Ты не торопи меня, не трогай Ты не торопи меня, не трогай. Пусть перегорит, переболит. Я пойду своей простой дорогой, Только так, как сердце повелит. Только так. До той предельной грани, Где безверьем не томит молва, Где перегорают расстоянья И ложатся пеплом на слова. Горький пепел! Он стихами правит, Зная, что придет его черед, Даже если женщина оставит, Друг осудит, слава обойдет. 1946 Извечно покорны слепому труду Извечно покорны слепому труду, Небесные звезды несутся в кругу. Беззвучно вращаясь на тонких осях, Плывут по вселенной, как рыбий косяк. В раздумье стоит на земле человек, И звезды на щеки ложатся, как снег. И в тесном его человечьем мозгу Такие же звезды мятутся в кругу. В нас мир отражен, как в воде и стекле, То щеки уколет, подобно игле, То шоркнет по коже, как мерзлый рукав, То скользкою рыбкой трепещет в руках. Но разум людской – не вода и стекло, В нем наше дыханье и наше тепло. К нам в ноги летит, как птенец из гнезда, Продрогшая маленькая звезда. Берем ее в руки. Над нею стоим, И греем, и греем дыханьем своим. 1946 Город зимний Город зимний, Город дивный, Снег, как с яблонь, Лепестками. Словно крыльев Лебединых Осторожное дыханье. Дворники, Как пчеловоды, Смотрят снежное роенье. И заснеженной природы Принимают настроенье. 7 января 1947 Крылья холопа Стоишь, плечами небо тронув, Превыше помыслов людских, Превыше зол, превыше тронов, Превыше башен городских. Раскрыты крылья слюдяные, Стрекозьим трепетом шурша. И ветры дуют ледяные, А люди смотрят, чуть дыша. Ты ощутишь в своем полете Неодолимый вес земли, Бессмысленную тяжесть плоти, Себя, простертого в пыли. И гогот злобного базара, И горожанок робкий страх… И Божья, и людская кара. О человек! О пыль! О прах! Но будет славить век железный Твои высокие мечты, Тебя, взлетевшего над бездной С бессильным чувством высоты. 14 мая 1947 Тревога
Долго пахнут порохом слова. А у сосен тоже есть стволы. Пни стоят, как чистые столы, А на них медовая смола. Бабы бьют вальками над прудом — Спящим снится орудийный гром. Как фугаска, ухает подвал, Эхом откликаясь на обвал. К нам война вторгается в постель Звуками, очнувшимися вдруг, Ломотой простреленных костей, Немотою обожженных рук. Долго будут в памяти слова Цвета орудийного ствола. Долго будут сосны над травой Окисью синеть пороховой. И уже ничем не излечим Пропитавший нервы непокой. «Кто идет?» – спросонья мы кричим И наганы шарим под щекой. 23 октября 1947 Стихи о царе Иване (1). Мечта о море Он видел лес, Где распевают птахи И где ночами ухают сычи. И этот лес шумел, шумел в ночи. И этот лес лежал до синя моря. Он видел степь, Где ястреб и орел Ныряют в травы. Холм за холм и дол за дол Свободно уходили на просторе. И эта степь легла до синя моря. А моря он не видел никогда… Ему ночами снилась синяя вода, Над нею пена белая кипела, И, словно степь, дышал ее простор. И море пело, пело, пело, Как по ночам поет дремучий бор. И птицы снились не степные, не лесные, Невиданные, новые, иные — Не желтоглазый сыч, Не серый беркут, А птицы синеглазые морские, Как гуси белокрылые, белы И с клювами кривыми, как орлы. Подобно морю Простиралась степь. Подобно морю Волновались чащи. И сны его тревожили Все чаще. Какие сны! А им свершенья нет! И государь державы сухопутной, Бывало, просыпался. Рядом с ним Дышала женщина, как дышит море. Но пахло духом смоляным, лесным, И филин ухал в непроглядном боре. А по лесным дорогам шли войска, Шли ратники, скакали верховые, Везли в санях припасы огневые. И озирал просторы снеговые Суровый воевода из возка. О море, море – русская мечта! Когда еще тебе дано свершиться! И государю по ночам не спится, А чуть прикроет грозные зеницы, Все чудятся ему морские птицы, И синева, и даль, и высота! Февраль 1957 |
