Чему меня научила жизнь? Да, многому. Одно я усвоил четко, что самые страшные вещи происходят, когда люди устают и теряют бдительность. К середины ночи мы превратились в живых механоидов, всем нашлась работа по укреплению нашего убежища. Надо отдать должное Рамзи — он умелый организатор, распределил задачи так, что недовольства не возникло. Или же все прониклись перспективной послужить пищей для нежити? Возможно так было, потому что обычных мертвецов поселенцы особо не боялись. Они медлительны и тупы, а опасны только толпой. На этом континенте люди уже научились обороняться против восставших трупов. Другое дело гули, иная форма нежити над которой властвуют все те же жажда и голод. Но если обычные мертвецы, влекомые их утолить, брели вперед, то гули уже обладали зачатками сознания. Полноценные хищники, способные на неожиданные решения и маленькие хитрости. Подобный враг уже был опасен в одиночку, а если их набиралась стая, то тут даже бывалые устранители оказывались в пасти тварей.

— Сэр, как думаете мы выживем? — Дван погрузился в упаднические мысли уже по приходу в поселок. Что на него повлияло? До этого момента он был решителен и собран, а тут как подменили. Неужели из-за ноги? Что-то легко он сдался.

— Да на тебе лица нет? Неужели так устал? — спросил я, с подозрением поглядывая на Фарлея. Нам, как и всем в лагере, выделили место для защиты частокола. Оборона-то это хорошо, только для нее самой ничего не было, кроме наших скудных запасов оружия, что мы приобрели еще в Тишатле. Даже Нэнси находилась на страже, конечно, гуля она не остановит, но удар острым лезвием-лапой, по ноге твари может ее замедлить. Сейчас, пока нападения не произошло, мы поддерживали пламя в одном из костров. Огонь всегда был безотказным методом в борьбе с нежитью. Поэтому факелы, пропитанные машинным маслом, лежали наготове. Конечно, наша линия обороны — это пародия на то, что должно быть, но другой мы не имели.

— От жизни, сэр, — вновь он полез за своей трубкой. Он ее, буквально, не выпускал из рук. Даже в пути, когда дыхания не хватало даже на шаги, он продолжал ее курить.

— Что-то это на тебя не похоже! Когда мы встретились, ты прямо горел идеей все в ней изменить, — опроверг я.

— Перегорел, сэр. Уже полвека топчу эту землю, а просвета все нет и нет. Думал, что вот он шанс, но это скорее поход в бездну, чем в светлое будущее, — тяжело вздохнул Фарлей и глубоко затянулся, глаза чудовища на курительной трубке вспыхнули алым.

— Ты же хотел попасть на Отколотые земли. Что изменилось? — определенно с этим человеком что-то было не так. Не хотелось бы, чтобы в момент опасности, он просто решил умереть и не бороться. Все-таки мы должны были пережить эту ночь.

— Всё! Мы уголь для котла, сэр, — хмуро произнес Фарлей. — Топливо не больше.

— Помнишь, ты сам говорил, что многое случайность. Крушение «Удачливого Бью», наше вчерашнее приключение…

— Бросьте, сэр. Вы сами давно поняли, что мы расходный материал. Еще когда «Удачливый Бью» отправился в путь, его команда состояла сплошь из стариков, штрафников и зеленых юнцов, нас всех списали еще на берегу. Те, кто поопытней понимали, что это плаванье на морское дно, — откровение следовало за откровением, и мне показалось, что дело не в усталости, а в чем-то другом.

— Из меня так себе утешитель, Дван. Могу только сказать, что мы все еще живы и здесь не только приговоренные, — вот, честно, в такой ситуации и не знаешь, что сказать. Хотелось бы, чтобы мужика и дальше тянуло на откровенность, но… Везде есть но. Мне, казалось, что Фарлей находился в состоянии, когда человек может совершить большую и последнюю в своей жизни глупость. Таких я уже повидал в работных домах немало, и для меня столь решительный шаг выглядит слабостью.

— Да, ну? — Хмыкнул он и тут же вновь приложился к трубке. — Хочешь обсудим это, начальник? — обратился он с издевкой. Он вообще еще ни разу не называл меня так, придерживаясь формального обращения сэр.

