— Послушай, — он наклоняется и шепчет мне в глаза, — вы с ней очень нехорошо расстались. Она тебя с трудом, но все же гарантированно, забыла — в этом я, как в себе, уверен, удачно вышла замуж за прекрасного достойного человека, родила ему ребенка. У нее сейчас проблемы, Велихов! Очень сильно болен муж! Рак вернулся, а тут ты опять… Какого черта, в самом деле?
— Я просто хочу кое-что спросить и услышать именно ее мнение…
— Спроси по телефону, — рычит.
Опускаю голову и скашиваю взгляд. Там рядом возле денежного конверта лежит небольшая тоненькая коричневая пластиковая папка с весьма неоднозначным документом, который я хотел бы показать одной прекрасной когда-то мною обманутой женщине. Чего уж тут… Обманутой? Прекрасной? Говорю, как есть! Я ей злостно, нагло и постоянно изменял, а она меня терпела и все прощала! Крутил «Гришаня» свои шашни на стороне и даже этого не скрывал. Видимо, гордился, что имею баб, ни капли не считаясь с их одновременным количеством, увы, не переходящим в качество. Был откровенный сволочизм в моей пестрой биографии, тут уж, как говорится, некуда вилять. Вот такая дурная слава у меня! Возможно, стоит Наташке сразу продемонстрировать себя и свой характер? Глядишь, она выберет другую кандидатуру на громкий титул «самого лучшего отца» для своего нерожденного пока ребенка.
— Леш…
— Ей не до тебя, Велихов. Какого черта, ей-богу?
— Это ненадолго. Туда и назад. У меня сегодня вечером важная встреча, поэтому… — замолкаю, а потом тихо добавляю то, чему сейчас Леха будет не очень рад. — И еще, послушай, пожалуйста. Только без истерик и громких выпадов. Это нужно сделать! Я намерен продать свою долю в ресторане…
— Ты охренел? Совсем с катушек съехал? — шипит и одновременно с этим сжимает свою руку в кулак. Бьет мягко по столу и неспешно раскачивается на стуле. Смирняга злится, он психует, похоже, сейчас зарядит этим кулаком мне в глаз. — С каких таких пор ты принимаешь спонтанные решения? Что это за разговор? Еду по делам туда, а потом избавлюсь от общего дела… Блин! Зверь еще придумал этот ирландский паб. Это как-то связано? Ты против? Так откажись от той затеи, но не устраивай пацанский шантаж! Что это вообще за игры, Гриша? Есть что скрывать?
— Продам вам! Спокойно, тише, тише! Не чужим же!
— Да кто купит, Гришуля? Ты… — он хмыкает и опускает взгляд. — Что не так? А? У тебя проблемы? Третья неделя! А тебя словно подменили! Откидываешь коленца как в самый сочный пубертат! То я «за», то я «против», то я «должен обмозговать», то «подай Суворову на блюде». Я выдал адрес, а ты… Продам!
— Изменились жизненные обстоятельства, Смирнов. Представь себе, так неожиданно бывает. У меня как раз сейчас во-о-о-т такущий в жизни поворот, — руками демонстрирую ширину намечающегося горя. — Я ведь не отказываю вам в своих юридических услугах, просто хочу выйти из состава владельцев. Продаю свою часть. И к тому же я не обещал, что буду вариться в этом супе до самой тризны.
Смирнов тяжело вздыхает, по-моему, что-то шепчет — я точно вижу, как двигаются его губы, оглядывается по сторонам, заостряет внимание на фотографиях, сделанных женой Максима, а потом, прищурившись, задает вопрос:
— Что вы с ним не поделили? Со Зверем! Поругались? Его новое меню твоему желудку не зашло? Ты что-то нехорошее из сопливых игр вспомнил?
Если бы! В том случае я принял бы аптечную настойку, повысил ферментированность пищи и был таков. Тут проблема острее, чересчур моральнее и противнее, а воды, в которые я намерен погрузиться, глубже и темнее. Я ведь буду спать с его сестрой, Смирнов! По всей видимости, довольно регулярно. Собираюсь даже сделать ей ребенка, вот новенькие пятьдесят тысяч за одну, если повезет, конечно, случку получил. Стоп-стоп! Все это долбаная пошлость и откровенный цинизм, а я, видимо, специально унижаю нас с Наташей, превращая себя в озабоченного кобеля, принюхивающегося к вспухшей петле неопытной течной суки. Но я знаю точно, что после того, как мы окажемся с ней в одной постели, нашей дружбе с Морозовым придет конец! Вот я и готовлю пути какого-никакого достойного отступления, чтобы не бежать потом с поля боя без собственных трусов.
