– Из рефрижератора и специальной сумки-холодильника.

– Объясни мне популярно: где в вашей деревне можно достать французское шампанское? Я даже у Царевича за столом такого не видел.

– Так у Царевича отец всего лишь первый секретарь ЦК, а наш Гарик – председатель районного союза потребителей[2], – в небрежном Ликином «наш Гарик» была как дань моде, по которой «предков» все звали по имени, так и скрытая гордость. «Знай наших, – будто говорила она. – Не такие уж мы провинциалы».

– Круто! – Паша опять покачал головой. – Но, по-моему, это уже too much.

– И ничего не «слишком». Я об этом так долго мечтала, что решила взять дело в свои руки. Собственно – вот. Тебе ведь нравится?

– Так-то оно да, но я тут подумал… С такой волей к победе не хотелось бы встать на твоём пути.

– А зачем тебе стоять поперёк? Иди рядом. Ну, кажется, всё готово.

Павел открыл вино, разлил по бокалам, и оно радужно заискрилось в хрустале цветом надежды.

– За что выпьем, княжна?

– За то, чтобы все наши мечты сбывались.

Они чокнулись. Лика сделала маленький глоток, а потом выпила шампанское залпом, как водку.

Павел снова наполнил бокалы.

– А теперь, княжна, выпьем за то, чтобы ты всегда была рядом.

В любой другой ситуации он первый поморщился бы от напыщенности этой фразы. Но здесь, среди тихого стрекота цикад и плеска волн, она прозвучала так естественно, будто грядущая ночь и впрямь была задумана для любви.

Они выпили ещё, и Павел почувствовал, как раздражающая его декорация куда-то исчезает, а душа раскрывается навстречу потрясающей красоте окружающей природы и давно забытому чувству любовной неги.

Будто ощутив его состояние, Лика встала со своего стула и переместилась к нему на колени – чтобы почти тут же оказаться в мягкой траве, уже чуть влажной от вечерней сырости. И вскоре они лежали под открытым небом, прижавшись друг к другу так крепко, что не ощущали даже промозглого ветра со стороны озера…

…Лика положила голову ему на плечо и прошептала:

– Рядом и навсегда.

Её голос стал совсем другим. Только сейчас Платов понял, сколько тяжёлого напряжения было в ней с того момента, как они встретились вчера.

Паша подхватил девушку на руки – она действительно будто бы стала легче – и, целуя, понёс к Озерку. Так, обнявшись, они вошли в воду, всю усыпанную молодыми звёздами, – и будто попали в омут…

Разбудили Павла первые лучи раннего весеннего солнца. Ему показалось, что задремал он всего на несколько минут, и, скорее всего, так оно и было. Ликина голова покоилась на его плече, рука затекла, и он старался тихонько освободить её, не разбудив девушку. Но при первом же движении Лика открыла глаза, сладко потянулась и сквозь сон проворковала:

– Спасибо тебе, спасибо за всё. Я и не думала, что так бывает…

Она прижалась всем телом к Павлу и надолго замерла в сладостном оцепенении. Нежно перебирая её короткие кудри, Паша задумчиво прошептал:

– Такой безумный секс бывает только по большой любви.

Лика приоткрыла один глаз и внимательно посмотрела на Пашу.

– А ты так пробовал – ну, без любви?

– Нет. Но знаю это точно.

– Философ, – Лика рассмеялась, нежно шлёпнула Пашу по щеке и, откинув тонкий шерстяной плед, побежала к Озерку.

Наблюдая, как беззаботно она плещется нагая в воде, Павел с улыбкой подумал, что всё-таки она совсем ещё ребёнок, хотя и очень умный. Правда, эта мысль не задержалась надолго: превозмогая навалившуюся за ночь приятную тяжесть в теле, он встал и не спеша пошёл к озеру.

Они долго купались, дурачились и обливали друг друга водой. А когда, обессиленные и замёрзшие, вышли на берег, тут же рухнули на тёплый песок и, согревая друг друга, снова уснули, обнявшись.

Когда Паша проснулся, солнце стояло уже высоко. Лики рядом не было, и, обернувшись, он увидел, что она уже заканчивает укладывать в машину свидетельства их ночного пиршества.

Из багажника насмешкой над здравым смыслом торчали два спиннинга.

– Неплохо мы с тобой порыбачили, – заметил Паша, приближаясь.

