Его приступы учащались, принося невыносимую боль, которую не могли облегчить даже сильнодействующие препараты. Меня допускали к нему лишь изредка, на короткое время, в окружении медицинского персонала, который суетился вокруг.

Мне было невыносимо видеть, как Николас угасает на моих глазах. Боль от предстоящей утраты казалась невыносимо тяжелой. С каждым его медленным вдохом я ощущала, как часть меня умирает вместе с ним, оставляя лишь холодное одиночество и безысходность. Надежды не оставалось, и, к сожалению, с течением времени состояние Николаса только ухудшалось.

Его лицо было измождено болезнью, а взгляд утратил былую живость. Иногда мне казалось, что он меня не узнаёт. Во мне кипели боль и отчаяние…

И вот я вхожу в комнату и еще не осознаю, что это последние мгновения. Николас окружен врачами, они тактично дают возможность подойти к нему. Я не готова к прощанию. Мои руки дрожат, сердце разорвано в клочья. Слезы комом стоят в горле, но я из последних сил держусь. У его кровати стояли седовласый, статный мужчина и красивая, ухоженная женщина. Я знала, что это родители Ника. Ник очень похож на своего отца. Их взгляды, полные бессилия и отчаяния, открывали страшную истину: не дай Бог никому пережить своих детей.

Николас, тихо прошептал: "Ирис.. подойди ближе". Я подошла к его кровати, поправила подушку, чтобы он смог подняться. Взяла его дрожащую руку в свою, поднесла к губам и поцеловала его ладонь, и мои глаза встретились с его. В этот момент было понятно без слов, что он хочет, чтобы я была рядом с ним до самого конца.

Наши пальцы сплелись в последний раз, словно хотели сохранить это прикосновение в памяти навсегда. Слова застряли в горле, слезы предательски текли по моим щекам. Мое сердце разрывалось от боли, зная, что скоро я потеряю его навсегда.

– Не плачь, Ирис, просто будь рядом со мной. Я ухожу туда, где больше не будет больно, – прошептал он едва слышно. Я прижалась к нему, ощущая его тепло и слабость. Мы просто сидели молча, обнявшись, и время словно остановилось. Ничто уже не может исправить эту несправедливость, этот конец, которого мы оба так боялись.

– Ирис, пожалуйста, поцелуй меня по-настоящему, так, как если бы ты меня любила… – Его силы были на исходе.

Я прижалась своими губами к его губам с нежностью, переполнившей меня. В этот миг я почувствовала его последний вздох и просто представила, как душа Ника отправляется в бесконечное путешествие. Но я знала, что его любовь останется со мной навсегда, как свет во тьме, как нить, связывающая наши сердца навечно.

Теплая мужская рука по-отечески приобняла меня за плечо.

– Не плачь, девочка, он покинул нас счастливым, – тихо произнес мужчина. – Взгляни на его лицо. Ты подарила его душе покой. Спасибо тебе.

Мне не хотелось ни утешений, ни разговоров. Я молча вышла из комнаты и заперлась в своей, где наконец могла позволить себе дать волю слезам.

Через несколько дней меня посетил юрист, и я подписала все необходимые бумаги. Это был прощальный подарок от Николаса. Адвокат вручил мне письмо, а затем в комнату внесли несколько огромных, тщательно упакованных коробок. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы их вскрыть.

Я была очень удивлена, когда узнала, что это его картины, и, согласно документам, теперь они принадлежат мне. Я уже видела четыре из них – это городские пейзажи Токио. Однако последняя картина стала для меня настоящим откровением и потрясением. На ней я увидела себя в образе Одиллии «Чёрного лебедя».

Балерина стояла среди осколков, которые ранили ее нежные ноги до крови. Она выглядела одновременно хрупкой и сильной, её поза выражала страсть и страдание. Грация её движения проникала сквозь холст и достигала моего сердца. Разрушенные иллюзии красоты и идеальности создавали атмосферу глубокой тревоги и тоски.

Я боялась коснуться картины, казалось, прикосновение к осколкам на картине может ранить нежную кожу пальцев рук. Так реалистично, потрясающе красиво и болюче одновременно.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и открыть конверт. Когда я увидела аккуратный мелкий почерк Ника, то вздрогнула.