— Ну, давай, обсудим, — согласился я и настроился на интересную беседу.

— Вы же понимаете, что я много не рассказывал из того, что слышал, — озвучил он очевидную вещь, от чего я лишь криво ухмыльнулся. То, что Фарлей не дурак я знал давно, и, что он решил промолчать про некоторые сплетни и секреты вполне очевидно. — Вы говорили, что не все здесь приговорённые? Здесь я с Вами поспорю. С кого бы начать…

— Как твоей душу угодно, мне без разницы, — равнодушно произнес я и подкинул веток в пламя, костер сам по себе гореть не будет.

— Душа… Бейли! Вами любимая Церковь Равновесия! Кстати, я тут узнал, что вы воспитывались в приюте под ее патронажем. Неудивительно, что Вы так глубоко ненави…

— Тише, дружище Дван, — остановил я его. — Такими словами нельзя разбрасываться, даже если думаешь, что стоишь перед вратами Великого суда.

— Осторожность и осмотрительность. Сколько знавал людей, выросших в таких приютах всегда они делились на два лагеря, те, кто свято чтит закон Равновесия и те, кто с опаской поглядывает на блюстителей этого закона. Вы, сэр, относитесь к последней, — Фарлей обвиняющее направил на меня свой узловатый палец.

— Ты сам-то, как к ней относишься? Раньше прикидывался, что веришь, а теперь такие речи, — уступать я не собирался. В отличие от Двана, маску благочестивого прихожанина я скинул давно.

— В море один бог, сэр, на суше другой. Перед плаванием посещаем службу, каемся в грехах и уходим, — Дван признал то, что знает каждый. В путешествие крайне редко к кораблю приписывается церковник — слишком затратно и не выгодно. Никто из капитанов не будет оплачивать из своего кармана их жалование, а по-другому никак. Так и живут — моряки погрязли в суевериях, а Церковь закрывала глаза на их маленькие слабости.

— Так везде. Но ты, видимо, хотел мне рассказать про Бейли, — подтолкнул его к продолжению беседы.

— Наш преподобный тоже из штрафников, — злорадно произнес Фарлей. — Служки из Церкви в Тишатле по большому секреты рассказали всем рабочим Тишатлы. Конкуренция за души, мать их, а-ха-ха, — хохотнул он. — Преподобный Бейли провалил задание на острове Тир, что в Галарском море.

— Кажется, там находится крупнейшая из аномалий на Северном Архипелаге, — припомнил я.

— Да уж, сэр. Вот уж, проклятое место! Сколько кораблей там отправилось на морское дно, сколько людей исчезло бесследно, но все равно год за годом находятся смельчаки, чтобы отправиться туда, — по-стариковски ворчал Фарлей, но его голос уже заметно окреп. Разговоры о море явно глушили непонятную хандру.

— Мы не лучше, согласись. Премся через джунгли ради неясной цели.

— Это похоже на пиратскую карту сокровищ, сэр. Раньше была такая мода среди капитанов — искать клад. Кто-то находил в старых костях полуистлевшую бумажку, и все на полных парусах устремлялись к кровавому кресту на ней, — привел интересное сравнение Фарлей.

— Помнится, читал интересную статью про золотую ловушку для отчаянных голов, или это был приключенческий роман. Злодей создал фальшивую карту и ждал, когда экспедиции за редкими сокровищами сами принесут ему богатства, — в церковном приюте самым интересным местом для меня оставалась библиотека. Чтобы восполнить знания о мире Тетис я часто просиживал там часы.

— Когда я был еще сопливым юнцом, мне удалось побывать в подобном походе. Среди моряков вашего книжного злодея прозвали Золотой жнец, а до того момента он носил имя Дик Уингфилд и являлся выжженным водным проводником. За счет карты он не только собирался обогатиться на дураках, но и с помощью их жизни вернуть себе дар. Как тогда выбрался до сих пор загадка для меня, наверное, просто повезло. На обломках корабля прибило к заселенному острову, — Дван тяжело вздохнул и продолжил говорить. — Еще тогда зарекся, что никогда не буду участником глупых походов за сокровищем. Но меня насильно втянули в мясорубку, — последнее было сказано с ненавистью. — Проклятый «Челстер», чтобы глав этой Торговой компании морские черти разодрали!