Арбаин. Октябрь 2019 года

— Билетов в Керманшах нет и не будет! — недовольно, даже с возмущением сказал мне продавец в автобусном терминале «Азади» в Тегеране. А я-то собирался доехать от Тегерана до Керманшаха на автобусе, а там найти транспорт до иракской границы, куда устремлялись паломники на Арбаин. Но оказалось, что в эти дни все билеты раскуплены давным-давно. Впрочем, решение моментально нашлось само.

— Тебе надо в Керманшах? — спросил меня незнакомец, как только я отошел от билетной стойки. — Я покажу, где стоят савари до Керманшаха.

Савари — один из самых распространенных видов транспорта в Иране, если надо добраться из города в город. Что-то вроде BlaBlaCar: обычный легковой автомобиль превращается в маленькое маршрутное такси. Помимо водителя, в машину садятся четыре пассажира, каждый платит только за свое место спереди ехать чуть дороже, чем сзади.

— А куда конкретно едешь?

— Пропускной пункт на границе, «Хосрови».

— Прямо на границу? Я могу тебя довезти. Стоить будет в два раза дороже, чем до Керманшаха.

Я соглашаюсь, и примерно в десять вечера мы выдвигаемся. Все мои спутники в автомобиле — курды, их народ компактно проживает и в Иране, и в Ираке, а еще в Сирии и Турции. По Тегерану водитель едет спокойно и размеренно, но стоит выбраться из города и попасть на гористый серпантин, как резко начинаются гонки. Он проходит повороты на скорости 140–150 километров в час, пускает двойную сплошную между колес, лихо обгоняет по встречке. На такой скорости кажется, что от столкновений и немедленной встречи с двенадцатью ­имамами в лучшем мире нас спасают считанные сантиметры.

В районе двух ночи мы доезжаем до автобусного терминала в Керманшахе. Спутники-курды расходятся, а я проделал только половину пути, только вот мой водитель, похоже, передумал везти меня до границы. Вместо этого он нашел мне другого водителя. «Садись вон в ту машину», — говорит он мне.

Пересаживаюсь в черный «Пежо», в салоне меня встречают три нахмуренных человека в черных рубашках. «Бандиты», — сразу подсказывает российский бэкграунд. Кажется, я попал в историю… но вот мы трогаемся с места, и старший в компании вдруг громко провозглашает: «Салават беферестим!», то есть «Пошлем благословение!», а присутствующие хором отвечают по-арабски: «Да благословит Бог пророка Мухаммада и его род!».

Да, бандитами тут и не пахнет. Черные брюки и рубашки — обычный наряд паломников, которые на Арбаин решили отправиться в иракскую Кербелу.

***

— Я уже пятый раз еду в Кербелу, — рассказывает мне старший из «бандитов», оказавшихся набожными мусульманами. — Сейчас пересекаем границу и в Багдад на автобусе. После поедем в Наджаф, а оттуда уже пешком до Кербелы.

— А не опасно сейчас ехать в Ирак? — спрашиваю я.

Опасаться есть чего. КПП «Хосрови» до 2019 года был закрыт для паломников из-за того, что в непосредственной близости находились территории, подконтрольные ИГИЛ[29]. Теракты против шиитов, особенно на Арбаин, в Ираке случаются регулярно.

— Конечно, опасности есть. Но я же делаю это ради Хусейна. Раз уж он пожертвовал собой ради нас, то и мне бояться нечего.

Беседа как-то сама собой переключается на политику. Попутчики, как и полагается религиозным иранцам, поддерживают местных консерваторов.

— Да все эти политики ничего не стоят! - говорит мне паломник помоложе. — Хотя у нас в Мешхеде есть один хороший человек, который может стать президентом — Раиси.

— Не станет он президентом! — перебивает его старший. — Такие честные люди, как он, никогда не становятся президентами.

— Все, приехали, — обрывает нашу беседу водитель. — Дальше я вас уже не смогу везти.

Машина останавливается, мои спутники быстро прощаются и уходят. Я пытаюсь осмотреться. На часах пять утра, вокруг куча народа, пыли и машин. Постепенно я начинаю понимать, где нахожусь. Мы посреди пустыни, автомобильная дорога здесь обрывается. Впереди проход в сторону границы с Ираком, но он перекрыт грузовыми контейнерами, туда не пускают, остается только ждать. Ирак открывает границу на час-два в день, и никто не знает, когда именно это произойдет сегодня. «Вчера только в два часа дня границу открыли», — слышу, как поясняет паломникам иранский пограничник, стоящий прямо на контейнере. Кстати, в этой зоне ожидания нет ничего — ни магазина, ни места для отдыха, только большой фургон скорой помощи. Многие просто расстилают одеяла на асфальте и ложатся, никто не знает, сколько ждать. А между тем среди паломников хватает детей — часто им всего три-четыре года — а также инвалидов на колясках.

