Я поежилась. Терпеть не могла болото! По нему пробираться мерзко и неприятно, а огибать его вокруг – слишком долго.

Кристально чистый воздух был пропитан запахами коры и луговых цветов. В зелени густого малинника краснела спелая малина, но сегодня меня это, скорее, больше раздражало. Из головы не шел разговор про ноги.

По сути, выходит, если они есть, ходить–то все равно можно, пусть не так, как шустрые скороходы, но все–таки. А раз я ведьма, то и колдовать должна уметь хоть чуточку. Надо научиться.

Да и Бежана, наверняка, куда–то записывала свои тайные знания о заговорах и чудодейственных свойствах лекарственных трав и других растений. Невозможно же все в голове держать. Только она об этом и словом не обмолвилась ни разу и на чердак строго–настрого запретила подниматься. А там могли бы быть припрятаны ее талмуды с записями. Возможно, поэтому–то и бранилась всегда, обнаружив меня там. И этот сундук…

Настроение ухудшила болотная жижа, начавшая хлюпать под ногами. Как же я ненавидела дорогу к этой далекой прогалине! Саму поляну я любила, а вот идти до нее – нет.

Во–первых, луговина эта была довольно далеко от дома. Путь к ней занимал около часа, а иногда и гораздо больше. Часто бывало, что я могла часами любоваться цветами, растущими на тропинке, вдыхая их аромат, или кружиться с бабочками, танцуя от переполняющих душу радостных эмоций, совершенно позабыв о времени. Или по пути кому-нибудь вдруг требовалась помощь.

Во–вторых, нужно было либо обходить болото по пути к ней, либо пробираться через него. Да, старуха научила меня еще в детстве, как безопасно ходить по заболоченным местам, но это было неудобно, да и ноги промокали. А еще и пачкались в вонючей жиже.

“Бррр!” – меня передернуло при одной мысли об этом.

Ну, и наконец, в–третьих, мне было попросту неохота. Бежана права. Лень губит людей!

Неожиданно, вспомнились величественные вековые дубы, обрамляющие поляну, словно богатыри из сказок Мира, помогающие доброй молодой ведьме. Или драконы во главе с их предводителем, неизменно спешащие ей на помощь. В детстве казалось, что случись чего, дубы мигом бросятся мне на подмогу всем своим дружным строем. Повзрослев, конечно, такой уверенности уже не было. Но желание ощутить себя под их защитой не покидало и доныне.

Что ни говори, а поляна была настолько сказочной, что можно было и потерпеть путь к ней, сквозь бурелом и колючие кустарники. Даже топь с ее зловонием обычно уходила на второй план, но не сегодня. Почувствовав отвратительный запах, я наморщила нос и, прикрыв его ладонью на несколько секунд, твердо зашагала дальше.

Признание старухи о том, что я ведьма будоражило кровь. Оно и обрадовало, и тревожило одновременно. Странным было то, как она меня отправила сюда. Это вызывало беспокойство.

С такими мыслями я не заметила, как дошла до болота. По краям его тянулась к солнцу невысокая травка – живка. Со вздохом наклонилась к ней и нарезала небольшую охапку. Обвязала ее бечевкой, притулила за спиной, перекинув один конец шнура через плечо, а другой подхватив у талии и связала их на груди. И медленно направилась дальше, погруженная в размышления.

Вспоминая озабоченное лицо знахарки, угодила ногой в вонючую трясину. Стараясь не шевелить несчастной конечностью, уперлась посохом, найденным по дороге, в соседнюю кочку и поднялась на той ноге, что стояла на суше. Топь жадно хлюпнула, прихватив в свои недра мой лапоть. “Отлично! Теперь босиком шлепать! Ну, Бежана! Приспичило же тебе чабреца набрать!” – мысли сами вернули меня к старухе.

Она очень редко говорила со мной таким приказным тоном. Я даже растерялась. Может, она разозлилась из–за того, что ослушалась ее?

Но Бежана никогда не злилась по–настоящему. Поворчит немного, но, чтобы так… Стареет… Ну так, она и без того уже довольно стара.

Хотя, иногда мне кажется, что она притворяется дряхлой бабкой. Голос у нее совсем не старческий, да и ходит она много. Старухи вряд ли могут столько ходить и не уставать.

“Я же говорю – точно ведьма! А, значит, и я когда-нибудь обрету свою силу,” – с благоговением подумалось мне.

