— Сэр, я тут вам прихватил, на память, — незлобно посмеиваясь, Дван протянул мне свежий номер «Солнца Тишатлы». Жутко чесались кулаки, хотелось подправить хоть кому-то лицо и мистер Фарлей, пока был первый на очереди. Ни капли сочувствия к своему руководителю.
Заголовок впечатлял — «Кровавая жертва ради науки». Статья вызывало только одно желание — сделать больно тому писаке, который это настрочил. По тексту выходила так, что некий инженер, имя не называлась, в пьяной драке прирезал проводника из-за несогласия, что магия поставит на колени всех прогрессистов, и тут же не забыли упомянуть, что именно мистер Лесли призвал кракена, не прозрачно намекнув о возможной мести со стороны убийцы, который путешествовал вместе с ним на «Удачливом Бью».
После прочтения заболели синяки, которые живописно наставили мне в Яме, возможно журналюга прикормлен тем волшебным дуэтом, который меня и разукрасил. Еще автор рассуждал, что инженеры совсем потеряли нить с действительностью, так как это уже пятое убийство проводника. Всех их отправили на встречу с Судьей ударом ножа в сердце. Странность заключалось в том, что никто ничего не услышал и не почувствовал — обычно, когда погибал маг происходил всплеск потока, либо одаренный последней волей забирал с собой убийцу. Но в этих случаях, ничего подобного не было, а значит использовали какой-то ритуал, либо артефакт.
— Что думаешь о статье? — спросил я Двана.
— Меня больше впечатлило фото, — усмехнулся он.
Картина получилась на загляденье — тело Лесли и рядом его предполагаемый убийца, хорошо хоть немного смазано вышло, а то хоть по улице не ходи — все пальцем тыкать станут. Провел по подбородку рукой и решил, что бриться не буду, хоть немного закрою старый шрам на подбородке, уходящий на шею. Еще в работном доме моим лицом испробовали забор и как назло там торчал гвоздь.
Вообще у меня сложилось впечатление, что я попал в какую-то дурную пьесу. Как в гостевом доме мог оказаться репортер с Щелчком? Он что ждал там, пока убьют мистера Лесли? Или он охотился за эксклюзивом? Например интервью с презывателем монстра.
— Интересно кто не поскупился на пластину? — произнес я вслух.
Щелчком называли аналог фотоаппарата в Тетисе за характерный звук при вспышке. И вопрос про расходник для него весьма актуальный — цена подобной вещи достигала сотни голданов, а иногда и больше. Фотосъемка здесь дорогое удовольствие, изображение переноситься с помощью серого порошка, заряженного потоком, который прилипает к металлической платине с бумагой внутри. С виду аппарат представлял собой светонепроницаемый ящик с отверстием для линзы и экраном на противоположной стене. Лучи света, проходя сквозь малое отверстие, создавали перевёрнутое изображение на экране–пластине.
— Это не секрет, сэр. Лукас Фэйн одолжил Щелчок у мистера Мортона. Он уже всем похвастался, какой подарок сделал вам на память, — судя по ухмылке Двана, ему ситуация казалась забавной. Впрочем и я бы посмеялись, если бы не был главным героем этой статьи.
— Век не забуду, — процедил я в ответ. Спасибо, Лукасу, теперь вся Тишатла знает, кого подозревали в убийстве мистера Лесли. Даже сейчас я ловил чужие любопытные взгляды, но в первый момент подумал — из-за помятого вида. Увижу в ноги поклонюсь кругляшу за такую сказочную подлость.
— Сэр, — обратился ко мне Дван, — убийцу нашли?
— Нет, — процедил я. — Они очень хотели сделать меня убийцей, но, увы, факты оказались не на их стороне.
Пожалуй, слово хотели не точно описывает случившееся. Надо начать с того, что пришел в себя я после того злополучного удара уже в Яме. Очнулся резко — по-другому никак если тебя обливают холодной водой из ведра. Ноги привязаны к стулу, руки крепко стянуты за спиной, голова раскалывается, свет из маленького оконца слепит.
— Доброго утречка, мистер Хейг, — из тени шагнул здоровый бугай и ласково так улыбнулся мне.
— Где я и кто вы? — задал я вполне ожидаемые вопросы, пытаясь разглядеть место моего заточения.
— Вы, мистер Хейг, сейчас не в том положение, чтобы чем-то интересоваться, — медленно закатывая рукава у желтой застиранной сорочки, проговорил тот. — Но я буду дружелюбен и отвечу. Вы находитесь в Управление Правопорядка города Тишатла, допрос ведет сержант Гудман.
