Дружба с Федей затянулась. Парочка встречалась поздно ночью то на берегу реки, то на колхозном сеновале. Однажды их чуть не поймали в мастерской, в тракторе, на котором работал Федя. Но все обошлось. Вот уже и осень попрощалась бесконечными дождями и желтой листвой, снег выпал выше колена, а Федя и Аня продолжали прятаться от посторонних глаз в укромных местах. И ни одна душа не знала, что взрослый парень запал на молодую глупышку, которая не понимала, почему школьная форма становится все теснее, а зимнее пальтишко уже почти невозможно застегнуть. Но однажды ее мать заметила изменения в ней и чуть не лишила ее жизни.

Аня пришла из школы, села на лавку и поставила рядом с собой портфель. Растянув платок в стороны, откинула его на плечи и выдохнула. Бабушка, крутившаяся у плиты, обернулась и строго посмотрела на внучку.

–Опять бегом бёгла? Вон, красная вся. Чего расселась? Сходи лучше дров приташи, догорают. У меня с утра суставы ломят. Дома никого, а печь дотопить надо. Ну? Чего глядишь, как сыч? Иди, говорю! Или мне, бабке старой, тяжести такие таскать?

Стукнув ложкой об алюминиевый край кастрюли, Вера Петровна зыркнула на девчонку так, что чуть не прожгла ее взглядом. Делать нечего, придется идти. Аня вновь надела пуховый платок на голову, заправила его концы под пальто и тяжело поднялась с лавки.

–Да что ты как неживая? Печка остынет! Скоро батька придет голодный, а ему и погреться негде!

Аня вышла в сени. Слабость одолевала с самого утра. То ли погода так действует, то ли из-за участившихся бессонных ночей. Держась за стену, Аня шагала к выходу. Душно, сил нет. Сейчас бы лечь полежать, а лучше – поспать. Но строгая бабуля не отстанет. Аня встала на крыльце, набрала полные легкие морозного воздуха. В последнее время что-то настроения нет заниматься рутиной. Лень учить уроки, ходить в школу, бесят лица одноклассников, особенно одноклассниц. То Машка подкалывает, то Вера. Втихушку подсмеиваются над Аней, мол, какая-то она толстая стала, ест, наверное, много. Неуклюжая, нерасторопная. Постояв с минуту на крыльце, Аня спустилась по ступенькам и поскользнулась.

–Да ну вас! —сказала она и вернулась в хату.

Бабушка уже закончила с супом. Накрыла кастрюлю крышкой и села за стол, пощелкать семечек. Увидев внучку с пустыми руками, взвизгнула:

–Это что, бунт? Где дрова?

–Сама принеси, —огрызнулась девочка, расстегивая пальто.

–Что ты сказала? Ты как со мной разговариваешь, бессовестная? Это что за неуважение к старшим? Быстро пошла и принесла дров!

–Я устала, сама сходи. – Аня сняла бурки, поставила в углу, закинула платок на крючок и двинулась к своей комнате.

–Ах бесстыжая!! —бабка наклонилась вперед, когда Аня проходила мимо, и со всего размаха ударила ладонью по ее заду. —Это что еще за новости?! Ты как себя ведешь? А я вон мамке с батькой все расскажу. Чтоб они тебя научили, как с бабушкой разговаривать!!

–Да пошла ты! —рыкнула на нее Аня, обернувшись. —Надоела!! Ты кто тут такая, а? Что ты командуешь?

–Ишь ты-ы, —позеленела от ее наглости старушка, – повзрослела, как я посмотрю.

Она встала, подошла к печи и уперла руки в бока.

–А я тебя сейчас ухватом, чтоб сидеть не смогла, – вцепившись в черенок с железными рогами на концах, Вера Петровна замахнулась.

–Попробуй, —Аня испугалась, но виду не подала.

Проскочив в свою комнату в три прыжка, с грохотом захлопнула дверь.

–Бесстыжая какая, а! Вся в мать! Мой Тимофей не такой наглый. Я его воспитывала, как надо! Ну только батька приде-о-от, я ему все расскажу. Вот посмотришь, все расскажу, а он тебя отлупит и будет прав!

–Надоела ты мне, —нервничала Аня, плюхнувшись на кровать. —Бесишь. Живет тут, как нахлебница, а еще рот беззубый разевает.

