– Ты это серьезно? – просипел зодчий.

Она вскинула тонкую бровь:

– А разве когда-то было иначе?

Он уже собрался склониться к ней, дабы впиться в эти манящие сладкие губы, но она сделала предостерегающий жест.

– Но сначала я поговорю с ним. Быть может, ничего и вовсе не понадобится.

– Конечно-конечно, – быстро закивал зодчий, – все будет так, как ты пожелаешь.

Она улыбнулась и в свою очередь отставила кубок:

– Тогда, пожалуй, на сегодня с делами можно закончить.

Ухватив Сененмута за шею, она притянула к себе. Тот впился в ее уста, с которых сорвался стон удовольствия. Дыхание участилось и стало глубоким, но на этот раз уже не от гнева. Усех был снят с шеи и бесцеремонно брошен на пол. Следом полетел и его схенти[17]…

Огонь продолжал приятно потрескивать в треножнике. По покоям разносился запах мирры, а с берегов Хапи прилетал слабый ветерок. Где-то там, во мраке ночи, Ра начинал свою яростную схватку с Апопом, чтобы на рассвете вновь появиться в сверкающей лодке на небе, заявив о победе.

Ей тоже предстояла битва. Битва за Та-Кемет. И она должна выйти из нее победителем. Иначе и быть не может. Ведь она – достойная дочь и наследница своего отца. Дочь, нареченная Хатшепсут.

[1] Уасет (Фивы) – одна из столиц Древнего Египта. Город располагался в 700 км к югу от Средиземного моря на обоих берегах Нила. Начиная с XI династии, город становится главной резиденцией фараонов и столицей всего царства вплоть до XXII (ливийской) династии.

[2] Хапи – древнеегипетское название Нила и одноименного бога-покровителя реки.

[3] Черная земля (на древнеегипетсокм «Та-Кемет») – название плодородной части Древнего Египта. Безжизненные пески Ливийской и Аравийской пустынь назывались Красная земля («Дешрет»).

[4] Ра – древнеегипетский бог солнца, верховное божество у древних египтян.

[5] Гиксосы – название народов, завоевавших часть Древнего Египта в XVIII-XVI вв. до нашей эры. В их число входили амореи, хурриты и, вероятно, хетты. Изгнаны фараоном Яхмосом I, основателем XVIII династии (Тутмосиды).

[6] Бабилим (Вавилон) – древний город в Южной Месопотамии, столица Вавилонского царства. Один из крупнейших городов в истории человечества.

[7] Пунт – известная древним египтянам территория в Восточной Африке. Был расположен на Африканском Роге (полуостров Сомали).

[8] Амон – древнеегипетский бог черного небесного пространства, воздуха. Позже, при Новом царстве – бог солнца (Амон-Ра). Считался покровителем Фив.

[9] Усех – древнеегипетское драгоценное ожерелье-воротник. Изготавливалось из бусин, драгоценных камней или металлов. Иногда имело фигурные изображения-символы по краям.

[10] Херу (Гор) – бог неба и солнца в облике сокола; человека с головой сокола или крылатого солнца.

[11] Махе – «царский локоть», ок. 52 см.

[12] Нубия – историческая область в долине Нила севернее суданской столицы Хартума и южнее египетского Асуана.

[13] Апоп – в египетской мифологии огромный змей, олицетворяющий мрак и зло, изначальная сила, олицетворяющая Хаос, извечный враг бога солнца Ра. Каждую ночь происходит их битва в подземном царстве, из которой Ра выходит победителем, и наступает новый день.

[14] Ипет-Сут – Карнакский храм. «Избранное место». Крупнейший храмовый комплекс Древнего Египта, главное государственное святилище эпохи Нового царства.

[15] Джехути (Тот) – древнеегипетский бог знаний, Луны, покровитель библиотек, ученых, чиновников, государственного и мирового порядка.

[16] Джати – великий управитель, высшая должность в Древнем Египте. Правая рука фараона.

[17] Схенти – льняная набедренная повязка, спереди напоминающая фартук.

Саптах очень спешил. Черный парик из овечьей шерсти то и дело съезжал на его мясистое лицо, закрывая глаза.

– Да пропади он пропадом! – в сердцах бросил торговец, вновь водружая непослушный предмет на короткую шевелюру. – Побреюсь наголо и выкину этот кусок дерьма!

