–Придется Аньку на вечернюю переводить, —со вздохом сказала Клава и поднялась со стула. —Анька! Неси доку́менты, мамке твоей отдам. Пускай сама этим делом занимается.

Аня была переведена в вечернюю школу, но окончить ее так и не успела, потому что в апреле родила мальчика, которому дали имя Семен. Клава Степановна не понимала своих чувств, то ли рада рождению внука, то ли он раздражает ее. Вот если б Федя женатым был, да на той, которая постарше да поумнее, вот тогда порадовалась бы за сына, а тут чему радоваться, когда теперь и девка Иванова на шее сидит, а еще и мальчонку крикливого на макушку пристроили.

–Чего сидишь и глазом не ведешь? —в комнату пришла Клава. —Не видишь, надрывается?

–Я не знаю, что он хочет, —глаза Ани заслезились от растерянности.

–Жрать он хочет! – прикрикнула на нее Клавдия. —На руки бери! Да быстрей ты телись! —нервничала женщина, в ушах которой звучал детский крик, разливаясь по венам на висках тягучей пульсацией.

–Я не хочу, —слезы отчаяния потекли по щекам Ани.

–Да кто тебя спрашивать будет, – подняв ребенка из кроватки, Клавдия сунула его в руки бестолковой молодой мамаши. —Вынимай! —Дала команду, со злостью расстегивая ее халат. —Суй! Да не так, неумеха.

Сделав всё, как полагается, Клава ткнула кулаком в лоб Ани и ушла готовить ужин. Аня сидела, слушая чмоканье новорожденного, всхлипывала и вспоминала тот ужас, который ей пришлось пережить буквально на днях. Когда начались первые схватки, Аня не поняла этого. Болит живот и болит, в туалет по большому забегалась, а Клавдия Степановна ругается, мол, съела что-то не то, вот и поносит. Промучившись с ноющей болью до трех часов ночи, Аня легла. Но через пятнадцать минут вдруг закричала на всю хату. Лиля и Федя всполошились, а Клавдия Степановна и ухом не повела:

–Первый, родится не скоро. Нечего тут орать, как бешеная. Потерпит.

Но Федя, одурев от криков Ани, все же сбегал и позвонил в больницу. Аню увезли, и разродилась она лишь к ночи следующего дня. Чтобы в больнице не началась суматоха по поводу несовершеннолетней роженицы, хитрая Клавдия поехала вместе с Аней. Там договорилась с врачом, и девчонку поселили в отдельную палату, которая до ее приезда была что-то вроде кладовой. Вспоминая облезлые стены без умывальника, с метлами и лопатами в углу, Аня содрогалась и думала, что больше никогда не захочет иметь детей, потому что достаются они в страшных муках.

Но человек предполагает, а Бог располагает. Через три месяца после родов Клавдия заметила, что Аня вновь ждет ребенка.

–Да когда ж вы успели, ироды!! – кричала она на сына, размахивая руками. —Неужели так приспичило?? Федя!! Ты смерти моей хочешь?? За что ты так с матерью?? Чтоб завтра же выскребла, а не то я сама это сделаю!!

Аню так тошнило, что она была согласна на всё, лишь бы избавиться от участившейся рвоты и бесконечных криков Семена, который отказался от груди матери буквально вчера, когда Аня упорно пыталась накормить его. Клавдия, собрав всё необходимое, схватила в охапку Аню и повезла ее в больницу. На аборт. Радуясь, что скоро ее мучения закончатся, Аня и представить не могла, на какие жертвы согласилась. Придя в смотровую, Аня услышала:

–С утра не ела? Раздевайся, ложись. И смотри, язык себе не откуси.

–А я не и собиралась, —опешила Аня, снимая платье и поглядывая на строгую женщину в белом халате и колпачке.

–И куда ты так спешишь, глупенькая? —Качала головой пожилая врач, надевая резиновые перчатки. —Мать свою пожалела бы.

–Она не моя мать, —надув губы ответила Аня, —это мама моего мужа.

