Утренний сон прервался заполошными криками проснувшихся петухов.

– Когда из вас уже бульона наварят, – забралась я головой под подушку, пытаясь снова уснуть.

Но целеустремлённые птицы не умолкали. Ворвались и другие звуки подворья: мычание коров, гусиный гогот, людские крики.

– Это не графское имение, а дурдом какой-то, – проворчала, выбираясь из-под одеяла.

Прошёл месяц, как я жила в деревне. В тот вечер, когда император объявил о моей ссылке, вернулась в питерский особняк, рассказала о своём отъезде слугам.

Савелий Антипович и Лукерья Захаровна посокрушались и отправились готовить меня в дорогу. Мои земли и деревня Переделкино находились в двух днях пути от столицы. К родителям ехать не хотелось, как ни крути, они мне чужие люди. Потому и подалась в имение, оставшееся мне от мужа.

Со мной отправилась верная Варенька и Василий. Два дня мы тряслись по плохим дорогам, пока не завиднелась вдали, стоящая на пригорке деревня, там за ней был мой новый дом.

Селяне выбежали поглазеть на меня, Александра в имении мужа никогда не бывала, впрочем, он и сам был здесь редким гостем. Дородные тётки быстро выкатились на дорогу с положенным хлебом-солью.

– Барыня приехала! – Кричали мальчишки, оповещая всех о нашем приезде.

Кто-то из тёток подскочил к Василию, узнать моё имя, чуть не попав под копыта испуганной лошади.

– Добро пожаловать, Александра Николаевна! – Кланялись женщины и мужики, когда я вышла из кареты.

– Наконец, решили и нас навестить. А дом ваш в полном порядке. Следили за ним, как за своим, – бойко отчитывалась мне женщина лет пятидесяти, подвижная, с хитрыми глазами.

– Вот и хорошо, – ответила я после приветствия, – мы очень устали с дороги.

Переслушать разговоры было невозможно, потихоньку ретировалась к карете и забралась внутрь. Василий грозно крикнул на лезших к экипажу селян, щёлкнул кнутом и погнал дальше.

За деревней раскинулась, полная шёпота листвы, берёзовая роща. За ней и виднелся мой барский дом, окружённый хозяйственными постройками.

Василий остановил экипаж перед крыльцом, я вышла, осматривая свои владения.

Небольшой, по питерским меркам, двухэтажный особняк. По бокам от входной двери, как часовые, высились белоснежные колонны. Сам дом был светло-жёлтого цвета, с большой верандой, куда выходили двери комнат.

Управляющий, Захар Степанович, выскочил из приземистой опрятной избёнки:

– Барыня! Уж и не чаяли господ дождаться, – залепетал он, оправляя засаленную рубаху.

– Дверь-то отворяй, – гаркнул Василий, – чего Её Сиятельство на пороге собственного дома держишь!

– Сию минуту, – поклонился Захар и побежал к нам, на ходу перебирая ключи в большой связке.

Промаявшись возле двери минут пять, управляющий, наконец, открыл их и поклонился:

– Прошу вас, Ваше Сиятельство. Всё в полном порядке.

– Вот мы это сейчас и проверим. Сходи в деревню, найми повариху и прачку. Я останусь надолго. Кого ещё из дворни надо, пригляди, да ко мне отправь. Сама хочу с людьми поговорить.

Войдя, оставила двери распахнутыми, пусть проветрится. Вся мебель была укрыта белыми чехлами, поверх которых лежал толстый слой пыли.

– Говоришь, следили за домом? – Обернулась я к Захару.

– Так, всё в целости, – развёл он руками.

– Ну и на том спасибо. Не стой столбом, – поторопила его, – пришли кого из девок, пусть приберутся.

– Сию минуту, госпожа, – поклонился Захар и исчез.

– Куда вещи нести, Ваше Сиятельство? – Василий стоял в дверях, ожидая указаний.

– Поставь пока здесь. Я ещё не выбрала комнату. Варя, пойдём со мной.

Первый этаж занимала большая кухня с кладовой, несколько маленьких светёлок для прислуги, просторная столовая и кабинет. На втором расположились покои хозяев, похожие на отдельные квартиры. По правую руку один и слева другие. По центру – спальня для гостей.

Я осмотрела первые: обтянутые тёмно-синим шёлком с мебелью тёмного дерева.

