– И запомни, – Годрик произнёс почти шёпотом, но его слова прозвучали как молот, разбивающий камень. – Это не просьба. Это приказ.

С этими словами король вернулся к трону, словно его речь завершила всё, что нужно было сказать.

Эндориан, всё ещё преклонивший колено, понял, что этот момент изменил всё. Он чувствовал себя, как боец на арене, где каждый его шаг будет внимательно оцениваться. Король, видя, что рыцарь не торопится с ответом, махнул рукой.

– Ты свободен. Подумай над этим. Но помни: у тебя мало времени.

Эндориан поднялся, его броня глухо звякнула в холодной тишине зала. Он сделал шаг назад, не сводя глаз с короля, затем медленно развернулся и вышел через массивные двери.

Когда двери закрылись за ним, коридоры замка показались ему ещё холоднее, чем обычно. В его голове эхом звучали слова короля: "Долг. Наследие. Приказ." Но в сердце разрасталась пустота, смешанная с сомнением.

Шаги Эндориана раздавались по мощёным улицам, где вечерние сумерки превращались в густую тьму. Город, окружающий замок, казался тихим, но не мирным. Тени, отбрасываемые светом редких фонарей, ползли по каменным стенам, словно пытаясь обхватить рыцаря со всех сторон. Он шёл медленно, не обращая внимания на редких прохожих, чьи взгляды либо прятались от него, либо с трепетом провожали его фигуру.

Мысли о приказе короля терзали его. "Если я не выберу сам, он сделает это за меня," – повторял он про себя, словно мрачное заклинание. Но ещё сильнее его беспокоили другие вопросы. Элис… Элдрик… Его отец, чья жизнь была загадкой, полной тайн и интриг. Вся его судьба казалась паутиной, связанной с тьмой, которая никогда не отпускала.

Оказавшись у дверей трактира, Эндориан на мгновение остановился. Вывеска, покосившаяся от времени, изображала герб синих волн и чашу – символ приюта для путников. Он толкнул тяжёлую деревянную дверь, и та со скрипом открылась.

Трактир встретил его привычной смесью запахов: жареное мясо, прокисшее пиво и дым дешёвого табака смешивались в воздухе. Каменный пол был устлан соломой, а в углу потрескивал огонь в массивном камине, освещая тёмные балки потолка. Шум голосов, иногда взрывающийся хохотом, создавал гул, который одновременно раздражал и успокаивал.

Эндориан осмотрелся, выбрав столик в самом тёмном углу. Здесь, в этом полумраке, он мог ненадолго забыть о королевских указах, тайнах прошлого и тяжести будущего. Он уселся на простой деревянный стул, спиной к стене, и продолжал наблюдать за посетителями.

Грубоватые голоса перекликались между столами, где крестьяне, мелкие торговцы и наёмники рассказывали свои истории, приукрашивая их выпивкой. Некоторые из них бросали косые взгляды на Эндориана, его внушительную фигуру, закованную в доспехи, и его пронизывающий взгляд. Но никто не осмеливался подойти или заговорить.

Спустя несколько минут к нему подошла девушка – служанка трактира. На её плечах был выцветший платок, а руки были покрыты следами работы. Она наклонилась, глядя на Эндориана с некоторой осторожностью, но без страха.

– Что будете заказывать, милорд? – спросила она тихо, но с профессиональной приветливостью, ожидая, что перед ней очередной наёмник или богатый путешественник, готовый расплатиться звонкой монетой.

Эндориан взглянул на девушку, стоявшую перед ним. Её лицо было обрамлено прядями каштановых волос, выбившихся из подкрашенного платка, а серые глаза казались светлыми даже в полумраке трактира. Она слегка улыбнулась, приветливо, но с едва уловимым вызовом, словно пыталась понять, кто этот чужак, сидящий в тени.

– Меня зовут Лайза, милорд, – произнесла она, чуть наклонив голову. – А вам я могу предложить что-то особенное… кроме нашего эля и хлеба, конечно.

Её голос был мягким, но с лёгкой дерзостью, что привлекало внимание. Эндориан, привыкший к строгим или напуганным взглядам, на мгновение почувствовал себя выбитым из привычной колеи. Он кивнул, глядя на неё поверх кружки с элем.

– Эль и хлеб вполне подойдут, – ответил он, его голос был ровным, но в нём сквозила усталость.

