— Доктор Кацураги, тогда нам срочно нужно посмотреть ещё одного пациента, — побледнела профессор Базаль.

— Только не говорите, что у вас этот препарат уже принимает инфарктник? — с надеждой спросил я.

— Нет, хуже, — заявила она. — Пойдёмте.

Мы прошли через всё отделение и оказались в самой последней палате, где лежал пожилой мужчина.

Благодаря «анализу» я сразу же обнаружил грубые повреждения сердца. Неужели антибиотик уже успел навредить больному?

— С чем он поступил? — спросил я.

— С инфекционным эндокардитом, — ответила профессор. — Воспаление перешло на сердечную мышцу и вызвало также миокардит. Бактерию мы убили, но он уже давно не может восстановиться после лечения. Возможно, проблема именно в этом?

Я внимательно изучил анализы, а затем осмотрел сердце пациента.

— Да, профессор Базаль, у него развивается тяжёлая сердечная недостаточность, — сказал я. — Его нужно переводить в кардиологическое отделение.

— Боже мой… — женщина прикрыла рот рукой. — Думаете, это моя вина?

— Нет, судя по масштабу повреждения, он бы умер, если бы вы не ввели ему свой антибиотик. Но препарат определённо сыграл и негативную роль.

Пока профессор занималась переводом пациента в клинику «Дживан», я изучил все остальные истории болезни и сделал вывод, что препарат готовится отличный, но обращаться с ним придётся крайне осторожно.

Я решил отправиться в клинику вместе со скорой. Ритика Базаль проводила меня прямо до машины.

— Доктор Кацураги, вы же не… Не скажете господину Ямамото запретить дальнейшее финансирование проекта? — опустила глаза она.

— Не беспокойтесь, профессор. Я ещё изучу его механизм действия и через пару дней выдам вердикт. Уверяю вас, я заинтересован только в безопасности пациентов и ни в чём более. А сейчас я лично проконтролирую, как будет проходить лечения вашего пациента с эндокардитом.

Через двадцать минут я вместе с бригадой скорой добрался до клиники «Дживан». Пациента сразу же направили в кардиологию, но мне посоветовали подождать, пока узкие специалисты не осмотрят старика лично.

Я поднялся в ординаторскую терапии, чтобы сделать себе кофе. Вскоре дверь за моей спиной открылась, и я уж было решил, что это Сидхарт Рам Рави решил выйти на дежурство.

Однако вскоре послышался щелчок замка.

Меня правда только что закрыли изнутри?

Я ещё не успел обернуться, но уже услышал чей-то взволнованный голос:

— Вот вы и попались, доктор Кацураги. Теперь вы точно не отвертитесь!

У запертой двери ординаторской стоял молодой высокий индиец. Я не сразу понял, где уже успел с ним встретиться, но как только разглядел на его хирургическом костюме бейджик, мне всё стало ясно.

«Варун Лакшими Тхаккар — пластический хирург».

Что ж, они долго на меня охотились и, наконец, загнали в угол. Странно только, что он запер дверь изнутри, не впустив сюда ещё целую армию своих коллег.

— Доктор Кацураги, я устал бегать за вами! — заявил Варун. — Мне нужны ваши знания. Я просто обязан их получить любой ценой!

— Господин Варун Тхаккар, — спокойно произнёс я. — Не знаю, как в Индии, но в Японии насильно удерживать людей противозаконно. А уж прерывать вечерний приём кофе — это уже посягательство на здравый смысл.

— Простите, доктор Кацураги, но я не отступлюсь, — помотал головой хирург, медленно ступая вдоль стены.

Это уже даже не смешно! Варун приближается ко мне, словно хищник какой-то. Будто, выпив моей крови, он получит все необходимые знания.

— Если фотографии, которые мы видели, это не фотошоп, но у меня к вам очень много вопросов, — напряжённо сглотнув сухой ком, произнёс Варун Тхаккар.

— Вы имеете ввиду фотографии с операций? — уточнил я. — Кстати, кто вам их прислал?

Должен же я знать, кому открутить голову по возвращении в Японию.

— Господин Ясуда Кенши, заведующий вашим хирургическим отделением, — ответил Варун.

Ну Ясуда! Повезёт ему, если я остыну за оставшиеся две недели отпуска. Иначе заведующего опять придётся отправить на больничный. Хотя я уверен, что он просто хотел похвалиться перед коллегами, как качественно мы проводим операции. Он ведь и не думал, что я окажусь в Индии рано или поздно.