– Мрачновато, – заметила я Варе, – явно под мужской вкус.

– Куда уж тут юной барыне, хандра хватит, тоска одолеет, – кивнула девушка.

Мы прошли во вторую половину дома. Тут было повеселей. Светлые стены были расписаны цветочным орнаментом, белая мебель, персиковые шторы.

В уютной гостиной стоял большой мягкий диван, рядом с ним ломберный столик. Из комнаты был выход на балкон, опоясывающий дом снаружи. Варя распахнула двери, запуская свежий воздух. Ветерок взметнул облачка пыли, и мы расчихались.

– Пойдём отсюда, – махнула девушке рукой, – пусть приберут сначала.

Погода на улице стояла превосходная, и мы решили прогуляться в роще.

– Василий, – окликнула я кучера, – проследи, чтобы отмыли всё побыстрей.

– Будет сделано, Ваше Сиятельство, – козырнул мужчина и впился недобрым взглядом в пробегавшего мимо управляющего.

Так и началась моя жизнь в имении. Захар привёл нескольких женщин из деревни, в помощь Варе взяла девчонку лет двенадцати, Машу. В кухарки выбрала дородную, кровь с молоком, женщину лет сорока пяти, Глафира или тётя Глаша. Она была одинока, дети давно выросли, муж умер. И с удовольствием согласилась переехать в усадьбу. Также пару женщин попросила приходить два раза в неделю, убираться в комнатах. Наладила свой быт и занялась тем, что вникала во все дела. Осматривала пашни, стада. Недалеко от деревни были прекрасные луга, и там паслись мои бычки и коровки. Красавцы. Шерсть лоснится, у коров вымя чуть по земле не волочится. Любо дорого глядеть.

Захар оказался хозяйственником не самым рукастым. Как мне удалось узнать, поговорив с деревенскими, по большей части заправлял всем бойкий сельский мужик, Никита. Он здраво рассудил: чем богаче хозяин, тем лучше живётся его крепостным. Вот и старался: следил за посевными работами, гонял за леность пастухов.

Мой же управляющий (спасибо новой кухарке, которая просветила меня обо всех людях), любил за девками ухлёстывать, да самогон дегустировать. Об этом я знала и сама, мысли крепостных тайной для меня не были.

Однажды вечером пригласила Захара к себе в кабинет:

– Любезный, принеси-ка ты мне книги хозяйственные, где всё расчёты вёл.

Глаза мужика забегали, а в голове отчётливо читалось: «Вылезет всё на свет божий, как пить дать. Сказать, что потерял. Не поверит. Ещё Василия своего сподобит розог мне отсыпать».

– Так, – мне надоели наши переглядки, – давай мне книги. Знаю, что с ними всё в порядке. Врать мне не смей.

Для наглядности сформировала на ладони маленький, переливающийся магический шарик:

– Станешь юлить, мозги твои в кашу превращу, будешь потом сидеть на скамейке, пузыри пускать. Понял?

Захар побледнел, громко сглотнул:

– Слушаюсь, Ваше Сиятельство. Завсегда за добром хозяйским слежу, будьте покойны.

– Не болтай. Одна нога здесь, другая там. Я жду.

С такими прохвостами, как Захар иначе нельзя. На голову сядут и понукать будут.

Книги мне принесли. Вот только в ценах на зерно, молоко и мясо я ориентировалась, примерно как трёхлетний ребёнок. Повздыхав над замусоленными страницами, взяла бумагу и перо и написала Лукерье Захаровне, чтобы выезжала в имение. Моя экономка наведёт тут порядок. В этом не сомневалась.

На следующее утро отправила Машу, помощницу Вари, в деревню за Никитой. Хотелось уже самой глянуть на этого «хозяйственника». Через минут двадцать, постучав, в дверь кабинета боком протиснулся дюжий мужичина. Под два метра ростом, в плечах косая сажень, рука, что мои обе ноги. На голове буйные кудри, такая же густая борода. Только глаза говорили о том, что богатырь по характеру добрый и не лишён интеллекта.

– Звали, Ваше Сиятельство? – Раздался густой бас Никиты. Таким в лесу медведей пугать.

Я перед ним выглядела пигалицей-недокормышем.

– Проходи. Расскажи, будь добр, как за хозяйством смотрел. Пашни оберегал и животину.