Последние полторы недели, в течение которых его раз за разом мыслями возвращали в крайне неприятную ситуацию, тоже сил не прибавили. Даже наоборот: ещё больше вымотали, поскольку к ранее посыпавшимся, как из рога изобилия, проволочкам в бизнесе добавилось напряжённое ожидание новых неприятностей, когда взгляд сканирует каждого встречного человека или едущую машину на предмет скрытой угрозы. «Давно такого не было, и вот опять, – мысленно усмехался Павел. – Вторая молодость, не иначе».
Поэтому довольно неожиданный пятничный звонок Виталика пришёлся как нельзя кстати.
В отличие от многих, звонить сразу после покушения Виталик не стал, выразив свою обеспокоенность письменно в мессенджере. То ли понимал, что приятного в телефонных расспросах мало, то ли не знал, как о таких вещах правильно говорить: сказывался недостаток близости между ними. Так или иначе, прошло шесть дней, прежде чем антиквар решился позвать старого друга на партию в деберц. Подумав, Павел согласился, хотя в то, что сможет развеяться и отвлечётся, особо не верил. Не с Виталиком – тот умел, скорее, нагрузить, даже если действовал с наилучшими намерениями. С другой стороны, возможно – Платов это допускал, – так он влиял только на него в силу какой-то хронической несостыковки их жизненных ритмов.
Так почему же Павел Николаевич согласился на встречу? Он и сам толком не понимал. Наверное, неосознанно надеялся на поддержку старого друга. Всё-таки какие бы кульбиты ни выписывали их отношения, они прошли вместе очень и очень многое…
День обещал быть хорошим: небо прояснилось после недавних затяжных ливней, духота спала. Платову нравилось приезжать в такую погоду: в дождь даже самая динамичная игра путается словно сама собой. Сейчас же можно было отпустить водителя и немного размять ноги – всё равно он приехал пораньше…
Захрустела гравийная дорожка. А затем кто-то по-свойски хлопнул Павла по плечу тяжёлой ладонью.
Платов обернулся.
– Привет, Артём. Не ожидал тебя здесь увидеть…
Артём, как и Платов, в своё время перебрался из родного Киева в Москву, хотя сделал это лет на десять позже. От родителей ему досталось неплохое наследство, которое он со вкусом тратил, будто получил по завещанию скатерть-самобранку. Итог оказался закономерным: почти все деньги Артём профукал, а на плаву держался за счёт старых связей. Искусствовед по образованию, по сути он был талантливым барахольщиком, способным достать любой раритет.
Давние приятели сели на открытой веранде, почти сразу заказав по стопке за встречу. Артём принадлежал к тому типу людей, степень опьянения которых легко определить по цвету кожи. Та у них, и без того с оттенком варёных раков, в течение всего застолья постепенно наливается бордовым, иногда покрываясь сеткой мелких сосудов. При этом пьют они крепко, отдавая предпочтение водке или даже самогону, лишь изредка снисходя до чего-то более тонкого. С возрастом такие, как правило, тяжелеют и приобретают грузность в движениях, хотя при случае могут удивлять прытью… Платова при взгляде на Артёма всякий раз поражало это несоответствие: вроде бы человек искусства, а так посмотришь – пропойца-колхозник. Как говорится, внешность обманчива…
Если Платов приехал в загородный клуб на встречу с Виталиком, то по какому случаю здесь болтался Артём, можно было только гадать. Впрочем, разъяснилось всё быстро: не прошло и нескольких минут, как старый киевский товарищ пригласил Павла присоединиться к тусовке, от которой сам ненадолго оторвался. Платова это не удивило: Артём принадлежал к числу тех, кто карнавалит везде, не особо нуждаясь в отдельных приглашениях и прочих формальностях. Узнав, что скоро приедет Виталик – с ним, как знал Павел, Артём поддерживал какие-то свои отношения, – он первым делом спросил:
– Так вы поиграть? А во что – преферанс?
– Да нет, в деберц.
– Если что, Паш, я тебе в долю упаду.
