– Я проголодался, – вдруг сказал Уэс. – И уже темнеет.

– Иди домой. Я хочу пройтись.

Уэс и Ураган пошли обратно, а Дилейни направилась к спуску на пляж. Ветер усиливался, и ей было приятно чувствовать его напор. Дойду до Клифф-Хауза, решила она, помочу ноги в прибое. Вода наверняка градусов десять, но это как раз то, что надо.

– Добрый вечер! – произнес чей-то голос.

Возле последней ступеньки лестницы стоял человек в темной куртке. Пляжный контролер. Собаки при Дилейни не было, поэтому она не считала, что должна останавливаться. Однако стоило ей ступить на песок, как человек преградил ей дорогу:

– Мне нужно посмотреть ваш телефон или браслет.

Когда она поинтересовалась зачем, в глаза ударил луч света. Направив на нее свой телефон, человек снимал ее лицо.

– Новое городское предписание. На этом пляже имели место утопления и серия краж. Чтобы пройти, вы должны зарегистрировать ваш телефон или браслет. Это защитит вас и других людей.

Он монотонно произносил заученные слова, продолжая снимать. Дилейни не взяла с собой никаких гаджетов, поэтому пляж для нее был недоступен. Она также понимала, что каждая секунда съемки – это риск, на нее сделают стыж, и “Вместе” об этом узнает. Втянув голову в плечи, она старалась работать лицевыми мышцами, рассчитывая, что это затруднит распознавание. ИИ наверняка отметит этот разговор, и оставалось надеяться только на то, что его не свяжут с ее именем.

Она развернулась и поспешно двинулась обратно.

– Спасибо за понимание! – прокричал вслед человек.

По дороге домой внутри у нее все кипело. Все это дело рук “Вместе”! Очередное общественное место теперь под наблюдением. Она злилась и на себя – за то, что не знала о новых ограничениях. Но откуда она могла узнать? Никаких местных новостей больше не существовало. Журналистика, лишенная подпитки за счет рекламы и постоянно обвиняемая в тяге к скандалам, умерла. Люди больше не доверяли аналитикам, экспертам, обозревателям и корреспондентам.

***

Дома Дилейни обнаружила Уэса и Урагана в ванной. Уэс стоял на коленях перед псом, в руках он держал пинцет, на полу лежала упаковка с бинтом.

– Стекло, – сказал Уэс. – Как только ты ушла.

Ураган вырвал лапу, но, попытавшись опереться на нее, тихонько взвизгнул. Осколок впился глубже.

– Черт! Ты видишь? Видишь?

Дилейни ушла в гостиную.

– Гребаные контролеры! – выкрикнул Уэс. – И они еще требуют чипировать собаку!

Причинно-следственная связь хромала, но Дилейни знала, что сейчас у Уэса в голове оформляется своя версия произошедшего. Урагану запретили бегать по пляжу, поэтому пришлось гулять с ним по усыпанному стеклом тротуару, и осколок распорол ему лапу.

Пытаясь успокоиться, Дилейни хотела открыть окно и увидела на подоконнике, среди аляповатых глиняных фигурок Уэса, гладкий черный пластмассовый шар, утыканный крошечными отверстиями.

– Что это такое? – крикнула она.

Но она знала, что это такое. Это была умная колонка – один из продуктов “Вместе” под названием “Внемли”. Она взяла колонку и вернулась в ванную. Ураган посмотрел на нее с несчастным видом.

– Это то, что я думаю? Где ты это взял?

– Она не включена, – сказал Уэс и устало вздохнул. – Так и знал, что тебе не понравится. Они прислали вчера. Я думал, ты уже видела.

Дилейни ощутила, как к горлу подкатывает тошнота. Она поднесла колонку к глазам, потрясла ее – сама не зная зачем.

– Откуда ты знаешь, что она не включена?

– Потому что из нас двоих только я досконально разбираюсь в этих устройствах. Можно я помогу моей собаке? Тебе не все ли равно? Она даже не заряжена. Там нет аккумулятора, и я не включал ее в розетку. Мне просто нравится, как она выглядит. Не надо ее трясти. И…

Дилейни потянулась к окошку над унитазом, открыла его и швырнула шар за соседский забор.

