Теперь же у меня не было возможности продвинуться за пределы клеточного. Осталось лишь одно усиление — получить «молекулярный анализ» — и всё. Я вновь стану тем же лекарем, которым был прежде. Хотя… Возможно у лекарской магии есть и более высокие уровни? Правда, никто из моих учителей такого не достигал. Но что может быть меньше молекул?
Только атомы. Но в атомном анализе я не вижу никакого смысла. Вся жизнедеятельность организма построена на работе молекул, то есть — различных веществ. Способность видеть атомы может пригодиться только за пределами медицины, в той же фармакологии. Но туда я пока что не стремлюсь.
Чтобы скоротать время, я принялся осматривать свои клетки.
Удивительная структура! Каждая клетка, как отдельный организм. В ней есть всё то же, что и в любом животном или человеке.
Сейчас передо мной клеточная мембрана — оболочка клетки, её защита. У человека такую функцию выполняет кожный покров и скелет с мышцами.
Если уменьшить масштаб, передо мной предстанут органы клетки, которые зовутся органеллами. Они плавают в густом веществе, которое носит название «цитоплазма». По сути, для клеток это — кровь. Прозрачная жидкость обеспечивает весь обмен веществ клетки.
В самом центре плавает ядро. И это очень важная структура, как для клетки, так и для всего организма. В ядре содержится генетическая информация, целостность которой влияет на жизнедеятельность клетки, и, следовательно, на человека в целом.
Именно с этой органеллой у Арджуна Кириса имеются серьёзные проблемы. От своих родителей он унаследовал мутантный ген, причём не один. И эта куча наследственных поломок привела его к нынешнему состоянию.
— Доктор Кацураги, вы спите? — прервал меня Рупаль Наиду.
— Да, задремал немного, — солгал я. — Сколько прошло времени?
Когда я углубляюсь в изучение тела, в том числе и своего, могу не заметить, как проходят минуты и даже часы.
— Полчаса, — ответил водитель. — Я следил за вашим телефоном. Господин Манипур Кирис пока что не звонил. Ни вам, ни мне.
— Ничего, дадим ему время, — сказал я. — Наше дальнейшее продвижение зависит только от него.
— Вы выглядите спокойным, — улыбнулся Рупаль. — На вашем месте я бы сильно волновался. Последние полчаса вы еле дышали. Снилось что-то или о чём-то думали?
Видимо, за это время Рупаль почувствовал себя в одиночестве, раз так быстро смог вернуться к своей привычке — болтать с попутчиком.
— Думал о строении клетки, — честно признался я. — До ужаса интересная у неё структура.
— Ох, в последний раз, когда мне пришлось читать про клетки, я болел гепатитом, — заявил Рупаль Наиду.
— Гепатитом? — удивился я. — Каким?
Гепатитов есть несколько видов. Это воспаление печени, и оно может вызываться не только всем известным вирусом, но и обыкновенным повреждением органа. К примеру, лекарствами.
Хотя даже если говорить о вирусном гепатите, вариантов тоже остаётся много. Их ведь пять видов: А, В, С, D и Е. Но самые опасные из них это гепатит В и С. Они переносятся особенно тяжело и практически не вылечиваются. Инфекционисты уже не одно десятилетие борются с этим заболеванием.
— У меня был гепатит А, — объяснил Рупаль Наиду. — Наверное, вы в курсе, какая это дрянь? Когда болеешь этой заразой, постоянно тошнит, выйти из туалета практически невозможно, а ты ещё при этом желтеешь и сил нет, даже задницу с кровати поднять.
— Прекрасно вас понимаю, Рупаль. Я знаю, как работает гепатит А, — кивнул я. — Кстати, по-другому эту инфекцию называют болезнью Боткина. Её открыл русский инфекционист.
— Бот-ки-на? — по слогам произнёс Рупаль. — Не знал!
Рупалю повезло. Гепатит А хоть и тяжёлая вирусная инфекция, но многим своим собратьям она и в подмётки не годится. Эта болезнь чаще всего проявляет себя, как острый гастроэнтерит с сопутствующим воспалением печени.
— Как же вы умудрились её подхватить? — спросил я. — Хотя, наверное, глупый вопрос. В Индии это сделать несложно.
