В иные дни я выходила из дома и отправлялась в сад к соседке поболтать. Я говорила ей, какой у нее роскошный сад и как там приятно, и спрашивала, можно ли мне там побродить; в конце концов она с радостью позволила мне проводить у нее в саду чуть не весь день. Когда об этом услыхал Тай, он сказал, что мое поведение ему не нравится. Он сказал, что я поступаю неправильно, разгуливая по чужой собственности, и вообще ему не нравилась хозяйка соседского сада, потому что некогда в прошлом у него с ней возник какой-то конфликт. И он попросил меня сидеть дома.

Я очень огорчилась, но не стала с ним пререкаться.

Отпущенное мне время подходит к концу, напоминая, что смерть неминуема. Я уже какое-то время отчетливо ощущала ее близость, и, вынужденная жить в чужом для себя месте, я чувствовала ее еще острее.

Примерно месяц назад мне приснился Сиам. Он блуждал в клубах тумана и кричал:

– Мам! Мам! Где ты?

Я ответила, услышав его зов:

– Я здесь, мой дорогой! – но он как будто был слеп и глух, проходя, спотыкаясь, мимо в густом тумане почти вплотную от меня. Я, вздрогнув, проснулась и попыталась встать, но нижняя половина моего тела окаменела, словно мне на колени сел призрак. Я крикнула Таю, что не чувствую ног, и он отвез меня к врачу. Врач сказал, что какой-то мой позвонок пережал нерв, вызвав паралич нижней части туловища. Вот, глядите, дети! Глядите, как человеческое тело постепенно и неизбежно ветшает со временем.

Жизнь все еще теплится в этом теле, древнем и окончательном. Некогда она была под землей и, выбравшись наружу, поселилась внутри гигантского дерева тхалок. Потом в наге, тигре, олене, в каменной статуе и, наконец, в человеческом теле. И вот настала пора очередного преображения. Сначала я подумывала покинуть сей мир навсегда, потому что мои дети выросли и живут своей жизнью. И я стану для них не более чем обузой, если продолжу жить: да и для вас тоже обузой, верно? Ваши родители попросили вас побыть здесь со мной, присмотреть за мной, потому что у них много своих дел, и они не хотят, чтобы вы, дети, в них влезали. А хотите узнать, что это за дела такие?

На прошлой неделе я молилась о том, чтобы заснуть навсегда и никогда больше не просыпаться. Но когда я уснула, то опять увидела Сиама, заблудившегося в тумане и зовущего меня. В тот же день Тай сообщил мне, что Сиам потерял сознание во время работы, и его отвезли в больницу. Сознание к нему еще не вернулось. Услыхав эту весть, я рассказала Таю о своем сне, который теперь мне кажется предвестником беды. Мой старший сын заблудился в другом мире, и его мать не может просто так сидеть и ничего не делать. Прямо сейчас ваши родители пытаются его спасти, но мне кажется, пока без особых успехов.

Когда я услыхала, как сын зовет меня с другого плана, то поняла: сейчас нельзя думать о своем желании покинуть этот мир. Мне надо отправиться к нему на помощь. Я многое пережила и многое из пережитого сумела отпустить – но не в этот раз. Мать должна действовать, когда ее дети нуждаются в ней. Так что сейчас мне самое время отправиться в очередное путешествие. Я должна вернуть своего сына в наш мир.

А вы, дети, хотите мне помочь? Если да, принесите мне лекарство. Пришла пора принять его. Принесите тот сверток с полки, где стоит Будда. Я сама не могу до него дотянуться, потому что полка очень высоко. Да, это он. Помните этот сверток? В нем лежат целебные травы, подаренные мне отшельником перед тем, как он покинул этот мир. А теперь, пожалуйста, налейте немного воды в эту серебряную чашу. Хорошо. Сначала я должна сконцентрироваться и направить свое сердце к моему сыну. Я найду его и верну в этот мир, а потом приму травы отшельника, чтобы покончить со своей жизнью. Я умру и возрожусь в своем истинном обличье.

А теперь, дети, идите отсюда, поиграйте на свежем воздухе. Дайте мне немного поспать, а потом можете вернуться, ладно?

