— Без поцелуев! — выставляет в нос мне свой тонкий длинный указательный пальчик. Так бы дергающуюся палку откусил и на хрен съел!
Да помню я! Зачем все время повторять прописную истину, как недоразвитому сопляку? Какие уж тут нежности и ротовые лобызания! Тьфу! Она даже не смотрит на меня. А напомнить ей сейчас, как умоляла о скорейшей близости, стоя на коленях, вот только семь дней назад? Была согласна дать мне по-собачьи и отсосать неоднократно только, чтобы я внутрь нее спустил. Унижалась! Плакала! Стонала! Рычала! Пыталась даже неумело угрожать! Потом соблазняла и смешно двигала скупыми ягодицами! Смешная Черепашка! Эх, видел бы ее Морозов Макс или ее справедливый мужественный отец!
— Естественно! Это мы с тобой оговорили еще в прошлый раз. Целовать тебя, будущую мать моего возможного ребенка, это все равно что… — подкатываю глаза и непроизвольно вместе с этим сильнее выжимаю педаль газа — машина прыгает и дребезжит, а Наташа вжимается всем щуплым телом в сидение и очень громко, даже суматошно, дышит. — Не могу подобрать подходящие слова, чтобы без матерных выражений, поэтому, пожалуй, воздержусь от возглашения. В любом случае мы с тобой просто делаем ребенка, а не развозим сопли по простыням!
— Именно. Спасибо за понимание.
Да всегда пожалуйста, Наташка!
— Я хотела бы все-таки прочесть тот контракт, — ерзает на кресле и непроизвольно дергает одной рукой врезающийся в ее плечо ремень. — Он уже готов? И еще, про деньги, Гриша… Я готова платить за каждую попытку. Ты хочешь больше?
Придушу сегодня эту суку! Так тому и быть!
— Я знаю себе цену, Шевцова, — стараюсь не смотреть на нее, но, если честно, с большим трудом и ни хрена вместе с этим не выходит. — Запомни, пожалуйста, на будущее! Те жалкие пятьдесят штук, которые ты мне всучила, что называется за резинку стрингов стриптизеру, я возвращу тебе сторицей. Ты получишь живой бесценный дар. Но впредь… Еще раз ты вякнешь о какой-то сумме…
— Уверен, что у нас все получится? — она вдруг резко становится слегка задумчивой и мило улыбающейся. Ведь перебивает меня и нисколько не смущается своей невоспитанностью. Как ей это удается? Нет! Все же утоплю заразу в ближайшем пруду!
Это будущий ребенок или просто мысли о живом чуде преображают Наташу, словно по мановению волшебной палочки? Просто обалдеть!
— Неплохо было бы, если бы и ты немного веры в это обрела. Могу слегка потереться о тебя, возможно самодовольная инфекция и к тебе пристанет, и ты начнешь немного лучше относиться к себе. По крайней мере, перестанешь жалко пресмыкаться и стоять на коленях перед мужиком. Запомни, — прикрываю веки и выразительно сглатываю, демонстрируя ей сильное движение кадыка, — на коленях будешь стоять с моим членом в горле. Я ненавижу унижающихся женщин, хоть и заточенных в очень сексуальное нижнее белье. Нытье, скулеж, травля моей психики показушными слезами — и всему сразу придет конец. Ясно? Не спекулируй чувствами, которых стопроцентно нет и никогда не будет. Между нами только секс, живой результат, контракт! Все четко, согласно приведенным там условиям.
— Что это за контракт? — шепчет и гладит мою руку. — Что там, Велихов?
— Это пока черновой вариант, мы все обсудим позже. Он вступит в силу лишь после удачного оплодотворения. Если ты, — сглатываю и перевожу в боковое стекло свой взгляд. Не могу смотреть на нее, не выходит, я ведь кое-что от нее скрываю, и это что-то заставляет меня бежать от зрительного контакта с Черепахой, — его подпишешь, отступления больше уже не будет.
— Там что-то нехорошее сокрыто? Мне стоит отказаться? Чего-то следует бояться?
Как посмотреть!
— Нет!
— Я…
Она отворачивается направо. Вижу, как внимательно рассматривает окружающую ее, как пассажира, обстановку, затем опускает голову и следит за движением по своим коленям не очень шустрого указательного пальца травмированной руки. Нет подвижности в кисти, я думаю, что у Шевцовой намечается в скором времени неутешительная инвалидность.
— Наташа? — еще раз спокойно произношу.
— Направо, направо, я уверена. Пожалуйста, направо, Гриша. Я выбираю малыша. Согласна!
