— Сэр, Вы так и не рассказали, как прошел разговор с туземцем? — поравнявшись со мной, спросил Дван. За свою любопытства он тут же был наказан, наглотавшись мошек. Ему только оставалось, что отплевываться, да ругаться. Последнее явно было лишнее, потому что он тут же получал новую порцию деликатеса.

— Приятного аппетита, — прикрывая рот рукой, совершенно искренне пожелал я. Его испепеляющий взгляд по сравнению с обжигающими лучами солнца меня даже не задел.

После чего мы оба шли молча, но даже тогда каждый шаг был подобен подвигу. Чтобы как-то отвлечься от изнуряющей дороги стал вспоминать разговоров с Танцующим Анку. Первое что приходит в голову, когда я думаю о нем — это слово скользкий и ядовитый. Другие, наверное, в таких условиях не выживают, только самые мерзкие гады, созданные природой, способны легко приспосабливаться. Наша беседа началась до банальности просто и незамысловато, я подошел к нему и сказал:

— Поговорим, — даже не вопрос, а обычное утверждение. Рабочие в чьей компании он находился тут же разошлись — меня все так же продолжали бояться. Но это если говорить про обычных людей, проводники посматривали иначе — оценивающе. Про предупреждение о вызовах я помнил, но надеялся, что боевой настрой магов угас, после веселой ночи в джунглях.

— У тебя легкий шаг и удачливая дорога, Эйдан Хейг, живи ты среди моего племени носил бы имя Удачливый Рану, — губы Анку растянулись в улыбке, демонстрируя абсолютно черные зубы, возможно и рот с языком были подобного оттенка. Мерзкое зрелище, но подобное я уже видел в Тишатле. Что-то вроде местной традиции, чтобы не выделяться в джунглях, прятать свое дыхание, защищаться от насекомых и ядов, аборигены жевали плоды Дерева Смерти, те кто выживал приобретали черную пасть. Это был показатель силы воина, не каждый рискнет травится черными фруктами. Большинство предпочитали другие цвета — кто-то красил зубы, потому что красиво, а кто-то жевал другие растения, чтобы защититься от насекомых. Мне Анку напомнил печально известную змею на Земле — черную мамбу. Укус которой летален для человека без введения противоядия.

— Ты не все сказал, Анку, — никаких уважительных конструкций, прямое обращение и все. Местные люто ненавидели все наносное, что привезли с собой люди с Северного Архипелага и других развитых государств. «Шелуха», — говорили они.

— Лягушонок — мелкий, юркий и незаметный, но добыча, — и вновь черная улыбка оскал.

— Я не против и лягушка может убить, — усмехнулся я в ответ. Только на Земле десятки ядовитых видов, на Тетисе их в разы больше, и они опасней из-за магической составляющей этого мира.

— Да, ей можно подавиться, — любезно пояснили мне. Похоже со мной решили поупражняться в остроумии.

— Поэтому ты решил убрать меня? — прямой вопрос о произошедшем ночью.

— Ты, Хейг, мне неинтересен, но… Мне скучно, — заявил Анку. — Игра должна быть захватывающей.

— Ты о чем? — последняя фраза заставила напрячься. Игра? Неужели какой-то абориген владелец Колоды Рока? Не верю! Люди уже были с метками на «Удачливом Бью». Мог ли Танцующий Анку быть на борту? Неужели он посещал Северный Архипелаг?

— Ты и тебе подобные находите смешным продавать нас в рабство, устраивать выездные представления, где мы главные действующие лица, так почему не ответить тем же? Вы же любите цирк! — говорил он холодно, но за каждым произнесенным вслух словом таилась лютая ненависть к «злым людям». Мы ворвались в их мир, не они.

Действительно, было время, когда целые семьи местных вывозились на архипелаг, где их показательно селили на определенной местности для демонстрации быта диких людей. Сначала билеты расхватывали, как горячие пирожки. Рабочим хотелось посмотреть на тех, чьи судьбы оказались хуже, чем их. Но со временем это шоу приелось, да и наступили холода. Люди, привыкшие к жаркому тропическому климату быстро отправились в земли предков, никто их лечить не собирался. Тем, кому не повезло выжить тоже нашлось применение, но для многих оно стало хуже смерти.

— Месть? Мне? Я в Тишатле несколько дней от силы, — его мысль я понял, но правда у каждого своя. Нельзя же всех судить одинаково.