Никогда прежде я не ощущал такого облегчения. О, боже! Когда я осознал, что это был всего лишь сон, то сначала мне стало хорошо, а потом – чересчур хорошо. Один хотел того, другой хотел этого… Я же не святой и не могу разорваться, чтобы доставить удовольствие всем поровну. Неужели трудно понять такую простую вещь?

Сначала я сидел возле камней, и рядом со мной низвергался водопад. Зеленая вода была прозрачная: я мог с легкостью разглядеть замшелые камни и небольших рыбок на глубине. Водная лавина каскадом падала вниз: вокруг эхом разносилась шумная какофония воды, разбивавшейся о россыпь камней, вздымая белую пену и волны на поверхности. Брызги превращались в сплошную водную пелену в воздухе, орошая мне лицо… Как прохладно и освежающе. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь висевшую в воздухе водную пелену, создавая радугу. Я сидел на камнях и нежился на солнце, болтая ногами над прозрачной водой, обсыхая после прыжка с утеса и краткого заплыва. Сидел я, казалось, недолго, но мое тело быстро стало красно-коричневым и покрылось гусиной кожей – руки, грудь и ляжки. Я был совершенно нагой и слегка дрожал. Мой член съежился до размеров мизинца.

Когда я почти высох, а подгоревшую кожу на спине стянуло, я медленно встал, балансируя на скользком утесе, и приготовился к очередному прыжку в воду. В прошлый раз мне удалось три раза сделать в воздухе сальто, но сейчас захотелось прыгнуть ласточкой, как это делали парни в зарубежных фильмах. По опыту прошлых прыжков я знал, что здесь довольно глубоко, так что прыгнуть головой вперед было совсем неопасно. Я крикнул приятелям, плескавшимся внизу подо мной, привлекая их внимание:

– Я сейчас прыгну ласточкой!

Но кто-то из них крикнул в ответ, что он уже так прыгал и что я просто ему подражаю, а другой предложил мне придумать что-то более изобретательное. Эти ублюдки вечно старались меня превзойти. Я был оскорблен. Я считался вожаком нашей ватаги, несмотря на то что был среди них самым маленьким. Я попытался придумать более замысловатый прыжок, а другой мой приятель – придурок Сомчай, кто же еще! – стал подбивать меня плюхнуться в воду лицом, расставив руки в стороны, точно орлиные крылья.

– Ну, разве ты не мужчина? – подначивал он меня.

Сомчай, гнусный ты ублюдок! Конечно, я мужчина, еще какой. Но в чем смысл? Сомчай все продолжал меня подзадоривать, говоря, что если я такой трусишка, мне лучше осторожненько сползти по утесу к воде, а он сам прыгнет. Другие парни хохотали до упаду. Мой младший братишка тоже плавал с ними. Он глядел на меня, но я не понимал, то ли он пытался меня остановить, то ли подзуживал вместе со всеми.

Я потеряю лицо, если не пройду это испытание. Я точно знаю: мне будет больно, но зато я не стану жертвой их насмешек. Я очень даже мужчина. Выпрямившись стрункой, я приготовился к прыжку. Ребята внизу продолжали вопить. Я пошатнулся, краешком глаза увидев, что сзади ко мне подкрался кто-то из них. Я сразу понял, что он намеревался меня столкнуть, и увернулся, прежде чем тот успел до меня дотронуться.

– Ха! Ну ты и идиот! – торжествующе крикнул я, но моя нога поскользнулась на поросшем мхом камне, и я упал.

– Я так и знал, придурки! – кричал я им, летя вниз и изготовившись к удару о воду и к волне боли, которая пробежит по всему моему телу: боли, что взорвется сперва в животе, а затем спазмами разойдется по рукам и ногам.

Я летел так долго, что потерял счет времени. Скорость словно перестала существовать, и я хоть и медленно, но падал, словно погружался в липкий кипящий сироп. Воздух был плотный, вязкий. Меня как будто сжали, как будто завернули в вакуум, где я утратил способность дышать. Словно замерев посреди полета, отчаянно пытаясь дотронуться до поверхности воды, я не желал ничего другого, кроме как ощутить ту боль, что я предвкушал. Я лихорадочно сопротивлялся липкому мерзкому воздуху, крича что есть мочи. В последний раз я собрался с силами. И снова дернулся всем телом ввысь. И наконец, я пробудился от своего падения…