Я так и знал. Она слишком целеустремленная натура, к тому же, по-моему, под гормональной неконтролируемой бурей под названием «Хочу иметь детей во что бы то ни стало!».
— Гипермаркет, хрустальный кемпинг, разговоры, ужин, секс?
— Я…
— Да или нет?
Выруливаю в добровольно, а не под давлением — я хочу на это страстно уповать, избранную сторону и шустро перестраиваюсь на скоростную полосу — меньше, чем за час мы будем с ней на месте, если быстро справимся с наметившимся шоппингом. Просто я не знаю, насколько Черепашка — заинтересованный покупатель всякой непотребной ерунды.
— Да.
Отличный вечер, ночь и завтрашнее утро! Аминь и аллилуйя! Так ведь говорят?
Сейчас как будто бы совместные покупки намечаются. Надеюсь, что она умеет готовить, потому как мотаться за доставкой какого-нибудь кулинарного изыска посреди леса мне, если честно, совсем не улыбается. Я все-таки хотел бы на кроватку с ней прилечь…
— Что на ужин приготовим, раба любви? — оперевшись на ручку тележки, медленно курсируя между продуктовыми рядами, спрашиваю у вышагивающей рядом Наташи. — Есть какие-нибудь индивидуальные предпочтения в еде? Надеюсь, ты не вегетарианка, а то, — останавливаюсь в рассуждениях и внимательно с ног до головы осматриваю ее, — чересчур субтильный образ. У тебя хоть месячные идут, Черепашка? Ты женщина или так, не пришей кобыле хвост? Как ты забеременеешь, если женские дела в погоне за надуманной красотой совсем не контролируешь?
Она краснеет, красиво, блин, смущается, немного опускает голову и что-то злобное через стиснутые зубы пропускает, а потом все же спокойно говорит:
— Без разницы. Я ем все, Велихов. Не беспокойся, будь любезен, о моем цикле, и не суй туда свой нос, там все под пристальным контролем. Я же не прошу тебя расставлять в календаре крестики-отметки. А в нашем ужине предпочитаю ориентироваться на твои желания — мужчине при движении бедрами нужно много сил. Так что бы ты хотел, язвительная сволочь? Готовить я умею, и довольно-таки неплохо. Отец любит мою стряпню и всегда хвалит.
Весомый аргумент! «Папа в ох.ительном восторге!» — это значит, что она великолепный повар, а не только женщина для сексуальных наслаждений и утех? Так следует понимать ее последнее утверждение? А я вот «язвительная сволочь»! У Шевцовой простоватый, но оригинальный сленг! Занесу, пожалуй, в договор еще вопрос о взаимном уважении партнеров, а то мы так с ней скатимся до матерных словес!
— А бывший муж твоим рукотворением был доволен? Ты его там часом ядом не приговорила, Мата Хари? — издевательски кривлю губы и подмигиваю, источая долбаное лукавство и издевательский переигранный цинизм.
— Не стану на твою грубость отвечать, — бурчит и внимательно разглядывает призывные прилавки. — Выбирай сам, Григорий.
Возражает? Защищается? Как на суде! Пожалуй, слегка переформулирую предложение.
— Не отказался бы от сочного, с густой кровью, куска мяса. Еще бы картошку в золе и щедро обсыпанную специями и солью употребил. Но…
— Тогда, — она тянется в морозильную камеру и вытаскивает оттуда запакованный и подготовленный для приготовления кусок мяса, — возьмем, пожалуй, вот это, еще, наверное, вот это, это, это, и вот это, — и каждый раз все «это» подкрепляет забрасыванием в корзину какой-то пестрой, но мясной фигни.
— Ты не потравишь нас, Черепашка, таким великолепным ассортиментом?
— И еще, — Наташа вдруг останавливается и замирает в своем движении, смотрит прямо на меня и медленно произносит, — здесь ведь больше нет детей, Велихов. Мы взрослые люди, с большим эго и некоторой странной мнительностью в душе, поэтому, я прошу и даже умоляю, не надо вспоминать каждый раз детские глупые прозвища, которыми мы друг друга награждали в прекрасные безоблачные дни. Сейчас это, безусловно, лишнее. Когда устанешь подбирать слова или просто истощишься, то называй меня просто по фамилии или личным местоимением «ты», можно даже подобрать обезличенное существительное «женщина» — приемлемо и в рамках правил, я даже на «шлюху, блядь и проститутку» из твоих уст не обижусь, а восприму это, как ого-го какой комплимент. Я ведь Велиховская шлюха, за это стоило бороться и к этому идти. Будь добр, занеси и этот пунктик в договор!