Твердо решив, что больше не хочу мочить ноги, да еще и пробираться по болоту босыми ступнями, я повернула и двинулась в сторону, обходя топь.

Пестрый ковер цветочной поляны уже замаячил за темными стволами деревьев. Наконец–то, я была на месте. Под высокой старой сосной маленьким ковром рос чабрец. Я склонилась к нему, погладила пушистые лиловые цветочки и выпрямилась. Достала из кармана маленький нож – подарок Семена, острый как бритва и прочный как гранит. Эту вещицу я всегда носила с собой с тех пор, как Бежана учила меня собирать различные растения. Потом наклонилась к цветам снова, тихо попросила их отдать свою силу во благо и срезала несколько растений. Осторожно, чтобы не задеть корни.

Сталь сверкнула на солнце, а потом в ней отразилась тень. Я резко выпрямилась и стала озираться по сторонам. Однако, поляна была безмятежна, как всегда. Лишь хоровод бабочек взметнулся с цветов от резкого движения.

Я прислушалась. Кожу на спине жгло от чужого взгляда, а на душе, словно кошка когтями полоснула. Будто беда приключилась. Я сильнее сжала нож в руках, но опасностью не веяло.

Допустив, что мне все почудилось, я поблагодарила цветы за их дар, разложила растения по полотняным мешочкам, рассовала их по карманам, вернула нож обратно в подол платья и отправилась восвояси.

***

Когда вернулась домой, небо стало темнеть, словно кто-то закрашивал яркие краски дня густыми серыми мазками. Солнце уже садилось за горизонт. Воздух начал сгущаться. Создавалось впечатление, что природа затаилась в ожидании.

“Похоже, сейчас пойдет дождь. Надо поскорее зайти в избу, не то промокну вся,” – я почувствовала легкий холодок усиливающегося ветра.

Поднимаясь по ступенькам на крыльцо, я заподозрила что–то неладное. Странное чувство, испытанное на поляне, нахлынуло с новой силой. Да так, что рука невольно нащупала рукоять ножа. Было тихо. И старуха не ждала меня, как частенько бывало, еще у дома.

Не встречала меня она крайне редко. В основном, когда заходил Семен. Обычно они разговаривали у дальней кладовой, где бабка хранила основную часть своих снадобий, или сидели в доме и пили отвар из собранных кем–то из нас трав. Только случалось это днем, а не на ночь глядя!

К тому же, когда приходила, я каким–то седьмым чувством всегда понимала, что они рядом. Семена сейчас здесь не было. Давненько он в гости не заходил. Однако, я вдруг поняла, что и Бежаны тоже нет в избе.

Нет, конечно, она иногда уходила из дома. И, бывало, достаточно надолго. Тем не менее, на какой бы срок она не отлучалась, всегда оповещала меня. Впервые мне было неизвестно об отлучке ведьмы.

Взволнованность почти превратилась в панику. Я спустилась обратно. Лезвие блеснуло в моей руке, а котомка с травами, вытащенная из кармана вместе с ножом, легла на землю.

“Например, иногда она посещала СветобАск – город, что был почти в неделе пути от нас, в котором я еще не была. Бежана говорила, что опасно мне одной так далеко уходить, да и людей стоит опасаться. А с собой она меня никогда не брала, “ – я, как могла, отвлекала себя от тревоги за ведьму, погружаясь в рассуждения, и крадучись, приближалась к дому в тени кустов.

От этих мыслей–воспоминаний становилось спокойнее на душе. И я продолжила настраивать себя на обретение внутреннего равновесия, пытаясь ощутить присутствие духа и совладать с тревожными опасениями.

“Но, чаще всего, она отправлялась в деревню БирЮковку или, как называли ее местные старожилы – деревню Медведей или Медведевку.

Всегда было интересно – почему? Может потому, что часто рядом с ней встречали этих больших хищников?” – усмехнулась я.

“Даже живя в лесу, и, прогуливаясь по нему каждый божий день не по одному разу, я за эти годы встречала медведей всего несколько раз – на вряд ли больше двадцати. И то, по–моему, это вообще был один и тот же – невероятно большой, черный, с карими глазами и, какой–то… добрый. Не знаю, почему решила именно так, но просто уверена в этом! Глаза у него были ласковые,” – я улыбнулась.