–Какого еще мужа? Тебе лет-то сколько, девочка. Ой, только родила и вот опять… И что за мания пошла, у самих еще волосы не везде выросли, а уже к мужчинам тянутся. Мамка-то у тебя щедрая, за роды оплатила, теперь и за аборт. Ох, девочка, разоришь ты ее, чувствую. Ну все, ложись, ноги поставь, зубы сцепила, и не орать. А то всех тут перепугаешь…

***

К вечеру, когда всё уже было позади, у Ани поднялась температура. Клавдия нервничала, ругала ее, потому что пришлось самой возиться с плачущим внуком и еще прыгать вокруг ненавистной девахи:

–Все бабы, как бабы, встали и в поле, а ты лежишь, поплохело ей, видишь ли. Это обычное дело – выскребсти кусок грязи. Да, грязи! Потому что от тебя другого и не родится! Семен тоже какой-то не такой. Орет постоянно, от бутылки отказывается. Свалились на мою голову!! А всё ты, зараза, принесла нам беду, а теперь валяешься тут и глядишь на меня. Что зенки разлупила? Еще раз под моего Федю подлезешь, голову оторву!!

–Мам, ну что ты кричишь на нее? —Лиля принесла вёдра с водой. —Ей и так плохо.

–А под мужика ложиться – хорошо?? А ты слышала, что она мне вчера выдала? Свадьбу ей подавай!! Обнаглела! Какая тебе свадьба, ты что у нас, невеста? Мы тебя сватали или, может, договаривались о чем-то? Не будет ни свадьбы, ни семьи у вас не будет. Да кто ж тебя распишет? Законов таких у нас нету. Вот дождемся, когда паспорт получишь, и катись к черту на куличики! Сил моих нет каждого любопытного усмирять!! Ходят и спрашивают, почему Анька тут живет, какого лешего Федька так осрамился? А как там ваши молодые, уживаются ли? Слава богу, от тюрьмы уберегли, а так бы прощай молодость моего Феденьки! Ишь ты, Светка мне угрожать вздумала, всё на страх берет, а я не из боязливых! Добрая я, поэтому Аньку к себе взяла, чтоб не срамила родителей своих!

Лиля не стала спорить и ушла доделывать домашние дела. Аня лежала вся в поту и слушала, как Клавдия Степановна кричит со слезами в голосе. И почему она такая злая? В чем Аня перед ней виновата? Ведь все рано или поздно женятся, детки у них появляются, а этой женщине всё не нравится. Только и знает, что орать.

Три дня Аня лежала в постели, справляясь со своим недугом. Клавдии пришлось взять выходные, чтобы ухаживать за внуком. Тот вопил, как сумасшедший, плохо ел, почти не спал и не давал продыху своей назойливой бабке. Клавдия вымоталась до предела. Стала еще злее и всё больше приставала к Ане, которая уже начинала ненавидеть ее.

Оправившись, Аня занялась ребенком. Удивительно, как только она взяла его на руки, Семен сразу замолчал, закрыл припухшие от слез глазки и уснул. Клавдии не понравился этот момент, и она высказалась в грубой форме:

–Вот и думай, чей он сын, если родную бабушку не признает. Федя! Задумайся, дорогой мой! Уверена, что чужого растишь!

Федя сидел в кухне за столом и ужинал. Услышав мать, бросил ложку в тарелку с супом:

–Ты мне это уже три месяца талдычишь. Не верю я, что Семен не от меня!

–А ты поверь! Мать больше тебя знает! – еще громче закричала Клава, подойдя к Феде, который уже стоял у двери и собирался выйти на перекур. —Он же и в твоих руках как уж на сковородке выкручивается. Вот ты и Лилька всегда спокойными были, хоть батька, хоть бабка с дедом с вами нянчились. А тут, только подойду, уже хай на весь дом стоит. А? Как тебе?

–Никак. У многих ребятишки орут, сам видел. А Семен еще маленький, потом привыкнет.

–А что ему привыкать-то, а? К родному батьке привыкать? Вот потому и горлопанит, что ты ему не отец. Понял? У-у, – ткнув кулаком в лоб сына, Клава первая вышла в сени. —И так видно, что не похож, а ты отверчиваешься. Надо было свою палку гнуть, когда про вас нам доложили. Никто б ничего не доказал, если бы умнее был, дурачок. А теперь смотри, как растет чужой приблудок, и радуйся.

Хлопнув входной дверью, Клава ушла в огород, поливать грядки. Федя постоял, подумал и, махнув рукой, вышел на крыльцо. Покрутил в руке пачку сигарет, пощелкал зажигалкой, а затем спустился по ступеням.

–Анька ни с кем, кроме меня, не была, – сделал выводы он и пошел помогать по хозяйству.

Прожив в доме Клавдии Степановны полгода, Аня начала понимать, что здесь она не сможет больше находиться. Постоянные скандалы, упреки в ее адрес сделали из нее пугливую девчонку, которая от каждого шороха готова забиться в угол. В родном доме хоть и орали, даже раздавали тумаки, но все же ощущения были другими. Там было нестрашно жить, а тут…