— Леш, не бери в голову. Ради Бога…
— Ему хоть сказал? — подбородком указывает за мою спину. — Или не решился?
Если честно, то на блатном жаргоне это называется:
— Зассал, Смирняга. Может ты мне поможешь?
— Иди-ка на хер, Велихов. Сам проблему из охренительного них.я создал, сам и разруливай. И да, — улыбается, — об этом тоже с Настей поговори. Она тебя надоумит, как лучше поступить. Да я, бл, не могу поверить, что ты такое отмочить собрался. Гриш, в самом деле?
— Все! — поднимаюсь и выхожу из-за стола. — Мне уже пора! Пока доеду, а потом еще назад…
— Твой лакей тебя с индивидуальным комфортом запросто доставит. Чего ты дергаешься? Завалишься сейчас назад и придавишь автомобильную подушку. Козел ты… Честное слово! И больше никто!
Никак не реагирую на этот выпад, потому что он совсем не прав, сегодня я сам себе водитель, а у Вадима законный выходной. Я великодушно парня отпустил.
Протягиваю руку к стулу забираю тот конверт и подгребаю пластиковую папку с суровым приговором Черепашке. Да! Я так решил! Другого пути нет!
По ее мнению, абсолютно все мужчины совсем не заинтересованы в детях, им безразлична судьба маленьких родных людей. Возможно! Мне тяжело судить, и я, если честно, совершенно не желаю с ней по этому вопросу спорить, начинать какие-то дебаты, сраный диспут открывать, и не намереваюсь даже в чем-то разубеждать Наташку. Знаю только, что с моим ребенком так точно не будет, я по-скотски не смогу с ним поступить. Если нам с Наташей суждено стать аховыми родителями, то потомство Велихов-Шевцова получит как минимум мою фамилию и полностью заполненную графу «Отец» в свидетельстве о крошечном рождении. Я не претендую на мать ребенка, как полноценную женщину, — так уж вышло, — но в новорожденном человеке будет моя плоть и кровь, поэтому со всеми вытекающими из этого положения правами ей придется смириться, иначе… Наверное, я поступаю жестко, непреклонно, но скрыть свою потенциальную беременность от меня, как от виновника этого «торжества», ей определенно не удастся. Пусть даже не мечтает! Вот как раз согласно этой маленькой бумажке, которую я отчаянно желаю показать очень совестливой Насте. Лучшего решения имеющейся проблемы на сегодняшний день я не придумал, поэтому приходится довольствоваться тем, что есть.
Стремительно промчавшийся часок в дороге, и вот я уже на том самом месте, которое старательно на стикере оформил Алексей. Здесь повсюду — там, там и там, вокруг меня, — красивые нетронутые городскими застройками места и девственная великолепная натура. Рассматривать мне, правда, некогда всю эту природную архитектуру, ограничен жестким таймером, да и вообще, как правило, нет времени оглядываться в быстро движущейся жизни по сторонам.
Подкатываюсь плавно к, по-моему, центральному входу в огромный дом, останавливаюсь перед широкими ступенями и глушу монотонно урчащий мотор. С чего мне следует сейчас начать? «Настя, привет, давно не виделись?» или «Узнала? Как твои дела, Настюш?». Пусть, наверное, она отдебютирует, а я, пожалуй, подтянусь немного позже. Сижу с застывшим взглядом и не спешу выходить из машины, подложив руки на руль, укладываю свой небритый подбородок на импровизированную кожаную подушку — прокручиваю неспешно люфт.
Сегодня у меня назначена с Наташей встреча! Там же, где и в прошлый раз. Ей, видимо, понравился заказанный номер и комфортабельная гостиница, или привлекло внимание мое наигранное рвение оплатить любой капризный товар? Неважно, не в том суть дела. Сегодня, видимо, все и состоится. А пока я здесь, по мере сил, возможностей и рвения стараюсь защитить свои и будущей малютки интересы от скоропалительных, даже идиотских решений, слишком мнительной молодой мамашки.
— Привет! — как будто издалека, из тайного подземелья, из той прошлой жизни, мое сознание вырывает знакомый женский голос.