Вера Петровна поселилась в доме сына, когда родилась Аня. Дом женщины со временем стал совсем дряхлый. Достался он от ее прабабки, в наследство. Три поколения прожили в том доме, который практически не ремонтировали. Молились на него, как на святыню, потому что даже во время войны, когда деревню жгли немцы, именно этот дом не тронули. А почему? Да кто ж его знает, видимо, богу так было угодно. Устав от одиночества, Вера пришла к сыну сразу с вещами, не договариваясь о переезде заранее.

–Ты, как сын, должен заботиться о матери. К сестре, Ефросинии, поехать не могу. Далеча она живет, да и городские условия не для меня. Всю жизнь деревне отдала, тут и в землю лягу. К Егорушке тоже не желаю. У него Томка слишком подковыристая, с гнильцой. Быстро меня со свету сживет. С меня спрос какой? С меня спрос маленький, я свое уже отработала, деток подняла, силы отдала, а теперь Тимофеюшка, твоя очередь за мамкой-то приглядывать. Я тебя на ноги поставила, женила, роль моя исполнена.

Тимофей сразу согласился принять мать на постоянное место жительства, понимая, как тяжело ей досталось одной, без мужа. Невестка же, когда вернулась из роддома с Аней на руках, не обрадовалась новому постояльцу. Зная гордый нрав свекрови, первое время она делала вид, что между ней и Верой Петровной отношения добрые, даже дружеские. Но свекровь быстро расставила всё на свои места, выговаривая претензии Свете ежедневно.

–Могла бы и не рожать так быстро, —ворчала женщина, косясь на плачущую Аню, которую пыталась накормить Светлана. —Куда ты их плодишь? А потом что, третьего, четвертого притащишь? И одного бы хватило!

Аню она невзлюбила сразу, как только узнала, что невестка забеременела. К старшему внуку относилась благосклонно, с нежностью, а вот крикливая девчонка ее жутко раздражала.

–Вот тебе и подарочек, – проснулась однажды ночью Вера Петровна, – не поспать по-человечески, не отдохнуть. Смерти моей хотите!! —Крикнула она. —Все ждете, когда я окочурюсь?

Аня росла, познавала мир со всеми его прелестями. Правда этот мир был зациклен на семье Ивановых, в особенности – на бабушке, которая поставила себя во главе этой семьи. Ее сын Тимофей не лез в бабские дела. Работал, приносил зарплату, которую отдавал матери, ел, пил, спал, иногда разговаривал с дочкой, а иногда просто лежал на кровати и слушал радио, чтобы отдохнуть как следует перед предстоящей рабочей неделей.

–Спи, спи, сынок, всю работу не переделаешь, а тебе сил набираться надо. —Ласково говорила сыну Вера, стоя рядом с ним, а потом добавляла, повернувшись в сторону комнаты, откуда доносился детский плач. —Потому как нервы на эту крикуху спущены!

Жалел ли Тимофей о своей женитьбе на молодой девчонке? Неизвестно. Мать ему многое плела про будущую жену, но Трофим не слушал. А сейчас, когда и ночами не выспаться от детского ора, и Света стала нервной, а еще и мать над ухом жужжит, тут уж ни один мужик не вытерпит. Но Тимофей терпел и продолжал жить прежней жизнью.

***

Аня услышала стук двери. Взглянула на будильник, стоящий на столе, и поняла – это пришла мама. Затем из кухни донесся торопливый бабушкин голос. Мама что-то ответила ей, а потом позвала Аню.

–Иди сюда, паршивка!!

Аня вздрогнула. У матери был такой грубый тон, что он мог означать лишь одно – сейчас будут бить. Но за что? За то, что сварливая бабка нажаловалась? Аня еще не переоделась, так и сидела в школьном форме, пока мать не пришла. Поднявшись, девочка медленно подошла к двери. И не успела взяться за дверную ручку, как дверь распахнулась, и Аня увидела разъяренную мать.

–Снимай платье!! —заорала Светлана во все горло. —Снимай, я сказала!!

Сама же и схватила девчонку за грудки, подтянула к себе, сорвала с нее черный передник и начала быстро расстегивать пуговицы на платье.

Через минуту Аня стояла перед злющей мамой и удивленной бабушкой «во всей красе». Вера Петровна не совсем понимала, зачем Светлана раздела дочь, а Света, не говоря ни слова, пялилась на живот Ани.

–Значит, права была Валентина Яковлевна, —выдавила из себя женщина, вытирая проступившие слезы. —Брюхатая…