Кузнец улыбнулся:

– Это можно. Завтра ждите, принесу готовый, как его… умывальник.

Попрощавшись с Никодимом, мы отправились на одуряюще пахнувший разнотравьем луг, побродили в тенистой роще и только к обеду вернулись домой.

Мастер не подвёл. С утра он уже поджидал меня во дворе:

– Готово, госпожа, – протянул мне своё творение, когда я вышла на улицу.

Узрев умывальник made in Никодим, рассмеялась. Это был чугунный горшок, внизу которого виднелось отверстие с подвижной заглушкой. Сделано всё было на совесть, но вот сам вид.

– Что-то не так, – огорчился кузнец.

– Нет, нет. Всё сделано в точности. Только как бы его чуть поокруглее сделать, покрасивей. Понимаешь?

– Это можно, – заулыбался Никодим, – исправлюсь.

–Сам-то пробовал? – Махнула головой на умывальник.

– Не-е-е, – тряхнул кудрями кузнец.

– Маша, – подозвала вертевшуюся рядом девчонку, – ну-ка воды принеси кувшин.

Та умчалась, вернувшись с требуемым.

Я зажала умывальник в руках:

– Лей. А теперь, – кивнула Никодиму, – пробуй.

Осторожно поднеся ладонь, словно горшок мог вцепиться в неё, кузнец нажал на заглушку. Полилась вода, и мастер с совершенно ребяческим восторгом, нажимал снова и снова.

– А я, а мне, – юлила рядом Маша.

За ней уже выстраивалась очередь из любопытной дворни.

– Держи, – вручила тяжёлый умывальник кузнецу, – пусть пробуют.

Однако увидев недобрый взгляд Никодима, желающих заметно подубавилось, пока не осталась одна Мария.

– Завтра сделаю вам новый, госпожа.

– Хорошо. Только этот тоже оставь. Он мне понравился.

Забрала у кузнеца умывальник. Пользоваться я им не буду, а вот на память оставлю. Стану долгими вечерами, когда-нибудь лет через десять, смотреть и вспоминать, с чего начались мои новаторские поползновения в этом мире.

Начав восстанавливать память Тихомира, у нас сложилось определённое расписание дня. С утра мы с Василием Андреевичем снимали блоки в сознании. Тратили ровно час, увлечься было легко, однако лишнее расходование сил было ни к чему. И Тихомиру всплывающие вновь события надо уложить в своей голове. Это было так, будто он смотрел фильм, пытаясь осознать себя в нём. Чудовищное по силе и действию заклятие продумано очень тщательно. Оно не просто блокировало память, а словно отрезала её от человека.

Днём каждый занимался своими делами. Жадовский неожиданно увлёкся пчёлами, ходил на пасеку почти ежедневно. Но не мёд интересовал наставника. Он изучал коллективное мышление насекомых. И как его можно применить в сфере ритуальной магии. Так сказать, методы воздействия на толпу. Ведь известно, что люди, собравшись в большой компании, начинают вести себя, как единый организм. Индивидуальность личности подавляется, на смену ей выходят инстинкты.

Тихомир предпочитал гулять. Его скоро полюбили местные мальчишки, увязываясь за мужчиной, только стоило его заметить. Он мастерил им глиняные свистульки, плёл небольшие сети для рыбы, вырезал деревянные мечи.

Я же закопалась в книги по магии. Так и сегодня, сидела в своём кабинете, забравшись с ногами в высокое кресло. Крутила в руках перо, которым делала заметки. В задумчивости не увидела, как с него сорвалась большая капля чернил, и угодила на свеженькую запись:

– А, чтоб тебя, – в сердцах скомкала лист, – как жаль, что ещё не изобрели ручки.

И тут меня осенило. Почему бы не сделать её самой! Понятно, что шариковую ручку воссоздать не удастся, всё-таки я не инженер и не учёный. Как загустить чернила, понятия не имею, так же как сделать футляр для пасты и собственно, сам стержень. Но что мне мешает создать железное перо? И карандаш тоже пригодится.

Взяв чистый лист, нарисовала схематичное изображение пера и пошла к Никодиму.

Издали услыхала, как стучит молот по наковальне. Зашла во двор и села на скамью, не хотелось отрывать кузнеца от работы. За мной подглядывали любопытные мальчишки, ожидая, что ещё новенького придумала их барыня.

