– Напротив, спланируй он убийство, остался бы на месте, зная о том, что невменяемого судить не будут. Побег же как раз свидетельствует в пользу того, что после нападения на врача он воспользовался появившейся возможностью сбежать из больницы – доктор Миллс оставила дверь открытой.

В повисшем после аргументов шерифа молчании стажер размышлял долгую минуту, затем обронил язвительно:

– За каким же, интересно, чёртом она вообще потащилась в эту палату? – не обратив внимания на побагровевшего от возмущения Пламмера, Кай откинулся на спинку сиденья с шумным вздохом и промолвил уже спокойно: – Я знаю, сколько проблем у тебя будет, если этот случай пойдёт как преднамеренное. Так что давай пусти по бумагам непредумышленное, а расследовать будем холодную, расчётливую месть отморозка, который слишком долго ждал своего часа.

Крис медленно моргнул, прогоняя сонливость, и негромко спросил, отняв от губ сигарету:

– Что ты задумал, Кай? И не вешай мне лапшу на уши, будто бы ты не знаешь больше того, что говоришь.

– Тебе можно, значит, а мне нельзя? – весело возмутился стажер.

– Кай, – терпеливо ответил Пламмер, вмиг потушив веселье молодого человека.

– Это… личное, Крис, – тяжело выдавил Кай, удивив шерифа откровенностью. – Я должен узнать правду, я здесь только по этой причине.

– И эти два случая… связаны между собой? – шериф понял, что не договаривает стажер.

– Более, чем уверен, Крис, – взглянул на него Кай.

– Хорошо… Хорошо, Кай, – вздохнул Пламмер и потушил сигарету. – Давай закончим это вместе. Я закрою глаза на твои недомолвки и странные методы, не буду спорить, и о бумагах можешь не волноваться. Главное – найти преступника, – как-то обреченно закончил он, опустив стекло и запустив окурок в стоявшую рядом урну.

Молодой человек посмотрел на него, в глазах его пристальное внимание сменило тепло понимания, и, светло улыбнувшись, Кай закивал своим мыслям. Крис был одним из тех нередко встречавшихся ему детективов, сознание и мотивы которых подчинялись чёткой, не допускающей компромиссов системе ценностей, и стажер осознавал, что даже нежелание иметь дело с тревожащими его ленивый покой проблемами не потушит в шерифе привычное справедливое стремление поймать и обезвредить убийцу.

– Ты к этой девушке? – отвлёк его от размышлений вопрос детектива.

– Ага…

– Зачем? Её уже признали невменяемой, и вряд ли она может помочь следствию.

– Возможно, как свидетель Кими и бесполезна, но её слова дали мне больше, чем все улики, которые мы смогли найти, – беспечно заметил молодой человек, протягивая шерифу свежую пачку жевательных подушек. – Себе оставь, тебе нужнее… И, Крис, – он смолк, открыв дверцу, и, помолчав, бросил, прежде чем выйти: – Она не сумасшедшая.

Проводив глазами его бодро зашагавшую к лечебнице фигуру, Пламмер только покачал головой и, закинув подарок в бардачок, завёл двигатель. В участке его ждала команда, расследующая убийство доктора Миллс, кипы отчётов и пугающий вихрь вопросов, ни на один из которых он пока не знал ответа.

Шагавший по коридору Кай отвечал на приветствия сотрудников короткими кивками и рассеянной улыбкой, не обращая внимания ни на недовольство некоторых санитаров, вынужденных мириться с нахально вторгшимся в мирок психлечебницы чужаком, ни на кокетливые взгляды медсестер и даже некоторых докторов, очарованных его естественным обаянием и волнующей красотой. Стремительно взбежав по лестнице на второй этаж, молодой человек прошёл к распахнутой двери в знакомую палату да так и замер на пороге, заметив массивные ремни, которыми были пристёгнуты к изголовью тонкие руки беспокойно дремавшей девушки. Прищурившись, Кай перевёл потемневший взгляд с её разметавшихся по подушке чёрных волос на лицо поднявшейся со стула сиделки и внимательно посмотрел на медсестру, которая вставила шприц в катетер на запястье пациентки.

– Поясните, – коротко обронил он, шагнув в палату.

– Мистер Дэйбрейк, – неуверенно начала девушка, забыв про шприц, – у мисс Арчулеты вчера случился приступ.