— Ладно, доктор Тхаккар, — вздохнул я, уселся в кресло и неспешно отпил горький американо. — Давайте обойдёмся без этих игры в «кошки-мышки». Сядьте, поговорим в спокойной обстановке.

Варун Тхаккар согласился на моё предложение и расположился напротив меня. Я же тем временем пытался придумать, как помочь своим индийским коллегам хирургам, но при этом не раскрыть тайны лекарской магии. Ведь именно благодаря ей мои швы практически не видны уже через пару недель после операции.

— Для начала объясните, пожалуйста, доктор Тхаккар, — начал я, — а где ваши коллеги? В прошлый раз вы устроили на меня настоящую облаву. Надеюсь, они не ждут, что вы меня связанного вытащите из ординаторской?

— Нет, доктор Кацураги, я здесь один, — заявил Варун Тхаккар. — Мои коллеги не знают, что вы здесь. Я специально дожидался возможности встретиться и поговорить с вами с глазу на глаз.

— Заинтриговали, — признался я. — Хотите, чтобы я рассказал вам о своей технике, но при этом не стал делиться с другими?

— Нет, не подумайте, что я просто хочу обойти своих коллег конкурентов, — помотал головой хирург. — Просто мне особенно хочется узнать ваш секрет, потому что… — он осёкся. — Вам может показаться, что я отношусь с неуважением к другим пластическим хирургам, когда озвучу своё мнение. Пожалуйста, постарайтесь понять.

— Расслабьтесь, доктор Тхаккар, я не собираюсь вас осуждать, — кивнул я.

— Дело в том, что профиль пластических операций, которые выполняю я, сильно отличается от того, чем занимаются мои коллеги, — объяснил он. — Может, вас это и удивит, но я не считаю, что пластические хирурги, которые оперируют тех, кого банально не устраивает их внешность, занимаются полной ерундой.

— Многие бы с вами поспорили, — подметил я. — А чем занимаетесь вы, доктор Тхаккар?

— Я помогаю восстановить утраченную внешность, доктор Кацураги. Ожоги, травмы и другие болезни часто уродуют людей. Я оперирую только таких пациентов, — заявил он. — Если кого-то не устраивает форма носа или другие черты лица, которые человек получил от рождения в своём генетическом коде, я передаю такого клиента коллегам.

Ого, а этот Варун Тхаккар довольно интересный человек. Опять же, не каждый пациент и даже врач согласится с его мнением, но выбранный им путь достоин уважения.

— Я правильно понимаю, доктор Тхаккар, что вы отказываетесь таким образом от потенциальной выгоды? — спросил я. — Ведь, если бы вы оперировали всех пациентов, денег было бы больше.

— Меня не интересуют деньги, доктор Кацураги, — ответил он. — Вернее, они у меня стоят не на первом месте. Посмотрите внимательно на моё лицо. Вы что-нибудь замечаете?

Его вопрос застал меня врасплох. До этого я не задумывался, что с Варуном Тхаккаром может быть что-то не так. И это был один из тех редких случаев, когда без использования «анализа» я даже не мог заподозрить в сидящем передо мной человеке какие-либо изменения.

А они были.

«Гистологический анализ» показал, что кожа на его лице изменена. Когда-то он пережил пересадку, однако, стоит отметить, ни швов, ни других следов от операции у него не осталось.

— Пересадка кожи, — подметил я. — Скорее всего, с бедра на лицо.

— Ничего-то от вас не скроешь, доктор Кацураги, — кивнул он. — Всё верно. Качественная работа, правда? Но эту операцию провели очень давно, я тогда ещё учился в школе.

Я не стал спрашивать, что случилось, поскольку интересоваться такими вещами попросту не тактично даже у коллеги. Но Варун Тхаккар понял причину моего молчания и объяснился сам.

— Пожар, доктор Кацураги, — сказал он. — Мой отец был пьяницей. Не уследил за газом, в итоге сгорел весь дом. Мать в тот день, к счастью, была на работе. Отец сгорел, а моё лицо сильно пострадало. Хирург, который меня оперировал, работал в этой больнице. Сейчас он уже на пенсии и вряд ли даже вспомнит, что у него двадцать лет назад был такой пациент, как я. Однако я обязан ему не только лицом, но и призванием. Он тоже принимал только тех людей, кого обезобразили болезни или несчастные случаи.