— Сдаются?

— Места всегда есть.

Отлично! На обратном пути, пожалуй, заверну туда и забронирую одно уютное местечко. Хочу отдохнуть от нахлынувшей дебильной суеты. Обилие нефильтрованной информации, безумных просьб и истеричных ситуаций подкашивают мои эмоциональные силы. Поэтому однозначно надо успокоиться и подзарядить свои живительные батарейки! Этим после Суворовых займусь.

— Приезжайте в гости, Гриша. Мы однозначно будем рады, — это он все мне, а поворачиваясь к жене, просто информирует о своем намерении. — Настя, я уже пойду.

Да, у меня нет семьи… Все так и есть! Женой вот тоже не обзавелся… Здесь вообще не вижу никакой беды! Но у меня, возможно, в скором времени будет маленький ребенок! Возможно, сын! Или крохотная дочь! Или оба сразу. Об этом я не знаю. Тут, как говорится, если повезет и при одном-единственном условии, что все задуманное великолепно выгорит, а у Шевцовой к тому же будет наблюдаться отличное женское здоровье и полное отсутствие маниакальной ерунды.

— Коля, побудь, пожалуйста, с Алешкой, — Настя мягко добавляет, — я тебя очень прошу. Наш разговор не займет ведь много времени, — теперь смотрит на меня с надеждой, — два часа и все?

— Да-да. Думаю, даже меньше. Быстро освобожу тебя. Я обрисую всего один вопрос, а ты скорее всего выпрешь меня из ваших владений за индивидуальное неправильное видение решения проблемы.

— Может быть все-таки в дом зайдете? — Николай поднимается со стула.

— Нет. Лучше здесь. Гриш, не возражаешь?

— Нет-нет. Полностью устраивает и, к тому же, мы тут хорошо сидим.

А вот теперь вдруг стало неудобно. Мы ведь фактически выпросили с ней время бывших, но без важных свидетелей, только вдвоем, наедине.

— Насть, у тебя будет все нормально? Мой приезд не спровоцирует скандал в семье? Мне показалось…

— Об этом, Велихов, нужно было думать раньше, когда ты набирал мой номер телефона и просил о свободном времени, чтобы обсудить какую-то фигню.

Это не фигня! Здесь все чересчур серьезно! Мне нужно знать, не превышу ли я свои права, если вдруг выдвину некоторые условия, прежде чем кончу внутрь с явным посылом на рождение маленького ребенка.

— Извини, если вдруг твой муж…

— Да не в Коле дело. Господи, Велихов! До тебя так и не дошло, видимо? — с издевательской улыбкой откидывается на спинку плетенного кресла. — Давай уже, выкладывай. Ни в чем себе не отказывай.

— Наверное! — прищурившись, подтверждаю. — Но все же проясни ситуацию, будь добра.

— Нет-нет, Гришаня. Сначала ты! Спрашиваю еще раз, что там у тебя?

Сразу к делу? Без предисловий и имен-фамилий? Последнее я и не собирался называть. Они прекрасно знают Макса, а значит, и Наташу, Диму и дальше по всему большому списку, поэтому сегодня обойдемся без демонстрации личин.

— Прочти вот это, пожалуйста, — протягиваю ей папку.

Она берет и медленно снимает резинку, стягивающую ее.

— Это что? Твое эссе или автобиография? — растягивает обворожительную улыбку на лице.

— Договор или его подобие. Я еще не решил. Это черновик, Суворова.

— Договор? Хм? Купли-продажи, что ли? — одним лишь указательным пальцем ритмично хлопает по своей верхней губе.

Почти! А впрочем, как посмотреть на все это!

— Я ничего больше не стану говорить. Мне нужно не завуалированное мнение, а твой чистый лист.

— О чем хоть? Тема? Предмет, субъект, объект, цель, выгода?

— Насть, давай без предисловий. Прочти!

Она вытаскивает два стандартных листа с набором мелких машинописных букв по всей бумажной площади. Суворова сначала просматривает, как бы мельком, вскользь весь материал, а затем, странно улыбнувшись, начинает вчитываться в суть содержимого, представленного на листах.

По выражению ее лица тяжело понять, что она сейчас испытывает: ужас, злость, страх, негодование или… Долбаную радость! Ей смешно?

— Это все? — несколько раз переворачивает лист, ищет продолжение. — Больше ничего нет?

— Мне кажется, и этого достаточно.

— И?