Это было вполне в духе Артёма: Павел, даже напрягшись, не смог бы вспомнить ситуацию, где тот сел бы за игорный стол, ставя на кон свои кровные. Чаще Артём либо в самом деле «падал в долю» кому-то, выставляясь эдаким живым талисманом на удачу, либо долго расписывал каждому своё желание поиграть, сетуя на невозможность это сделать ввиду внезапно наступившей (как всегда) материальной несостоятельности. Причём и в лучшие моменты до самой игры у Артёма так и не дойдёт, и примиряться он с этим будет в три этапа. Сначала озабоченно похлопает себя по пиджаку, сокрушаясь, что забыл наличку. Затем попросит в долг у кого-то, кто ещё готов верить в его способность вернуть деньги. А затем возможны варианты: либо останется смотреть за чужими партиями, либо уедет. Оно и к лучшему: Платов знал таких людей и понимал, что они почти никогда не выигрывают…
– А что это ты в долю Паше решил упасть, а не ко мне? Хотя… Он у нас везунчик, – Виталик вошёл на веранду, саркастически улыбаясь.
Обнялись. Оглянувшись на квёлого официанта, Виталик сделал знак, чтобы принесли коньяка и на третьего. Пока он закуривал, Павел Николаевич поймал себя на мысли, что своих ровесников мы видим всегда молодыми, но приходится признавать, что возраст мало кого украшает.
Тем интереснее было то, что Виталик с годами приобрёл если не лоск, то внешнее благородство. Тонкий и высокий, он хотя и высох как чернослив, отчего всю его кожу расчертили мелкие линии, но сумел сохранить прежнюю фигуру и осанку. Даже глаза выцвели до красивого голубого оттенка. Только взгляд за тонкой оправой очков оставался прежним – тяжёлым и саркастичным. И бликующие стёкла это никак не исправляли.
– Что нового, Виталь? Как жизнь, как домашние?.. – Павел подождал, пока Виталик затянется, и тоже достал сигареты.
– Да всё по-старому, – неопределённо пожал плечами Виталик. – Сын вот в Лондоне ноет, хочет на пару дней сбежать в Москву. Всё как обычно… А у тебя что? Я писал тебе после тех… новостей, но ты так и не ответил…
– Всё в порядке: случайные какие-то отморозки… – проговорил Павел, давая понять, что желал бы закрыть тему. – Весеннее обострение, не иначе.
– Ты поаккуратнее. Есть люди, которые будут за тебя переживать, – Виталик посмотрел куда-то сквозь Платова, отчего ему стало неуютно.
Немного поговорили ни о чём.
Принесли коньяк, и Павел, придирчиво посмотрев его на свет и кивнув официанту, впервые за последние несколько дней выпил. Не слишком много, чтобы не потерять тонус, но «в охотку».
Он подметил, что сегодня Виталик будто бы искрит энергией. С тем же Артёмом они так бойко перекидывали друг другу наэлектризованный мячик подколов, что Платов лишь диву давался внезапно прорезавшейся у старого друга общительности и весёлости. Судя по всему, дела у него шли неплохо – не в пример платовским. Правда, на взгляд Павла Николаевича, с виду безобидные фразочки Виталика, сколь бы старательно он ни обёртывал их в цветастые фантики благодушия, сегодня звучали излишне резко.
– …Ну что, Артемий, присоединишься к игре? Или макроэкономическая обстановка и стагнация в реальном секторе загнали твой бюджет в ситуацию острого дефицита? В общем-то, как обычно… Ты у нас вечный банкрот, прямо как Руанда. Что ж, могу поправить твоё финансовое состояние, если надо. Знаю-знаю, тебе всегда надо… Так не стесняйся – бери, пока добрый человек даёт. Потом сочтёмся по старой дружбе… – Виталик колюче рассмеялся.
Артём стушевался, вымученно улыбаясь. То, что он не отдаёт долги, не являлось секретом, но говорить об этом вслух было не принято. Артём – при всех недостатках и особенностях – был «свой». Плохой или хороший, но из ближнего круга, в который однажды вошёл и удивительным образом закрепился. Платов «унаследовал» его от разгульного киевского прошлого, но не пытался встроить в свою новую жизнь, когда после затяжной лондонской «командировки» снова осел в российской столице. Однако Артём сделал всё сам, влившись в московскую компанию легко и непринуждённо, будто всегда в ней и был. Сейчас, наверное, полгорода с ним знакомо. И все многочисленные компании принимали этого безобидного пройдоху таким, какой он есть, прощая глупости и мелкие грешки.