“ Дорогая Ирис,

Мне очень трудно писать эти слова, но я чувствую, что должен признаться в своей вине перед тобой. Прошу прощения за то, что не смог сказать тебе это лично. Я – тот самый, как ты назвала меня “обдолбанный наркоман”, который сбил тебя и твою бабушку на перекрестке. Это из-за меня ты потеряла родного человека и получила травмы, лишившие тебя возможности заниматься любимым делом. Я понимаю, что мои слова не смогут вернуть то, что ты потеряла. Но я хочу, чтобы ты знала: я искренне раскаиваюсь и готов принять свою судьбу.

Каждый день я несу этот груз вины и стыда за то, что причинил тебе такую боль. Я сожалею о каждом мгновении того ужасного дня и не могу простить себя за то, что испортил твою жизнь. Ты заслуживала счастья, радости и успеха, а я лишил тебя всего этого.

Прощение – это роскошь, которую я увы не заслуживаю, но надеюсь, что ты сможешь обрести покой и силу пройти сквозь эту тьму, которую я принес в твою жизнь. Пусть моя смерть станет хоть каким-то искуплением за все страдания, которые ты вынуждена переносить из-за меня.

Ирис, ты подарила мне нечто, что я никогда не смог бы найти где-либо еще – понимание истинного смысла безусловной любви. Ты научила меня любить, не ожидая взаимности, разделять свое сердце без просьбы обратной нежности и открыла для меня новый мир, где чистота и искренность чувств ценятся выше всего.

Мгновения, проведенные рядом с тобой, стоят целой жизни, испытаний и страданий. Я благодарен тебе за каждый взгляд, каждое прикосновение, каждое слово, которые мы разделили.

Пусть моя душа найдет покой в ином мире, зная, что я узнал истинное счастье благодаря тебе.

Прости меня, если сможешь.

Спасибо за все, Ирис, и прощай.

С бесконечной благодарностью и любовью, Николас”.

Я не могу передать словами того ужаса, который овладел мной, когда я прочла это письмо. Узнав правду, мое сердце наполнилось гневом и злостью, которые застилали мне глаза и не давали рационально мыслить.

Узнать, что человек, которого я считала близким и дорогим, стал причиной смерти моей бабушки, вызвало во мне бурю негодования и отчаяния. Все мои представления о добре и справедливости были разрушены этой ужасной правдой, и теперь я чувствовала себя потерянной и опустошенной.

Моя боль непередаваема, мои страдания невозможно выразить одним словом. Я не могла поверить, что человек, которому я доверяла, мог причинить такую боль и страдание мне и моей семье. Гнев и разочарование поглощали мой разум, и я не могла найти выход из этого кошмара.

Я не знала, как дальше жить с этим бременем на душе, как примириться с утратой и изменениями в своей жизни. Но я знала одно – это открытие перевернуло все мои убеждения, и теперь я должна найти силу и мудрость, чтобы справиться и с этим испытанием.

Чем больше смотрела на картину, тем больше чувствовала, как умиротворение и покой начали заполнять мое сердце, вытесняя боль и отчаяние. В этом мире, где зло, казалось, окружало нас повсюду, я осознала, что всегда найдется место для добра и прощения.

Я не могу решать, кого следует осуждать, а кого прощать. Николас Уайт, человек, которого я знала, никогда не причинял мне зла. Мы были не просто друзьями, а настоящей опорой друг для друга.

Мы все рано или поздно покинем этот мир. И если существует высший суд, то каждый сам ответит перед Создателем за свои грехи.

Сейчас, здесь, я решаю, что прошлое должно остаться в прошлом. Я тихо произношу вслух: "Ник, я тебя прощаю. Спи спокойно, мой друг”.

Глава 4. Токио.

Первый раз, когда мои глаза встретили этот город, сердце мое забилось сильнее, словно предвкушая встречу с чем—то великим. Я шла по оживленным улицам, окруженным мерцающими неоновыми вывесками и толпами прохожих, которые словно танцевали в ритме этого безудержного мегаполиса.