В районе девяти утра подъезжает грузовик, и волонтеры раздают всем желающим по маленькому пакетику молока и кексу. Я этому безумно рад, потому что никакой другой еды здесь нет и не предвидится.

***

Где-то к полудню иракцы наконец открывают границу. Огромная толпа: мужчины, женщины в черных чадрах, дети, колясочники — устремляется в узкий проход между контейнерами. Пограничники, возвышаясь сверху, криками советуют, как лучше проходить. Один из них подхватывает парочку детей, чтобы их не задавили в толпе, и переносит сверху по контейнерам.

Кое-как и я пробиваюсь с паломниками на другую сторону контейнерного ограждения. Но это еще далеко не граница — до нее километров пять. Нас ждут автобусы, мы набиваемся в них, едем минут пятнадцать. Все выходят, следуют через первый пропускной пункт: там иранские солдаты-срочники проверяют паспорта.

«Вот сейчас они как увидят, что я иностранец, и развернут, если не задержат», — думаю я. Но все проходит совсем по-другому: парень в форме мельком оглядывает документ и, дружелюбно улыбаясь, пропускает меня на ту сторону.

Еще полтора километра до границы надо пройти пешком. По пути встречаем несколько палаток, где бесплатно раздают еду. Обычно ограничиваются аддаси — чечевичной кашей, но у одной из палаток стоит духовное лицо в чалме и активно зазывает к себе. «Дорогие паломники, прошу на завтрак!», — кричит он в микрофон, и раздает белый сыр с хлебом.

Совсем недалеко от границы я встречаюсь с моим провожатым Надером. Это знакомый знакомого, который работает тут волонтером на раздаче паломникам гигиенических наборов. Он договаривается с хозяином местного отеля, чтобы я остался на ночь — обычным паломникам здесь ночевать нельзя. Людей слишком много, и пограничная зона приспособлена только для того, чтобы они сразу миновали ее без остановок.

На следующий день я отправляюсь с волонтерами к иранскому КПП на границе. Неожиданно для меня мы без всяких досмотров обходим его слева и оказываемся на нейтральной территории. Мне становится не по себе — вокруг ходят военные в разных формах: армейские пограничники, КСИР, басиджи. «Если они узнают, что тут иностранец прошел мимо пропускного пункта, проблем мне не избежать», — думаю я.

Но мои опасения вновь оказываются беспочвенными. Вокруг все настроены дружелюбно, а про меня, похоже, думают, что я волонтер, такой же, как другие, кто раздает паломникам зубные щетки и влажные салфетки.

***

— Почему ты сюда приехал волонтерить? — спрашиваю я Надера.

— Я работаю в клинике в Тегеране, начальник каждый год нас отправляет сюда и оплачивает это. Это что-то вроде его добровольного пожертвования.

— А сам ты религиозный?

— Совсем нет, — без колебаний отвечает Надер.

— И сколько ты еще пробудешь здесь на границе?

— Еще пять дней. А потом думаю сам съездить до Кербелы. Буквально вчера решил.

— Так ты же сказал, что не религиозный!

— Это правда. Но интересно же — смотри, какие толпы людей идут туда, какое масштабное событие. Я ни разу не был в Ираке, думаю, один раз посетить Кербелу на Арбаин стоит.

***

Добраться до Ирака иранский паломник может несколькими способами. Самый простой — на самолете до Багдада, а там уже до Кербелы. Однако этот вариант не только наиболее дорогой, но и наименее почетный. Считается, что поход к гробнице имама Хусейна должен быть сопряжен с преодолением трудностей. Поэтому большинство доезжают до иранской границы наземным транспортом, переходят ее пешком, и дальше движутся на автобусе или попутках. Как и рассказывали мои попутчики из Мешхеда, заключительный отрезок пути в 75 километров — от Наджафа до Кербелы — принято идти пешком. Есть, конечно, особо фанатичные паломники, которые проходят пешком весь путь от родного города в Иране до гробницы Хусейна. Это наиболее похвальный и жертвенный выбор для верующих. Но таких смельчаков меньшинство.