Спустившись в пекарню, Джон застал у прилавка молоденькую мисс Смит. В повязанном на светлые волосы платке и с закатанными рукавами девушка расставляла только что принесенную на подносе выпечку. Подняв на Джона взгляд больших серых глаз, она залилась легким румянцем, который, впрочем, можно было списать и на работу около печи. После отдыха в ванной Джон чувствовал себя благодушнее, а с расчесанными усами и в свежей рубашке и вовсе прекрасно. Он приветливо улыбнулся молодой особе и поинтересовался, где он может найти миссис Смит.

– Она сейчас месит тесто на кухне, – смущаясь, ответила ее дочь. – Я могу как-то Вам помочь? Все ли Вас устроило в комнате?

– Да, благодарю, все просто замечательно. На самом деле, мне бы повидать вашего… младшего кузена, я так понимаю. Финнеган, кажется. Он часто здесь бывает?

– А, Фин, – усмехнулась она, – да, практически каждый день забегает. Носился бы он так резво на овсянке тети Матильды, если бы мы его не подкармливали! – доверительно и с теплой улыбкой сообщила она Джону. – А что такое? Почему Вам надо его видеть? – вдруг немного встревожилась.

– Ваша матушка сказала, что он посыльный у лорда Хавиза. А мне бы ему письмо передать, – и Джон демонстративно коснулся кармашка на пиджаке.

– Ах… – девушка задумчиво приложила руку к лицу, – даже не знаю, будет ли он еще сегодня забирать, если только когда вечерние газеты понесет… Он обычно по утрам заглядывает, когда забирает утренние газеты для сэра Эдварда.

– Сэр Эдвард любит быть в курсе последних событий, я погляжу, раз ему нужен личный посыльный для таких вещей, которые мог бы сделать и городской почтальон… – Джон неспешно двигался вдоль прилавка, сам же украдкой наблюдая за девушкой, которая смущалась слишком часто поднимать на него глаза.

– Мне кажется, – заметила она, слегка наклоняя голову, словно голубь, – он просто по доброте душевной взял нашего Фина… У тетки Марты шестеро детей… – она быстро вскинула взгляд и выразительно посмотрела на Джона, – и я думаю… Фин не хочет идти по стопам отца и старших братьев. Право же… почему все должны работать на фабриках? – и потом, смутившись своей смелости, снова опустила глаза и вернулась к раскладыванию выпечки, но Джон видел, что за этим милым скромным видом скрывается вполне оформленное личное мнение.

– Разумеется, нет ничего дурного в любой честной работе… – Джон медленно направился в обратном направлении.

– Я тоже так думаю, – негромко подтвердила мисс Смит, не прекращая своей работы. И еще тише произнесла, – Фин очень смышленый мальчик, и когда-нибудь расправит крылья и за пределы Сомерхеймской фабрики. И Сомерхеймского аббатства.

– Вы полагаете, он не пойдет по служебной лестнице в аббатстве? – удивился Джон.

– Не думаю.

Джон понимающе кивнул.

– Мисс Смит?

Девушка подняла глаза и глянула на Джона, стоявшего в этот момент прямо напротив.

– Я могу положиться на Вас? – он смотрел прямо ей в глаза, когда извлек из кармана пиджака запечатанное письмо. – Если Финнеган зайдет сегодня, Вы передадите это через него лорду Хавизу?

– Да, разумеется, – кивнула мисс Смит, немного расширив и без того большие глаза.

– Это очень важно, – он протянул ей конверт.

Не взглянув, она взяла письмо и спрятала под фартук.

– Благодарю, – Джон надел котелок, застегнул пальто и, попрощавшись с дочерью пекарши, вышел на улицу.

Встреченный порывом холодного ветра, он сразу внутренне сжался и слегка втянул голову в шарф. Разомлевшее от теплой воды тело снова съежилось, столкнувшись с проявлениями поздней осени. То подгоняемый, то сбиваемый с ног холодными потоками воздуха, гнавшими по мостовой обрывки рекламных объявлений и побуревших листьев, Джон направился через городок обратно к тому месту, где оставил машину.

Здание аукциона, располагавшееся поблизости от офиса мистера Лаверса, представляло собой просторную деревянную постройку, возможно, служившую когда-то в прошлом столетии для проведения сельских балов. Удивительно было видеть в этом довольно-таки провинциальном, по представлению Джона, городке регулярно функционировавший аукцион, притом не племенных овец, а разнообразных предметов антиквариата и искусств, на который съезжались люди порой не только из соседних графств.