На удивление умывальники прижились в деревне на ура. Поначалу сельчане пытались сами ковырять дырки в горшках и даже кувшинах, но потом видя бесполезность своих усилий, упросили Никодима наделать и им умывальников.

Я же велела развешать изготовленные специально для меня рукомойники по дому: в спальнях, на кухне, во дворе. Гигиена ещё никому не повредила.

Никодим вышел на крыльцо, направившись к большому корыту с водой, смыл с себя сажу, пот и тогда увидел меня.

– Госпожа, что же вы меня не окликнули?

– Не хотелось от работы отвлекать. Я тебе ещё одно задание придумала.

Кузнец вытерся широким полотенцем и подошёл ко мне:

– Что теперь за диковинку выдумали? – Улыбнулся он, сверкнув белоснежными зубами.

– Смотри, эта штука называется перо. Нужна для того, чтобы писать, – развернула лист с рисунками.

Кузнец почесал в затылке:

– А гусиное перо не проще заточить?

– Нет, – поморщилась я, – устала уже ими по бумаге скрести. Гляди, ободок нужен, чтобы закрепить его на палочке. А нижняя часть тонкая, с прорезью посередине. Сумеешь сделать?

– Прорезь зачем? Цельная покрепче будет.

– И бумагу станет рвать. В этой прорези вся суть. Так чернила удерживаются лучше, а листы не портятся.

Никодим повертел рисунок так и сяк:

– Посижу, обмозгую.

– Быть может, слишком тонкая работа? Скажи, если не сумеешь я и отвлекать тебя не стану.

– Обижаете, барыня, – надулся кузнец, – и не такое мастерили.

– Тогда жду тебя с результатами, – поднялась я со скамьи, – ах да, вспомнила. Нет ли здесь поблизости белой глины?

Кузнец задумался:

– Белая или нет, не могу сказать. А у реки, там, где обрыв глины хватает. Послать ребятишек, чтобы набрали?

– Да. И пусть ко мне несут, только выбирают куски почище. Без грязи и мусора.

– Будет сделано.

Не успела я дойти до дома, как меня обогнали мальчишки с корзинками, полными глиной.

– Куда понеслись, сорванцы?

Дети затормозили обеими ногами, обернувшись ко мне:

– Простите, госпожа, не признали. Нам Никодим велел…

Они протянули мне корзинки.

– Знаю. Бегите, оставьте их на крыльце. Зайдите на кухню, пусть тётя Глаша даст вам по пирожку, скажете, я велела.

Довольные мальчишки понеслись дальше по дороге.

Добравшись до дома, рассмотрела, что набрали мальчишки. Глина хоть и не была белой, но достаточно светлой. Сгодится. А задумала я вот что. Перо требуется записывать важные тексты. А для заметок нужно что-то проще и удобней. Карандаш. Так как графит для грифеля мне здесь не отыскать, решила упростить изделие. Мало кто знает, но первые карандаши делали из смеси глины и обычной сажи. Вот и я решила воспользоваться этим способом. Растолкла принесённый материал в горшке, взяла у тёти Глаши старое, ненужное сито. Просеяла, избавившись от мусора. Велела наскрести Маше побольше сажи из печей.

Занялась лепкой прямо во дворе. Слуги искоса поглядывали на меня, недоумевая, что ещё мастерит их барыня-ведьма.

Перемешала глину и сажу до нужного цвета и консистенции, вылепила небольшие цилиндрики и положила на просушку. Одного не учла. Руки будут мараться. Подумала, как быть и в итоге, когда карандаши просохли, обмазала их сверху ещё одним слоем глины.

Затея удалась. Карандаши писали исправно, надо лишь было приноровиться, не нажимать на них слишком сильно. А затачивались очень просто. Стоило поскрести кончиком по деревяшке. Верхний слой глины стирался, и стержень заострялся как надо.

На следующий день и Никодим справился с заданием. Он принёс несколько штук металлических перьев, разной величины и толщины.

– Куда их приспособить-то вам? – Спросил он, выложив поделки на стол.

– Не беспокойся, дальше я сама. Ты всё сделал как надо.

Отправив Никодима, задумалась. Крепить к гусиным перьям железные неудобно, и конструкция выйдет хлипкая. Лучше приспособить ручку из дерева. Позвала Никиту.