Лайза приподняла бровь, её улыбка стала шире.

– Тогда я вернусь через мгновение, милорд, – сказала она, подчеркнув последнее слово с нарочитой насмешливостью.

Она отошла, и Эндориан проводил её взглядом, вновь погружаясь в свои мысли. Воспоминания о монастыре в горах Фарнгора, о монахе, который в прошлый раз указал ему путь, всплывали перед его глазами. Там, среди древних стен и тихих молитв, он впервые задумался о своей истинной природе. Монах знал что-то, что могло пролить свет на его нынешние сомнения.

Мысли прервались, когда Лайза вернулась, держа в руках поднос с кружкой эля, ломтём чёрствого хлеба и тарелкой с тушёным мясом.

– Не каждый день у нас бывают такие гости, как вы, милорд, – сказала она, осторожно ставя поднос перед ним.

Эндориан, лишь слегка подняв глаза, тихо поблагодарил её. Но Лайза не спешила уходить. Она присела на край соседнего стола, наклонившись ближе, чтобы её голос был слышен только ему.

– Скажите, милорд, что привело вас в наши края? – спросила она, её глаза слегка блестели, как у человека, который не прочь узнать чужие секреты.

– Проездом, – ответил он коротко, отпивая глоток эля.

Но Лайза не отступала. Её улыбка стала чуть игривее, а тон – почти провокационным.

– Проездом? Что-то вы не похожи на тех, кто просто ищет ночлег. У вас вид человека, у которого много историй… и, возможно, тайн.

Эндориан медленно поднял взгляд, его холодные глаза встретились с её пытливым взором.

– Истории не всегда стоят того, чтобы их рассказывать, – тихо произнёс он, его голос звучал, как рокот далёкого грома.

Лайза рассмеялась, её смех был звонким, но не громким, словно она не хотела, чтобы их разговор привлёк лишнее внимание.

– Ну, милорд, я всё же надеюсь, что вы останетесь у нас подольше. Может быть, я успею услышать хоть одну из ваших историй, – добавила она, вставая.

Её взгляд скользнул по его лицу, задержался на мгновение, а затем она ушла, оставив Эндориана вновь погрузиться в свои мысли.

Но даже среди гулких голосов, запаха дыма и шума трактира его не покидало чувство тревоги. Лайза, несмотря на её очевидные попытки заигрывать, не смогла отвлечь его от той бури, которая бушевала внутри. Он чувствовал, как тьма внутри него начинает шевелиться, словно предчувствуя, что в ближайшее время он окажется на перекрёстке судьбы.

Взглянув на тусклый свет свечей, танцующих в центре трактира, он вновь решил, что отправится в горы. Старец, возможно, не только даст ответы, но и поможет ему принять то, что Эндориан всё ещё не мог понять – сущность тьмы, что управляла его жизнью.

Лайза стояла рядом с его столом, слегка наклонив голову, как бы случайно позволяя своим волосам спадать на плечо. Её улыбка была чуть более тёплой, чем обычно, а голос – мягким, обволакивающим.

– Милорд, ночь уже в самом разгаре, – сказала она, делая шаг ближе. – У нас есть несколько уютных комнат, где вы могли бы отдохнуть. Я уверена, дорога была долгой.

Эндориан поднял на неё взгляд, но его лицо оставалось невозмутимым.

– Благодарю за предложение, но я привык к другим условиям. Мой отдых – это одиночество, а не уют.

Её улыбка не исчезла, но в глазах мелькнул лёгкий вызов.

– Даже самому сильному воину иногда нужно тепло, – ответила она, чуть понизив голос. – Здесь вы сможете найти немного спокойствия, а утром – свежий хлеб и горячий отвар.

Он ненадолго замер, обдумывая её слова. Внутри него боролись два желания: позволить себе расслабиться хоть на одну ночь и следовать своему привычному пути – путём одиночества и дисциплины.

– Иногда тьма внутри нас не даёт покоя, даже в самых тёплых местах, – произнёс он тихо, больше для себя, чем для неё.

Лайза слегка наклонилась, её голос стал почти шёпотом.

– Тогда, может, стоит попробовать не бороться с ней, а дать себе шанс отдохнуть?

На мгновение он задумался, но затем, с глубоким вздохом, поднялся из-за стола. Монеты, оставленные им на деревянной поверхности, звонко ударились о дерево, и он, поправив плащ, направился к выходу.