— Мне это безразлично. Вы белозубые пришли туда, куда вас не звали, — чистая ненависть сквозила в каждом слове. И ведь не поспоришь — мы здесь захватчики, «злые люди».

— Странно… Почему со мной такие откровения? Выступи перед рабочими с которым пытаешься ужиться, — посоветовал вполне очевидную вещь. — Или твоя изворотливая натура против?

— Конечно, против, Удачливый Рану, — усмехнулся он. — Приоткрою тебе тайну, мне заплатили, чтобы тот чудак под проклятием послушал легенды моего народа. Сколько интересных историй я ему поведал! Таких благодарных слушателей поискать. Мистер Фейн обладал отменным воображением и верой в ритуалы. Как вы там говорите — пусть Судья будет к нему справедлив, — Анку даже снял шляпу и, приложив ее к груди, прикрыл глаза. Выглядело это нелепо с его кожаным нарядом и косичками на голове.

— Кто нанял тебя? — на ответ я не надеялся, но Анку сумел меня удивить.

— Мистер Кроф, Рану. Он сказал, что я получу удовольствие от представления и похвалил твою удачливую натуру, мало того еще и пригласил понаблюдать, как скользкий угорь сдохнет. Я не смог устоять от столь щедрого предложения, нам жалким аборигенам приходится хвататься за любую работу, — все это было произнесено наигранно печальным тоном. — Скажи, Рану, когда ты был привязан к дереву, было ли тебе страшно?

— Попроси кого-нибудь сожрать твое сердце и узнаешь, — совершенно спокойно ответил я. Но в душе кипела буря, гаденыш прятался где-то в зарослях и наблюдал из первого ряда. Но теперь стало очевидно, что именно Оскар устроил мне участие в ритуале и подговорил Фейна. Можно было бы засомневаться, все-таки Анку не тот человек, которому можно верить, но выражение скользкий как угорь… Кругляш дважды повторил эти слова. Как минимум они общались, да и странный интерес Белоручки ко мне. Все-таки наши дороги давно разошлись. Зачем вновь искать со мной встречи? Месть? Возможно, но бессмысленно. Все-таки инженеры из «Колеса прогресса» были прагматичными людьми. Но Кругляш говорил, что Оскар заплатил ему, чтобы тот упомянул про «Челстер» и Южный материк. Может я слишком глубоко ищу, и, действительно, это простая месть.

— Нет, я не жертва, а охотник, Рану. — голос Анку вывел меня из раздумий. — Могу съесть чужое сердце, но своё не поставлю на кон. Кажется, это ваше выражение, белозубый, — он сказал это обыденно, будто каждый день питался чужими сердцами.

— Как думаешь зачем это Белоручке? — взгляд со стороны не помешал бы, тем более от такой своеобразной личности.

— Белоручка… Да, ему подходит. Он ненавидит тебя Рану, он ненавидит многих здесь. Но ты в его глазах особенный… Что-то личное, да, Рану? — понимающе спросил Анку и, не давая мне времени на ответ, продолжил говорить. — Это земля пропитана человеческой ненавистью: мы злы на вас, вы беспощадны к нам. И предки предков всем сердцем ненавидели… Эта земля и тени пропитаны ненавистью настолько сильно, что мир уничтожает нас. Нельзя было делить неделимое, все стремится к целостности.

— Ты говоришь про Великие Катаклизмы? — тут же вспомнились рассуждения мистера Галбрейта.

— Это у вас катаклизмы, а для нас возвращение к Истокам, — отстранённо заметил Анку. — Но мы говорили о твоем враге… Он ненавидит тебя, но захотел одной сетью поймать и рыбу, и птицу. Одна в небе, другая в воде.

— О чем ты? — уточнил я. О том, что у Оскара было две цели я понял, но вот какие?

— Ты ушел с Похищающим Жизнь…

— С кем? — перебил я его.

— Мортон. Брайс Мортон, — пояснил Анку. — Так зовут его среди нас. Этот человек уже бывал на Южном материке. Исследователь и губитель.

— Он биолог и натуралист, — поправил я его. — Странное имя для мистера Мортона.

— Нет. Он охотился и убивал, не для еды, а через боль и смерть, познавал жизнь, — холодно проговорил Анку. — Кажется, у вас это называют живосечением.