– Приступ? – вскинул бровь молодой человек.

– Да, – закивала медсестра. – Она внезапно начала кричать, когда к ней зашёл доктор во время вечернего обхода. Санитары с трудом с ней справились… Она хотела убежать, плакала и просила её отпустить…

– И? – решительно отрезал Кай, едва девушка смолкла.

– Мы ввели ей успокоительного… – голос медсестры упал до еле слышного шепота.

Стажер нахмурился, посмотрел на забытый сотрудницей шприц и, почти не видя, как опомнившаяся девушка вводит лекарство в катетер, задумчиво оглядел бледное, осунувшееся личико Кими, её впавшие щёки, бескровные губы, чёрные тени под глазами. Девушка казалась смертельно уставшей, и, поневоле вспомнивший тронувшее его: «Я так устала… но мне некуда деваться от самой себя», Кай инстинктивно вздрогнул, когда плотную тишину палаты нарушило неожиданное:

– Одиноко… мне одиноко, одиноко.

Справившись с удивлением, молодой человек подошёл к койке и посмотрел на хранившуюся молчание сиделку. Та пожала плечами:

– Вчера она тоже бредила, мистер Дэйбрейк. Доктор Грин полагает, что это реакция на транквилизаторы.

– Мне одиноко, мне одиноко, так одиноко…

– Не пробовали сменить препарат? – поинтересовался Кай у медсестры, присев на край постели.

Голова Кими металась по подушке, девушка слабо натягивала ремни, временами приподнимаясь и тут же без сил падая обратно; пересохшие губы шевелились и без передышки сыпали словами. Стажёр протянул руку и коснулся ладонью влажного от пота лба.

– Одиноко, одиноко.…

– Это единственный, на который у неё нет аллергии, – девушка убрала шприц на переносной столик и бездумно поправила стоявшие на нём флаконы с лекарствами.

– Мне так одиноко…

– Час от часу не легче, – проворчал Кай. – И долго это будет продолжаться?

– В прошлый раз она два часа кряду повторяла, что ей нужно на стоянку… Принести чего-нибудь? – вежливо спросила сотрудница. – Я могу позвать доктора.

– Одиноко, мне так одиноко…

– Не нужно ничего, – отмахнулся стажёр и проронил, не глядя на сиделку: – Оставьте нас, пожалуйста… Ох, Кими, что же мне с тобой делать? – ласково спросил он, едва девушки вышли, и аккуратно отвёл чёрные прядки от личика продолжавшей бредить Кими. – Потерпи немного, солнышко, я вытащу тебя отсюда… Просто пока тебе безопаснее быть здесь, – словно пытаясь оправдаться в собственных глазах, прошептал молодой человек.

Он так и просидел рядом с девушкой до тех пор, пока, вконец обессилевшая, она не провалилась в спасительное беспамятство. Просидел, разглядывая каждую чёрточку столь неожиданно полюбившегося лица; время от времени промокал лоб, щёки и нос девушки мягкой салфеткой, размышляя и сопоставляя детали, давно уже сбросившие маску случайностей; и бессознательно массировал подрагивавшие холодные пальчики маленьких ладоней, словно пытаясь согреть ту, что была столь близко и одновременно так далеко…

«Она не спрашивала, просто дала мне чёрные очки. Но смотрела так, как будто всё знала. Тогда я побоялась спросить, а сейчас жалею… Она умерла через полтора года, задохнувшись во сне. Говорили, что кто-то положил ей подушку на лицо, а она почему-то не сбросила её с себя», – вспоминал Кай, наполнив стоявший на прикроватной тумбочке стакан водой.

«У неё в тумбочке лежало много иголок и лезвий… И ещё несколько были вшиты в карманы. Мы были маленькие и рассказывали друг другу истории, что она так отпугивала призраков… Такая глупость».

Молодой человек отпил половину стакана, поставил его обратно.

«Но она сама о них много рассказывала. Запрещала оставлять ночью на столе кружки с водой, пугала, что они туда могут плюнуть и я смертельно заболею».

Стажёр с минуту глядел на стакан, криво усмехнулся и, поднявшись, вылил остатки воды в цветочный горшок, стоявший на окне.

– Ты не представляешь, как ты мне помогла, Кими, – тихо промолвил он и, склонившись, чуть коснулся губами её тёплого лба.