Подобно тому, как граница света на площадке парка отрезала всю остальную ночь, арена отрезала нас от зрителей. Я знал, что они всё ещё там, но не видел и не слышал их, в то время как демоница, наряженная в цветастый камзол с “павлиньим” хвостом, кружилась на месте и широко улыбалась, словно бы ей продолжали аплодировать. Это выглядело жутковато: я слышал только её хрипловатое дыхание и глухое бумканье помоста под нами от её низких каблуков. Белила на лице циркачки от размашистой улыбки местами уже трескались, и с такого расстояния я рассмотрел, что ей вовсе не тридцать, и даже не сорок. Под белыми эстрадными лосинами виднелись слишком выступающие колени, выдающие больные уже суставы, трицепсы приветственно расставленных рук заметно висели, и никакие акробатические этюды были уже не в силах вернуть их на законное место. Сквозь слои грима на шее и сверху декольте выглядывали тёмные наросты родинок, а довершала всё нездоровая желтизна густо накрашенных глаз.

“Мы всего лишь функции”, - сказал о демонах Хиреоф. - “Мы дышим условностями своих натур”. Вот госпожа Маржери изо всех сил и дышала. Вероятно, каким бы демон ни был древним и могущественным, перешагнуть через себя он был не в силах.

Я скривился. Наверное, я должен был бояться её. Ведь внутри дряхлеющего тела знаменитой циркачки обитала демоница, сущее исчадье пекла, но мне было плевать. Глядя на её ритуальные пляски перед загипнотизированной толпой, я только… нет, даже не жалел её. Чувствовал брезгливость, притом куда большую, чем к тем двум неудачникам-псам, решившим закусить мной в полутёмном ангаре. И даже большую, чем к скулившему у моих ног Сурку. Закончив купаться в ложном обожании, она наконец встала напротив в цирковую позу и уставилась на меня голодно и жадно:

— Сладкий.

А вот голос её был полной противоположностью внешности. Он звенел китайской “музыкой ветра” или металлическим ловцом снов туманным прохладным утром в горах. Казался сказочно красивым и переливчатым, и сравнить его я бы, наверное, больше не осмелился ни с чем. Абсолютная красота звучания.

— Ты меня не боишься?

— Я пришёл убить тебя, - ответил я, не имея ни малейшего понятия, каким именно образом намеревался это сделать.

Запрокинув голову так, что расправившиеся складки на шее стали похожи на поперечные трещины, Маржери заливисто рассмеялась и вдруг закружилась:

— Ну попробуй!

“Тата-та-та-а-а!” - надорвалась труба избитым цирковым мотивом, и арена под нами неожиданно пришла в движение, пойдя по кругу против часовой. Я покачнулся и слегка присел. Маржери, смеясь и танцуя перед невидимой для меня публикой, выкинула вперёд обе руки, и в них возникли… рапиры. Она ловко бросила мне одну и встала в позу Д’Артаньяна.

— Защищайся, убийца!

Она напала изящно и невесомо, и только Имя Измаил уберегло меня от мгновенной смерти. Укол тонюсенького жала я прочувствовал врезавшейся в бронежилет пулей, дыхание сшибло, я попятился и со стоном согнулся, едва не выронив свою рапиру. Отшагнув ещё, я снова зажёг первую руну и изготовился, наблюдая довольную ухмылочку на дряхлеющем, некогда красивом лице демоницы.

— Ату!

Маржери опять сделала выпад, но на сей раз я был готов. Ушёл чутка вбок, хоть и недостаточно, чтобы успеть атаковать самому. Заливисто и звонко смеясь, под треклятое цирковое “тата-та-та”, она вертелась и плясала, а платформа арены под нами набирала ход и вроде бы даже немного поднималась вверх.

Вся надежда была на Имя Измаил и полноту посоха-факела, что позволит отражать уколы как можно дольше. В фехтовании мне с ней было не тягаться. Пусть и разными руками, но рапиру демоница держала уже сотни лет. И ничуть не сомневалась в том, что с её помощью решит сегодня Казус самонадеянного гомункула.

На том я её и поймаю.

