Лишь когда над городом начала подниматься заря, Карина провалилась в сон, свернувшись трогательным комочком на краю постели. Она уже не почувствовала, как Артём притянул её к себе вплотную, внимательно вгляделся в лицо девушки и, удовлетворённо вздохнув, уткнулся носом ей в макушку. Минувшая ночь оказалась для него настоящим откровением. Артём неожиданно понял, в чём была причина всех его неудачных отношений — он просто смотрел не на тех девушек, не замечая ту, что всегда, с самого их детства, была готова оказаться рядом. Ту, что поддерживала его всякий раз, когда он в этом нуждался, что увлечённо разделяла его интересы и заливисто смеялась над его шутками, даже самыми нелепыми.

Только теперь, нежа в своих руках крепко спящую Карину, он осознал, что никто и никогда не вызывал в нём таких чувств, какие он испытывал сейчас с этой девушкой. Артём не знал, как его подруга детства отнесётся к тому, что между ними произошло. С некоторым опасением задумался, станет ли она обвинять его в том, что затащил в постель, воспользовавшись её сочувствием и нетрезвым состоянием? Но тут же отмёл эту мысль: Артём не мог не заметить, что она этой ночью хотела его так же сильно, как и он её.

Он прикрыл веки, полностью погрузившись в ощущение нежного желанного тела в своих объятиях. Артём понимал, что совсем скоро наступит утро, которое поставит их перед необходимостью посмотреть друг другу в глаза на трезвую голову и объясниться. После чего они либо больше не захотят видеть друг друга, либо положат начало чему-то прекрасному вместе.

Первый рассветный лучик солнца робко прокрался в окошко, когда уже проснувшийся Кродан довольно потянулся и притиснул супругу к себе покрепче. Через связывающую их магию он отправил яркие картины того, что очень хотел сейчас сделать, прямо в сновидения Есении. Та тихонько застонала и, не открывая глаз, скользнула ладонью вниз по его животу. Туда, где в нетерпеливом ожидании подрагивала восставшая плоть.

Несколько мгновений он томно наслаждался её уверенной лаской, пока Есения не приподняла голову и с игривыми искорками в глазах демонстративно облизнулась, словно предвкушая любимое лакомство. Кродана при виде этого соблазнительного зрелища будто прошил разряд молнии. Он обожал этот горячий сладкий рот ничуть не меньше, чем мягкое жадное лоно. Знал, насколько Есении нравится вырывать из его груди низкие рокочущие стоны, скользя по налившемуся твёрдому естеству припухшими от его поцелуев губами и жаркими порхающими движениями языка.

Доведя его почти до исступления, Есения с довольной улыбкой отстранилась и позволила мужу опрокинуть её на подушки, подмять под себя и стремительно ворваться в неё, до боли впиваясь пальцами в бёдра. Она без особых затруднений поймала безудержный ритм его размашистых толчков, чтобы, подаваясь ему навстречу, усилить собственные ощущения, подпитываемые яркими вспышками их общих чувств.

Как и всегда, они безошибочно чувствовали приближение друг друга к вершине удовольствия и вместе прыгнули с неё, цепляясь друг за друга в грозовом вихре магической связи. Неимоверным усилием воли Кродан повернулся на бок, чтобы освободить любимую от своего немалого веса, и сполз немного вниз, с наслаждением зарываясь лицом в мягкие полушария пышной груди.

Не успели они восстановить дыхание, как раздался стук в дверь.

— Ма! Па! — раздался снаружи ломаный подростковый басок. — Вы закончили? Я не хочу опоздать на её первое обращение!

— Младшие все готовы? — ухватился за соломинку Кродан, переглянувшись с зардевшейся от смущения супругой, и начал торопливо одеваться.

— Давно уже! — прозвучало за дверью, которая начала осторожно отворяться.

Есения успела к тому времени набросить на себя первое, что попалось под руку — это оказалась чешуйчатая куртка её мужа.

— Входи, сын, — громко сказала она, окидывая себя в зеркало придирчивым взглядом. — Нам надо поговорить.

— Слушаю, — отозвался Рон, которого, похоже, нисколько не смутили обстоятельства, в которых он застукал родителей, и их растрёпанный и не слишком одетый вид.