– Клёва не было, – Лика озабоченно указала на большой плед. – Как от него избавиться, ума не приложу.

Паша подошёл ближе к пледу и с улыбкой пробормотал:

– Такие реликвии в старину молодожёны вывешивали на ворота.

– Мы с тобой не молодожёны, и это не реликвия.

– Не переживай, брось в машину. Я его спрячу в сарае, а в старости мы его будем доставать и умилённо вспоминать о нашей первой ночи.

Лика фыркнула, но плед всё-таки убрала в багажник.

Всё было упаковано и убрано. Паша сел за руль и вывел машину на дорогу к парому.

В пути до Пашиной дачи оба пытались представить, какая обстановка царит у Лики в доме. Праздник закончился, наступило время всё расставить по местам.

– Зайдём ко мне. Я только умоюсь, переоденусь, и поедем к твоим.

– Может, я поеду первой, приму удар на себя? Ты же знаешь: ни Гарик, ни мама не могут на меня долго сердиться, – Лика старалась выглядеть серьёзной, но получалось плохо. Паше казалось, что про себя она улыбается. – Если женщина в сложной ситуации берёт огонь на себя, тогда ей не нужен мужчина. Подожди, я мигом.

Бросив машину у ворот Ликиного дома, они через калитку вошли во двор. И первое, что увидели, – Гарика в одних трусах, моющего свою «Волгу». Паша никогда не обращал внимания, какой он большой и мускулистый. Увидев вошедших, Гарик так и застыл, держа в одной руке шланг, в другой – губку. Посмотрев на дочку глазами больного ребёнка, попятился к дому:

– Пойду что-нибудь накину.

– Успеешь, папа…

Финал этой сцены Паша ещё долгие годы вспоминал с улыбкой и восхищением.

Лика неожиданно вскинула голову и с радостной улыбкой громко позвала:

– Мама, мама, где ты?!

Испуганная Лена выскочила на крыльцо, и Лика, бросившись ей в объятия, смущённо опустив глаза, объявила:

– Павел сегодня сделал мне предложение и пришёл просить у вас моей руки.

– Какое предложение, какой руки? Ты же ещё школьница, – Лена, не выпуская Лику из объятий, недоумённо переводила взгляд с Павла на Гарика. – Что здесь происходит?

Зато Гарика было не узнать: его лицо расплылось в улыбке, и, широко раскинув руки, он обнял жену и дочь.

– Ты же знаешь, Леночка, любовь возраст не выбирает. И не завтра же к венцу. Гликерия сдаст экзамены, поступит в институт, тогда и свадьбу сыграем.

Наблюдая этот бурлеск, Паша пытался понять, что это: семейная заготовка под него или мгновенный Ликин экспромт? Скорее, второе, уж больно кислое лицо было у Гарика, когда они вошли. Да и честнейшая Лена не могла быть участницей столь сложной интриги.

– Ну, девочки, готовьте на стол, а мы с Пашей пойдём потолкуем на веранде. Только оденусь…

Когда Гарик с бутылкой водки и двумя тонкими стаканами вышел на веранду, Паша тихо закипал. Первая волна облегчения схлынула, оставив чувство, будто его провели вокруг пальца. Не Лика – такое и захочешь не сыграешь, – а «наш Гарик». Знал же, с самого начала всё знал – и никак не предупредил. И ведь не подумал, что в Киеве его ждёт Наташа. А вдруг Платов бы просто пожал Гликерии ручку, и адью?

Так что, остановив на лице товарища хмурый взгляд, Павел спросил:

– Ты вообще в своём уме? Зачем вся эта затея: рыбалка, Озерки? После стольких лет дружбы ты не мог прийти ко мне и просто объяснить: «Ну влюбилась девочка, они все в этом возрасте в кого-то влюбляются, давай вместе подумаем, как будем жить дальше»?

– Не мог, Паш. Ты себе это как представляешь: чтобы я пришёл тебе сватать свою дочь? Понимаю, это выглядит диковато. Но если б ты знал, что мы с Леной пережили за последние десять лет, ты бы не был так строг к нам.

– Десять лет? Она же тогда была совсем ребёнком.

– В том-то и дело: она влюбилась в тебя ещё тогда.

– Ага, семилетка влюбилась в долговязого подростка, который её ещё на горшок сажал.