— Вот-вот! — закивал Рупаль Наиду. — Верно подмечено, доктор Кацураги. Совсем не сложно! Я просто додумался искупать в незнакомом водоёме. Жарко было, а я тогда колесил по стране сутками напролёт. Оказалось, что в этом же озере купается вся близлежащая деревня и… Они туда сливают всякое. Ну, думаю, вы поняли, о чём я.
Знакомая история, ведь именно так гепатитом А и заражаются. Если гепатитом В и С, как правило, заболевают после полового контакта или при контакте с кровью, вирус «А» попадает в организм с фекалиями.
— Вы сказали, что изучали клетки, когда болели гепатитом, — напомнил я. — Зачем?
— Так я ж тогда думал, что моей печени — всё. Конец! — произнёс он. — Еле восстановили. А вы же знаете, как это бывает. Как только что-то начинает беспокоить, тут же хочется почитать что-нибудь в интернете, набраться новых знаний, чтобы потом проследить, как бы врач чего не упустил.
— Какую же вы больную тему затронули, Рупаль, — вздохнул я. — Видите ли, для Японии то, что вы описали, это не большая проблема. А вот в других знакомых мне странах, к примеру, на той же Родине профессора Боткина, это проблема серьёзная.
— Не совсем понимаю, в чём проблема? — переспросил Рупаль.
— В России, в отличие от Японии, люди могут покупать любые препараты, кроме рецептурных. У них аптеки на каждом углу. А если больной человек начитается всякой ерунды в интернете, он может полениться идти к врачу и приступит к самолечению. К сожалению, иногда это заканчивается плачевно.
— О! Да чего далеко ходить, такое и в Индии бывает! — согласился Рупаль Наиду. — У нас тоже препараты свободно продаются. Причём антибиотики тоже.
— И антибиотики без рецепта дают? — удивился я. — Это совсем уж плохо.
— Знаю, наслышан, — кивнул Рупаль. — У меня друг думает, что амоксициллин — это панацея. Лекарство от всех болезней. Вот он его и глотает, что бы ни случилось. Насморок, гастрит, понос, запор, температура. Мне иногда кажется, что он только им и питается.
— Паршиво, — прямо сказал я. — Если ваш друг когда-нибудь поймает настоящий патогенный микроб, вылечить его будет крайне трудно. Скорее всего, его микрофлора уже привыкла к антибиотикам. И когда в организм попадёт опасная инфекция, микрофлора с радостью поделится с ней информацией о том, как обойти действие лекарственного препарата.
— Чего-чего? — не поверил мне Рупаль. — Вы хотите сказать, что бактерии умеют общаться друг с другом?
— В этом-то и вся проблема, Рупаль! — закивал я. — Ещё как умеют. Если бы у них не было такой способности, в мире было бы пять-шесть инфекций, от силы. Остальные бы уже давно померли. Но — нет! Внутри колонии бактерий происходит очень тесный обмен информацией. Одна клетка узнала, что ей угрожает — и вот уже все остальные члены колонии готовят контратаку.
— Погодите, доктор Кацураги, глупость же какая-то, разве нет? — нахмурился Рупаль. — Они ведь маленькие совсем! У них нет ни голоса, ни слуха. И писать, насколько я знаю, они не умеют. Может, я что-то не так понимаю, но…
— Мне понятно ваше недоумение, Рупаль, — улыбнулся я. — Всё намного сложнее, чем вы думаете. Давайте зайду издалека. Вы, кажется, говорили, что у вас есть дети?
— Ага, целых пять экземпляров! — рассмеялся он. — А при чём тут дети?
— Как думаете, когда вы впервые поделились с ними информацией?
— Ну… — задумался он. — Четверо уже говорить умеют. Младшенький мой — Кижин — пока ещё не научился. Если рассматривать ваш вопрос на его примере, то информацию я ему передам, когда научу мальчугана говорить.
— Нет, Рупаль, на самом деле этот процесс произошёл намного раньше, — ответил я.
— Когда это?
— Когда вы его зачали, — пожал плечами я. — Ровно в тот момент вы вместе со своей супругой создали жизнь, отдав будущему ребёнка часть своей генетической информации. Половина от матери, половина от отца.
На деле всё намного сложнее. При слиянии происходит множество перекомбинаций, и ребёнок в итоге получает не копию генов матери и отца, а настоящий информационный коктейль.