Она прыгнула ко мне с издевательским “але-оп!”, и наша дуэль продолжилась под грохот оркестра и пляску прожекторных лучей, так и норовивших угодить мне в лицо. Под вращение арены я подстроился сразу. С уколами оказалось сложнее. Я старался отражать их по-максимуму, вертеться бешеной юлой, не иначе, ведь каждый такой чувствовался ударом кувалды как минимум, и одним махом гасил Имя Измаил, которое мне ещё нужно было успеть зажечь, чтобы не остаться лежать у ног демоницы. Только защищаться тоже было нельзя, и я выискивал возможность сделать неумелый выпад, чем только забавлял демоницу. Маржери издевательски смеялась и всё больше выкрутасничала перед невидимой публикой, пока в какой-то момент я всё же ни достал её своим остриём.

Невидимый оркестр слажал и не попал в ноты, когда я кольнул её, а платформа под нами дрогнула и начала выписывать едва ощутимую “восьмёрку”. По ощущениям, мы были уже на высоте верхних зрительских ярусов. А демоница лишь, по-прежнему хохоча, с задором глянула на кровь вокруг дырочки в камзоле, потом вдруг провела пальцем центра лба до паха, и… раздвоилась.

— À la guerre comme à la guerre! - звонко возвестила одна она, а копия её резко напала.

От выпада я увернулся машинально, тем самым подставив себя под настоящий, куда более мощный, чем обычно, удар. Имя Измаил погасло с хлопком, я вскрикнул от неожиданности и острой боли, попятился, схватившись левой рукой за пронзённый насквозь бок. Но быстро сообразил и восстановил себя Пламенем.

Та-а-ак… А вот это нехорошо…

— М-м-м, не я одна люблю фокусы?! - почти даже обрадованно выкрикнула старая циркачка.

Госпожа Маржери отшагнула вбок, оставив после себя ещё одну ухмыляющуюся близняшку. Не давая мне сообразить, первая копия опять напала справа, но я осознанно не отреагировал, получив новый укол. И не прогадал. Ничего не произошло! Её копии были всего лишь иллюзиями, не способными причинить никакого вреда! Ха!

Имя Измаил, наконец, восстановилось и я его спешно зажёг. Изготовился, ни на миг не упуская из поля зрения оригинальную Маржери. Ну сейчас ты у меня…

И тут грёбаная платформа резко замедлилась. Я шлёпнулся плашмя, больно пропахав шершавый настил лицом. Вскочил под насмешливое “уак-уак-уа-а-ак” невидимого трубача и понял, что понятия не имею, кто из трёх Маржери настоящая.

Они не атаковали, чтобы не выдать себя. Смеялись и гримасничали, плясали и скакали, дразня меня ложными уколами, постепенно заходя со всех сторон. Слегка покачивающаяся платформа опять ускорялась, оркестр тоже набирал темп, а чёртов свет прожекторов в конец меня дизориентировал. В итоге я не понял, кто из них нанёс удар. Имя уберегло меня опять, но под кожей на мышцах уже ощущалась одна сплошная гематома.

Снова укол! И снова! Я успевал что-то отразить. Успевал вновь зажечь белый огонь защитного Имени, но и только. Долго я так не протяну. Нужно что-то придумать! Отступить? Провалиться прямо сквозь платформу с помощью Имени Абитус?..

А дальше что? Бежать обратно в город? Трусливо спасаться?

Время от времени каждая из Маржери кланялась или взмахивала руками, поворачиваясь ко мне спиной, в общем делала что угодно, чтобы не упустить даже малейшей толики внимания невидимой для меня публики. Для демоницы это было чуть ли не сродни вдоху.

В какой-то момент удачно извернувшись, я вдруг, сам от себя не ожидая, точно уколол нападавшую циркачку, и та вмиг схлопнулась, оставив после себя облако разноцветных, медленно опадающих в сизом дыму конфетти.

— Ты уже заготовила себе новое тело, а Маржери? - выкрикнул я как можно громче, стараясь перекричать проклятый оркестр. Обе оставшиеся циркачки осклабились. - Или будешь вилять обвислой жопой перед ними пока позволяют колени и на харе держится хоть сколько-нибудь сносный грим? Или дождёшься, когда хруст суставов начнёт заглушать оркестр, а, Маржери?

Та что слева покривилась. Всего на миг, не больше, но этого было достаточно. Под жаровней факела уже не было подтёков, но я решился на ва-банк. Бросился на демоницу открыто, как чёртов камикадзе, и она среагировала быстрее кобры. Наши рапиры достигли цели почти одновременно. Только вот моя прошла плоть Маржери насквозь, а её звонко сломалась пополам, в очередной раз не преодолев Имя Измаил.