– Господи, Дилейни!

Она никогда еще не делала ничего настолько импульсивного. Но мысль, что устройство записывает все их разговоры, что ее миссия провалится, не начавшись, что ее болван-сообщник притащил в дом шпионский гаджет, окончательно выбила почву из-под ног. Ни слова не говоря, Дилейни ушла в свою комнату.

Телефон звякнул. Это был опрос от “Окружающей Среды” – по всей видимости, некоей частной версии Департамента парков и зон отдыха. Она еще не слышала об этой организации. “Пожалуйста, оцените ваше недавнее взаимодействие с нами!” Вариантов ответа было пять – от счастливой желтой рожицы до красной со злобно прищуренными глазами. Она послала счастливую рожицу – разве у нее был выбор.

***

Через какое-то время Уэс постучал в дверь и встал на пороге. Изо рта у него торчала белая палочка от леденца.

– Прости, – сказал он. Палочка запрыгала. – Ты, конечно, чокнутая, но я понимаю, что тебя так выбесило. Бросаться вещами глупо, но мне стоило сказать тебе раньше.

– Можешь хотя бы убрать это, когда разговариваешь?

Он вытащил изо рта леденец и печально посмотрел на него, как будто извиняясь за то, что извлек его из уютного пристанища.

– Я должен был рассказать тебе, как только они со мной связались. Я знаю. И я понимаю, что это может нарушить твои планы. Но я хочу попытаться понять, что у них на уме. Это же разумно, нет?

– Ты не сможешь работать под кайфом.

Он засунул леденец в рот.

– Дилейни, я прекрасно знаю. – Прозвучало невнятно, словно он был под кайфом прямо сейчас.

– Никаких таблеток, никаких спреев. Ничего.

– Я знаю. Знаю, что они делают тесты, и…

– Нет, – сказала она, – они не делают тесты. Они знают все, что происходит в твоем организме в каждую долбаную секунду. Ты что, не читал? Только при этом условии человек получает их страховку.

– Зато они разрешают животных. – Уэс воздел пустую палочку, точно игрушечный скипетр. – Буду брать с собой Урагана. Пусть дрыхнет у моих ног.

– Я не могу тебя остановить, – сказала Дилейни, пытаясь придумать хоть один способ сделать это.

– И еще Пиа порадовалась. Говорит, что очень мной гордится. Представляешь? Кажется, она ни разу в жизни такого не говорила.

– Поверить не могу, – проворчала Дилейни.

Уэс с хрустом дожевывал остатки леденца. Дилейни никогда не видела его настолько довольным собой.

– Кто знает, – сказал он, – может, они больше и не свяжутся со мной.

Дилейни была уверена, что это не так. “Вместе” всегда и все доводит до конца.

Но они не связались с Уэсом ни в среду, ни в четверг. Дилейни была на работе, оцифровала и отправила на переработку сотни семейных реликвий, картин маслом, научных проектов из средней школы и примерно 12 000 фотографий, после чего разослала клиентам по всему миру их виртуальные версии с короткими и часто неправильными подписями, сделанными бесчувственной системой. Работа была однообразной, но не совсем монотонной, так что создавался своего рода гипнотический эффект, который успокаивал. А Винни по-прежнему не закрывала рта.

На экране ее компьютера была открыта мозаика окошек – Дилейни насчитала как минимум 32. Три камеры детей Винни, еще около десятка – картинки из их школьных классов, еще шесть – камеры мужа и его рабочее место, не меньше дюжины – камеры наблюдения в ее доме, в доме родителей и в доме престарелых, где жил какой-то пожилой родственник. В каждую секунду Винни знала, где находятся дети, муж и родители и чем они занимаются. Если кто-то делал что-то необычное, ИИ помечал это, и она могла пересмотреть запись, чтобы решить, достойно ли это ее внимания или вмешательства.

– У твоих родителей есть же камеры? – спросила Винни. – Наверное, они уже немолоды…

Дилейни так удивилась, что ей задали вопрос, что не сразу смогла ответить.

– Да, – сказала она, стараясь произнести это как можно обыденней, чтобы не поощрять дальнейших расспросов.

– Я хочу сказать, что ты можешь поддерживать с ними связь отсюда. Вы сегодня уже общались?