку с мечом и выбил его. Оружие со звоном упало на пол. Это вышло настолько ловко и быстро, что я растерялась. Не думала, что священник может обладать такими навыками.

Несколько мгновений пялилась ему в лицо, как вдруг… Ксандер схватил меня за талию и притянул к себе. Ещё миг, и его губы обрушились на мои с дерзким и жадным поцелуем, от которого у меня тут же задрожало всё тело.

Я была настолько шокирована, что не могла двигаться, а его поцелуй становился всё более откровенным и жарким.

И я не устояла. Знала и понимала, что так поступать недопустимо, но не смогла отказаться от этих греховных мгновений. Где-то в разуме вспыхнула мысль о том, что это безумие, ведь священники не вступают в отношения с женщинами. Однако тут же появилась другая, говорящая, что для преподобного Ксандера на самом деле нет ничего святого. Кажется, он не придерживается никаких принципов…

Да, руки сами потянулись к его шее, и я буду ненавидеть их за это. Губы сами раскрылись навстречу его губам, и я тысячу раз пожалею об этом. Но я ответила на этот дерзкий поцелуй с позорной жаждой, напрочь забыв о том, что собиралась изгнать священника немедленно.

Изгоню. Обязательно изгоню.

Но пока длится поцелуй, даже месть и обида подождут…

Наконец преподобный отстранился и трепетно заглянул мне в глаза. Его лицо, подсвечиваемое лучами солнца из окна, казалось сияющим, а слегка припухшие от страстных поцелуев губы налились слишком ярким цветом. Я громко сглотнула, начиная понимать, в какое дикое искушение впала, как вдруг Ксандер прикоснулся к мочке своего уха, и через мгновение его облик начал изменяться. Вот уже золото волос начало покрываться чернотой, кожа из белой и прозрачной становиться смуглой и грубоватой. Серые глаза загорелись откровенной зеленью.

Я отшатнулась, в шоке открыв рот.

— Ворон??? Так это ты???

В голове всё перемешалось. Значит, преподобный все-таки мертв, и это Ворон притворился им???

— Мое настоящее имя Келан, сын Железного Когтя, — начал молодой человек приглушенно, не разрывая зрительного контакта со мной. — Несколько лет назад я поссорился с отцом только по одной причине: я хотел стать священником и принести религию в наш стан, но вождь категорически отказался. И тогда я покинул наш народ. Перебравшись в столицу, тут же поступил в семинарию, и меня приняли. А всё потому, что я совсем не походил на горца. На самым деле… — Ворон снова коснулся мочки уха, и чернота стала стремительно сползать с его облика, как туман. — На самом деле нетипичная для горцев внешность досталась мне от матери….

Я смотрела на его сияющий облик и не могла вместить всего. Значит… на самом деле черные волосы и зеленые глаза — это всего лишь иллюзия??? Золото волос снова засияло вокруг его головы…

— Моя мать была украдена отцом, когда ей едва стукнуло шестнадцать. Он женился на ней, хотя она его ненавидела всей душой. Потом родился я. На удивление, я был таким же светловолосым и сероглазым, как и она, хотя обычно кровь горцев пересиливала в таких детях. Кто-то даже засомневался в том, что я сын вождя. Из-за этого мне постоянно приходилось доказывать свою состоятельность перед соплеменниками. Более того, многие были настроены против меня. И тогда отец принёс мне один артефакт. Довольно-таки редкий для этих мест артефакт иллюзии. «Надень эту личину и больше никогда её не снимай», — потребовал он. Когда в последующие дни я вышел к своим соплеменникам с чёрными волосами и зелёными глазами, как у отца, многие уверились, что я действительно принадлежу к клану Железного Когтя и являюсь его отпрыском. Они узрели в этом действие родовой магии и оставили меня в покое. Больше я не снимал иллюзию ровно до того момента, пока не ушёл из дома. Столица же встретила меня с распростертыми объятьями, потому что я деактивировал артефакт. Светлые волосы и белая кожа помогли мне с лёгкостью поступить в семинарию.

— Почему ты выбрал именно семинарию? — прервала его я, хотя это был не самый важный вопрос, который я хотела бы задать. Ксандер или Ворон — даже не знала, как его теперь называть — пожал плечами и слегка улыбнулся.

— Моя мать была очень религиозна, а я любил её. Для меня её религия всегда была островком чего-то родного. Поэтому я хотел стать частью её мира, и я стал. Мне удалось достичь высоких успехов всего за несколько лет. На сегодняшний день я первый помощник преосвященнейшего Ултара…

Я совсем растерялась, но продолжила:

— Почему-то ты инсценировал свою смерть? Для чего вновь появился в образе Ворона? А еще почему…— я запнулась, потому что дальнейшие слова было неловко произносить. Мне хотелось спросить: почему ты поцеловал меня и собрался на мне жениться, если ты священник???

Тут же помрачнела, приняв прежние неприятные подозрения. Губы поджались, и я посмотрела ему лицо жёстко и строго.

— Давай начистоту, — произнесла я, стараясь не впадать в гнев, но тон оказался ледяным. — Больше всего на свете я ненавижу ложь. Скажи правду: зачем нужен был этот спектакль с Вороном и со свадьбой? Ты ведь не собирался на мне жениться, правда? Ты священник, у тебя серьёзная должность. Это была просто игра, ведь так?

— Нет, — неожиданно ответил Ксандер. — Это не было игрой от начала до конца.

Эти слова выбили меня из колеи, но преподобный поспешно продолжил:

— Моя жизнь была устроена вполне благополучно до того момента, пока я не попал в это поместье, — в серых глазах молодого человека зажёгся странный свет — мечтательный и мягкий. Я залюбовалась им. Так хотелось остановить мгновение и просто стоять напротив него, наблюдая за яркими эмоциями, отражающимися на светлом лице. Но для этого надо было бы уничтожить боль, которая поселилась в глубине сердца…

— Моя жизнь перевернулась в тот день, когда я увидел тебя, Евангелина, — продолжил он, а я безумно удивилась. — Да, не смотри на меня так недоверчиво. Ты произвела на меня гораздо большее впечатление, чем можешь себе представить. Я понял, что моя устроенная и благонадёжная жизнь оказалась под угрозой. Даже преподобный Ултар заметил, что со мной что-то происходит, а я всё не мог успокоиться. Впервые за много лет меня так заинтересовала женщина. Я ведь принял обет безбрачия совершенно серьёзно. С такими вещами не шутят. Я был увлечён своим служением и собирался быть священником до конца своих дней, хотя… хотя иногда меня начинала одолевать тоска. Да, мне отчаянно не хватало свободы, которой обладают горцы, и я не мог удержаться: периодически посещал родные места в обличье Ворона и оставался там на два-три месяца, жертвуя репутацией ради таких отлучек. Соплеменники думали, что я шпионю за врагами, находясь так подолгу в столице, и я их не разубеждал. Так и жил на два мира, разрываясь на части. А ты… — голос Ксандера опустился до шепота, — ты заставила чашу весов качнуться на одну-единственную сторону…