Луч солнца вдруг мелькнет, как спица Луч солнца вдруг мелькнет, как спица, Над снежной пряжею зимы… И почему-то вдруг приснится, Что лучше мы, моложе мы, Как в дни войны, когда, бывало, Я выбегал из блиндажа И вьюга плечи обнимала, Так простодушна, так свежа; И даже выстрел был прозрачен И в чаще с отзвуками гас. И смертный час не обозначен, И гибель дальше, чем сейчас… Между второй пол. 1957 и 1959 Белые стихи
(Рембо в Париже) Рано утром приходят в скверы Одинокие злые старухи, И сердитые пенсионеры На скамейках читают газеты. Здесь тепло, розовато, влажно, Город заспан, как детские щеки. На кирпично-красных площадках Бьют пожарные струи фонтанов, И подстриженные газоны Размалеваны тенью и солнцем. В это утро по главной дорожке Шел веселый и рыжий парень В желтовато-зеленой ковбойке. А за парнем шагала лошадь. Эта лошадь была прекрасна, Как бывает прекрасна лошадь — Лошадь розовая и голубая, Как дессу незамужней дамы, Шея – словно рука балерины, Уши – словно чуткие листья, Ноздри – словно из серой замши, И глаза азиатской рабыни. Парень шел и у всех газировщиц Покупал воду с сиропом, А его белоснежная лошадь Наблюдала, как на стакане Оседают озон с сиропом. Но, наверно, ей надоело Наблюдать за веселым парнем, И она отошла к газону И, ступив копытом на клумбу, Стала кушать цветы и листья, Выбирая, какие получше. – Кыш! – воскликнули пенсионеры. – Брысь! – вскричали злые старухи. Что такое – шляется лошадь, Нарушая общий порядок! — Лошадь им ничего не сказала, Поглядела долго и грустно И последовала за парнем. Вот и все – ничего не случилось, Просто шел по улице парень, Пил повсюду воду с сиропом, А за парнем шагала лошадь… Это странное стихотворенье Посвящается нам с тобою. Мы с тобой в чудеса не верим, Оттого их у нас не бывает… Между второй пол. 1957 и 1959 Полуфабрикаты Продажа полуфабрикатов — Полусупов, полусалатов, Полуцыплят, полукотлет. За пять минут готов обед. Удобство. Малые расходы. Освобожденье женских рук. Белки, жиры и углеводы Согласно правилам наук. Иду. И веку не перечу. Иду, и толпы мне навстречу — Полубогов, полулюдей, Полумужчин, полудетей, Полумерзавцев, полушлюх, Полудевиц, полустарух, — В полупальто, в полусапожках, И, зябко запахнув полу, С полуулыбкою сторожкой Они уходят в полумглу. Удобство! Малые расходы! На башне полунощный звон. Дома плывут, как пароходы, Из полуяви в полусон. Иду в полночной тишине, И дико мечутся во мне Полуидеи, полустрасти, Полунадежда, полусчастье, Полувражда, полупечаль, Полулюбовь, полуудача. Иду, в карманы руки пряча, И пахнет рыбою февраль… 1958–1959 Старик Старик с мороза вносит в дом Охапку дров продрогших. В сенях, о кадку звякнув льдом, Возьмет железный ковшик; Водой наполнит чугунок, Подбросит в печь полешки. И станет щелкать огонек Каленые орешки. Потом старик найдет очки, Подсядет ближе к свету, Возьмет, как любят старики, Вчерашнюю газету. И станет медленно читать И разбираться в смысле, И все событья сочетать В особенные мысли. 1959? Наташа Неужто девушке Наташе Несладко жить в родной стране? Чего ей мало? Хлеба? Каши? Да нет, достаточно вполне. Ей сладок хлеб, и сон ей сладок, И дом ей мил, и сад ей мил. Мила ей стопочка тетрадок И столик с пятнами чернил. Милы искусственные розы И свист запечного сверчка. А после первого мороза Рябина горькая сладка. А эти танцы в воскресенье В соседнем клубе заводском! И провожанье, и веселье, Запорошенное снежком! Милы ей складки юбки чинной И новенькие башмачки. И сладок приступ беспричинной И обещающей тоски. Ей мило все на белом свете И все имеет свой резон… А мы! А мы уже не дети, Нам горек хлеб. И труден сон. Я с ней беседую часами, И мне не хочется стареть, Когда учусь ее глазами На мир доверчиво смотреть. 1959 или начало 1960 |