Я думал, что она все же начнет и что-то подходящее мне скажет.

— Насть, что ты думаешь об этом?

— Ничего не думаю и ничего, соответственно, не буду говорить. Я юридически слаба, Гриша. Вообще ничего не понимаю в ваших этих договорах. О чем тут речь? Так что ты покупаешь?

— Не покупаю. И речь не обо мне.

— Продаешь?

— Говорю, не обо мне. Смени тон, пожалуйста. Ты издеваешься, что ли? — прищуриваю один глаз и искривляю рот. — Там вроде бы по-русски написано…

— По-русски! Я не отрицаю, но, если честно, то я не понимаю, о чем там идет речь.

Это плохо! Плохо! Стопроцентно плохо!

— Послушай, — начинаю говорить.

— А вот это хорошо, — тут же прерывает за тем, чтобы разрешить мне снова рот открыть, — с этого, Гриш, и надо начинать.

Значит, просто констатация, сухие факты, без имен, без мнений и желаний! Просто — он, она и их будущий ребенок. Женщина, мужчина и их огромная пока несуществующая проблема!

— И давай еще договоримся, ты будешь рассказывать, как есть, без обмана. Ты же знаешь, как я чудесно не переношу твою наглую ложь.

Умыла! Но я не лгу.

— Меня интересует моральная составляющая, Настя, — парирую и упираюсь. — Какая разница, кто эти ребята и кем друг другу приходятся, если на самом деле в конечном счете они подпишут этот договор?

— Есть разница! И довольно-таки большая. И я уверена, что это личное, Велихов. Потому что по вопросам, даже моральным, своих богатеньких клиентов ты бы точно не приехал сюда, предварительно еще и позвонив. Я права?

Да похрен!

— Да. Личное! Насть…

— Я умею хранить тайны, ты же знаешь. В особенности, когда это был мой профессиональный долг и психологическая этика, сейчас, к сожалению, уже нет — я давно не практикую и не работаю в этом направлении, но привычка все-таки осталась, так что за случайное разглашение можешь не переживать. Этого не будет, даже под страхом смертной казни! Итак, я жду. Начинай!

Отлично! Пожалуй, я начну!

Нет! Что-то не выходит!

Сижу… Разглядываю обстановку… Прищуриваюсь от солнечных лучей…

Молчу… Не раскрываю рот… Вернее, я не могу!

Нет… Твою мать! Я просто не могу. Действительно, чтоб меня, не в силах! Сказать ей о том, что я задумал, не поворачивается язык. Вероятно, это и есть тот самый ответ, которого я жду и на который здесь так сильно надеялся. Прекрасно! Вот я его и получил! Пора на выход! Чего я еще жду?

— Гриш…

— Извини. Зря я, видимо, сюда приехал. Сам разберусь.

— Хочешь знать мое мнение без твоей истории? Что называется subiectivum. Так, как я вижу то, что вот только несколько минут назад в этих двух листах прочла. Но это… К сожалению, неполная картина! Я ведь не знаю главного. Так что, на такой вердикт согласен? Мне стоит об этом говорить?

Вскидываю на нее глаза.

— Ну, если не затруднит, Суворова. Будь любезна, Настенька! — по-моему, ехидничаю и выпускаю к печени подкатывающую желчь.

Клинит, видимо, конкретно. Мне точно надо отдохнуть. Да твою ж мать! Мне просто срочно надо сбагрить эти деньги! Таскаю за собой конверт, словно полтосик потерять боюсь!

— Это по закону, Гриша. Однозначно. Все, что там написано, абсолютно верно! Безапелляционно и категорически! К формулировкам, представленным в твоих бумагах, у меня вопросов нет и там все так, как и должно быть согласно юридическим правилам, законам. Возможно, ты и семейный кодекс, когда бумаги составлял, немного захватил? Утверждать последнее не берусь. Но ведь та сторона… Живой человек! И потом… Она мать, женщина… Вероятно, молодая, красивая, здоровая. Она имеет право на счастье, а ты…

— Господи, — начинаю подниматься и распаляться в демагогиях. — Та сторона — живая, нежная, ранимая, воздушная, а эта — просто сучий донор спермы. Случайный, подвернувшийся на экспресс-свидании, безотказный еб.рь, да? Слил массу, взрыхлил мохнатку даме и дальше за новой сукой побежал… Ты, вообще, в своем уме? Я ведь о другом спрашивал!