Придерживая парик одной рукой, и вытирая пот с широкого лба другой, он бегом завернул за угол рынка. Постоянный гвалт, царивший на торговой площади Хут-Ка-Птах[1], стал более приглушенным и уже не так бил по ушам.

Карие глаза судорожно осматривали длинный хлев. Верблюды прятались от жарких лучей солнца, скрываясь за соломенной крышей. Некоторые потягивали воду из лохани и равнодушно следили за толстым караванщиком. Другие почесывали бока задними ногами, про себя явно подумывая – а не плюнуть ли в этого растяпу? Или Мин[2] с ним? Третьи угрюмо нажевывали сушеное сено, издавая аппетитное чавканье.

Не задерживаясь взглядом на животных, Саптах посмотрел в сторону дальнего конца стойла и с облегчением выдохнул. Он еще не уехал. Хотя уже вывел свой одногорбый корабль пустыни на солнечный свет и проверял походные тюки.

– Эй! – заорал Саптах, взмахнув рукой и бросившись ему навстречу.

Парик вновь попытался съехать на лицо, однако в этот раз караванщик был начеку. Привычным движением, он водрузил предмет на место.

Человек обернулся. Черные глаза на гладком худощавом лице пристально вгляделись в торговца.

Саптах в очередной раз подметил, что его кожа слишком темная для жителя Та-Кемет, но слишком светлая для нубийца. Его можно было принять за техену[3], но у людей из западных пустынь не бывает таких пухлых губ.

«Интересно все-таки, кто его родители?».

Однако задавать подобные вопросы торговец не решался. Его знакомый не любил рассказывать о прошлом.

– Стой! – крикнул он, отпуская парик, ибо ощутил, что схенти вот-вот сползет с толстого живота. – Проклятье!

Человек засмеялся. Белые зубы сильно выделялись на фоне обветренного лица:

– Да жду я, жду, Саптах. Не спеши, а то парик потеряешь. Или вовсе с голым задом останешься! Верблюды оценят.

Словно в подтверждение, некоторые животные перестали жевать и с интересом воззрились на пробегающего мимо караванщика.

Торговец остановился, пыхтя, как вьючный мул и вымученно улыбнулся, поправляя парик:

– Спасибо, Саргон. Пропади это дерьмо пропадом!

– Что за спешка? – поинтересовался тот. – Забыл чего?

Саптах подтянул схенти и уже неспешным шагом направился к мулату. Его глаза невольно задержались на мече, висевшем у того на поясе. Длинный бронзовый клинок, украшенный серебряной гравировкой необычайной красоты. Как только торговец ни уговаривал продать это оружие, тот наотрез отказывался.

– Он слишком дорог мне, – каждый раз отвечал мулат.

Чем же был дорог ему этот меч, Саргон не уточнял, а Саптах не спрашивал. По той же причине. Его знакомый не любил рассказывать о прошлом.

– Да, забыл, – вымученно произнес торговец, останавливаясь рядом и переводя дух. Его голый округлый живот вздымался, подобно бархану.

Верблюд мулата презрительно фыркнул.

– Не вздумай плюнуть, горбун лохматый, – беззлобно проворчал Саптах, пытаясь отдышаться.

– Не бойся, не плюнет. Верно, Минхотеп? – Саргон легонько похлопал животное по шее, и тот довольно заурчал.

– Все еще не могу привыкнуть к тому, как ты назвал верблюда, – улыбаясь во весь рот и вытирая испарину, пропыхтел караванщик.

Мулат улыбнулся в ответ:

– Просто я думаю, что оно принесет мне удачу.

– Мин доволен[4], – хмыкнул Саптах, – как и я, что застал тебя.

– Видимо, это нечто важное, раз ты сорвался сюда в разгар дня.

– Да, видит Ра, так оно и есть, фух. Дай мне только пару секунд, – Саптах глубоко вдохнул и выдохнул.

Саргон терпеливо выжидал, пока тот придет в себя после вынужденной пробежки. С его весом это было нелегким испытанием. Тот, в свою очередь, глядя на крепкое тело мулата, прикрытое лишь белым схенти с узором льва, решил, что стоит немного похудеть.

– Ты, ведь, в Бабилим едешь, да? – наконец отдышавшись, уточнил Саптах.

Саргон кивнул:

– Точно. Передам парочку твоих безделушек торговцу в Хазете[5] и отправлюсь в Междуречье, – его глаза прищурились, – ты ведь обещал мне отдых.