Проверив автомобиль, Джон миновал здание офиса и двинулся в обход помещения аукциона, примыкавшего к тому одной стеной. Делая небольшие пометки в блокноте относительно размеров, расположения, количества выходов, он неторопливо огибал деревянное строение. Сейчас двухстворчатые двери были закрыты, а с одной из сторон прогуливался мужчина в полицейской форме. Джону стало любопытно обычное ли это место для постового, или тот был поставлен сюда после инцидента. Потому он приблизился и, будто бы невзначай проходя мимо, поинтересовался, что это за необычное здание. И получив ответ, еще немного повыспрашивал, что же выставляют на подобных аукционах, словно являлся простым заезжим туристом. Полицейскому явно наскучило торчать на ничем не примечательной улочке под холодным ветром и время от времени моросящим дождем и, обрадовавшись компании, он немного разговорился о событиях последнего аукциона.

– Так что же, Вы были здесь прямо в тот день, когда это произошло? – Джон немного картинно расширил глаза.

– О нет, сэр, дежурил мой напарник, и еще двое наших были внутри: мы всегда усиливаем патрули в дни проведения аукциона… Я тогда был выходной, проводил время у родственников на ферме, – он кивнул в сторону холмов. – Знаете, – молодой полицейский мечтательно улыбнулся, сияя поблекшими к осени веснушками на бледном лице, – у меня там невеста.

– Красавица, наверно, – кивнул Джон с простоватым видом, при этом не сводя внимательного взгляда с молодого мужчины.

– А то! – обрадованный теплыми воспоминаниями среди промозглой погоды, заметил полицейский.

– Так как же, Вы говорите, при такой усиленной охране могло что-то пропасть, я не понимаю, – как бы невзначай принялся рассуждать Джон.

– Да разве кто разобрал? У нас такое впервые! Даже ребята, кто был внутри, говорят, что видели камень, когда шли торги. Потом все стали расходиться, а камень должны были доставить в аббатство. Но вдруг выяснилось, что его нет. Хотя он все время лежал на виду. Ребята так говорят.

– Неслыханно, – повел из стороны в сторону котелком Джон и поправил перчатки.

«Разумеется, обычная история, – вздохнул он про себя, – никто ничего не видел, ничего не заметил. А медальон вдруг как-то сам испарился. Просто возгонка драгоценных камней какая-то: были твердые, а стали газообразные! И улетучились в это ваше вечно серое дождливое небо…»

Он пожелал констеблю доброго вечера и ещё раз обошел вокруг здания аукциона. Необходимо было осмотреть его и внутри, и лучше хотя бы с кем-то из действующих лиц, желательно незаинтересованных. Вспомнив длину переданного ему мисс Флориндейл списка, Джон поправил котелок и решил, что пришло время выпить чашечку кофе.

Неплотно затянувшие небо облака прорезало розоватыми и желтыми прожилками солнца, и оттого небо казалось перламутровым. Привыкшая к каменистым холмам Макбет шла ровно, умея сама находить тропу не спотыкаясь, поэтому лорд Хавиз не слишком отвлекался на управление лошадью, а лишь вглядывался вдаль, как будто мог видеть за многие мили: туда, где кончались взгорья и обрывались отвесно вниз, в море.

Когда он только вышел в отставку, ему казалось, что окончательно завязал с этой странной, непреодолимой тягой к йодистому запаху умирающих на прибрежных камнях водорослей и бескрайней сизой синеве безжалостного к человеку пространства соленых вод. Этой совершенно нерациональной тягой к тем невзгодам и трудностям, которые сулила жизнь на борту. Теперь, с замещением на паровые двигатели и металлические корпуса, корабли стали считаться чем-то надежным, комфортным и быстроходным. Но что могло быть надежного в командовании боевыми действиями? Адмирал Хавиз получил свой ранг не в мирное время, несмотря на то, что его положение пэра могло бы принести звание и без особых личных заслуг. И вот когда он окончательно сошел на берег, то полагал, что пришло наконец время греть у огня старые, выхоложенные ветрами и просоленные кости, время от времени баловать себя одним-двумя фазанами на охоте да перечитывать всю пылящуюся в аббатстве библиотеку, навсегда отодвинув от себя вой штормов, взрывающиеся паровые котлы, скрип покорёженных мачт… Но он ошибался. В каждом искривленном на ветру дереве отставной адмирал слышал песню работающего на пределе рангоута, в сильных осенних шквалах чудились ему отголоски запахов моря, а проклятущие котлы ухитрялись выходить из строя даже в его наземных владениях, отбрасывая быт аббатства в прошлый век и добавляя слугам работы.