— Ты теперь совсем взрослый мальчик, — со вздохом начала Есения.

Рон дёрнулся было возразить, что он уже не мальчик, но промолчал под суровым взглядом отца.

— Сегодня твоя связь с Друмой окрепнет, — продолжала его мать. — Сегодня девочка станет почти взрослым драконом. И всё же хочу тебе напомнить, что она…

— Я знаю, что она ещё не готова к брачной ночи, — перебил Рон. — Мы проведём её, как только алтарь покажет, что уже можно. Не раньше.

— Я верю, что ты всё понимаешь, — строгим тоном проговорила Есения. — Но знаю, насколько сильно иногда эмоции берут верх над разумом. И ты всегда должен помнить, что излишняя поспешность в ваших отношениях может навредить Друме.

— Мам, — тихо отозвался подросток, всем своим видом выражая нечеловеческое терпение. — Я никогда не сделаю ничего такого, что навредило бы ей. В очередной раз обещаю тебе быть сдержанным и разумным. Обещаю не позволять себе ничего лишнего до тех пор, пока не проведём брачный обряд. Теперь мы уже отправимся к ним? Или мне придётся пропустить один из важнейших дней в жизни Друмы?

— Собирай младших у ворот, мы сейчас спустимся, — вмешался наконец Кродан.

Рон без лишних слов поспешил выполнять.

— Я чересчур переживаю, да? — вздохнула Есения, скидывая куртку супруга, чтобы переодеться в платье, подходящее для такого торжественного дня.

— Иногда ты забываешь, кто он такой, — ухмыльнулся Кродан, плеснув себе в лицо немного освежающе ледяной воды.

— Я всегда помню, что он дракон, — возразила Есения. — И не понаслышке знаю о силе вашего драконьего влечения к своей паре.

Она звонко шлёпнула по мужской ладони, которая мешала зашнуровать корсет, и довольно зажмурилась, подчинившись всё же рукам супруга.

— Он сын своего отца, — выдохнул дракон ей в шею и прижал жену спиной к себе, наслаждаясь близостью с ней, её запахом, тяжестью её полной груди в своих ладонях. — Неустанная забота о своей истинной у него в крови. И если он говорит, что будет сдержанным и разумным, чтобы не навредить ей, значит, так и будет. Я это точно знаю. Мне-то ты веришь?

— Всегда.

Она встретила его лукавую улыбку своими губами.

Оторвались они друг от друга, только когда услышали доносящийся с улицы шум.

— Дети ждут, — вздохнул Кродан, с сожалением отстраняясь.

Спустя какое-то время они уже стояли во внутреннем дворике огромного замка, окружённые драконами клана. Младших детей оставили в одном из многочисленных залов на попечении няни, двое старших оставались рядом — Рон и его сестра Ронда, первое обращение которой должно было состояться уже через год-полтора.

Все взгляды были устремлены вверх. Туда, где с одной из вершин замка вот-вот должна была взлететь юная драконица. Лишь Есения украдкой посматривала на сына. Она не могла не отметить выступившую у него на лбу испарину, застывшие в напряжении плечи и решительно сжатые челюсти. И могла только догадываться, какая буря бушует в душе подростка при мысли о том, как его пара стоит сейчас под открытым небом совершенно обнажённая в сопровождении лишь одной из дракониц клана, которая вызвалась помочь девочке встать на крыло.

— Всё будет хорошо, — тихо проговорил Кродан.

Есения так и не поняла, кому были адресованы эти слова — ей или сыну.

В это же мгновение над замковыми башнями взвился небольшой дракон, сверкая в лучах солнца чешуёй ярко-лазурного оттенка, и неуверенно захлопал крыльями. Поймав воздушный поток, Друма закружила в небе, вызывая одобрительные возгласы наблюдавших за ней драконов.

Подбадриваемая реакцией зрителей, девочка осмелела и заложила крутой вираж, едва не зацепив крылом одну из замковых стен. От внимания Есении не ускользнуло, как нервно дёрнулся Рон. Друма тем временем продолжала кружить над их головами и вдруг резко потеряла высоту, ударившись передними лапами о крышу одной из башен, и пошла на снижение куда-то за пределы замка.