— Допрос? — зацепился я за самое неприятное слово.
— А как вы хотели? Убьёте кого-то и останетесь ни причем. Нет, мистер Хейг, — укоризненно покачал головой он, — виселица скрипит и тоскует на ветру.
— Какая виселица? Когда я зашел в комнату он уже был мертв! — прокричал я, нервно дернулся, и стул покачнулся. Забыл, что был привязан.
— Тише, мистер Хейг, что вы раскричались, — прогудел сержант Гудман. — Ещё рано.
Серомундирник улыбнулся, сверкнув золотым зубом, и его кулак врезался мне в солнечное сплетение.
— Дышите, уважаемый, ах не можете! — издевался он, придерживая меня за плечи.
Пытаясь поймать хоть глоток воздуха, заметил, что у меня под ногами решетка — теперь ясно, куда ушла вода. Совсем в Тишатле потеряли связь с реальностью — выбивать признания из честных подданных Короны.
— Послушай, Гудман, я не трогал Патрика, — спокойно проговорил я. — Это надо быть глупцом, чтобы убивать того, кто живет с тобой в одной комнате!
— Про мистера Лесли мы побеседуем отдельно, Хейг, а теперь обсудим другие четыре убийства.
О, дальше начались безумные разговоры о том, что я зарезал еще несколько магов и, чтобы облегчить свою участь, должен признаться.
— Стой, сержант, — сплевывая кровь, проговорил я. Хотелось хоть небольшую передышку. — Признаюсь, что я этого не делал. Меня даже на Южном материке не было.
— Это не проблема, Хейг. Подпишешь признание, украсишь площадь на виселице, ребята получат премию и никто ничего не узнает, — добродушно пояснил он.
Почему меня не вздернули сразу? Ответ прост — признание, любая подпись, оставляет отпечаток потока, особенно если человек проводник или накопитель.
— Хейг, ты совершишь доброе дело, если решишься — я и инспектор Вэнс покинем проклятую Тишатлу, — поделился великим планом сержант.
Ничего подписывать я не собирался — этот абсурд должен был закончиться, они не могли держать меня вечно, и потому я стойко терпел побои и ждал. Хотя прекрасно понимал, что эти люди при моем сопротивление могут просто меня убить и где-то прикопать. Честно говоря, встретив таких серомундирников здесь, я ничуть не удивился — кому охота работать в гиблом месте. Вот и ссылали всяких мерзавцев и просто гнилых людей в подобные города на Южном материке.
Позже к сержанту присоединился и инспектор, вовремя наших задушевных разговор я думал лишь об одном — хоть бы не отобрали цепочку с кулоном. Свой якорь в Тетисе я переделал у ювелира в подвеску, булавка для галстука — слишком не надежное решение, легко потерять и все время на глазах у незнакомцев. Но благо эти твари меня не обыскивали, их интересовало только признание.
Спасло меня чудо в лице старшего инспектора Льюиса Ломана, приехавшего на Южный материк расследовать череду убийств проводников. Один из магов оказался из древней и влиятельной семьи, кроме того у всех погибших пропали родовые реликвии. Не знаю, что больше взволновало Его Величество — смерти проводников или исчезновение редких артефактов неизвестной силы. Я склоняюсь ко второму, так когда начиналась какая-та муть с зачарованными вещами, то происходили неприятные события для всех. Никто не желал оказаться в эпицентре бури или во временной петле — это скромные примеры того, что могли люди сотворить по глупости. Подобные преступления всегда расследовали вместе с представителями церкви, дабы предотвратить деяния зла.
Вторым обстоятельством моего скорого освобождения стала очередная смерть проводника и у него так же пропал семейный артефакт. Тут уже Ломан добрался и до моей несчастной персоны, понимая, что уж я никак не мог убить мага. Конечно, его смутило то, что я уже фигурировал в делах связанных с «Колесом прогресса», но доказательств против не было, поэтому меня великодушно отпустили на свободу. Даже вернули ранец с вещами и я на глазах у сержанта Гудмана пересчитывал свои сбережения, заставляя его скрипеть зубами от злости. В кошельке оказалось всё до последнего тлара, мелкой разменной монеты на Северном Архипелаге, их честность очень удивила. Страшно стало крысам в присутствии старшего инспектора — вот и не взяли ничего.
