– Ниндзя? – переспросила Ирина, как раз посчитавшая, что свинки без самца потомства не дадут, а значит все имеющимися в свинарнике и закончится. Разве что догадаются в лес на выпас пустить, надеясь приманить кабана. Интересно, вот собаки с волками иногда вяжутся, хотя куда чаще волки собаку просто едят. А вот как у свинок?

– Да-да! Настоящий ниндзя! В черном, одни глаза видны, за поясом самурайский меч, еще какой-то нож… И трет мне уши. Кое-как кровищу уняли. Текло сильно, даже на запах пришла пара мертвяков – видать, меня не первого в это местечко привезли, глухое там местечко было. Они тоже голые, как я. Думал, что точно не уйду, а этот ниндзя своим мечом им сначала руки, а потом и головы снес. Потом доволок меня до своего экипажа, еще более диковинного: представьте, два велосипеда собраны этаким катамараном четырехколесным и с багажником. Я кое-как усидел, но вез меня он.

– Ниндзя? – решила не слишком разнообразить свои вопросы Ира.

– Да он и не ниндзя оказался. Обычный школьный учитель решил глянуть, чем это его выпускнички занимаются. Меня ведь десятиклассники отволтузили, как выяснилось. А сам он не японец, просто вот нравилось ему всякое японское, и когда Ужас пришел, он таким образом от него и защитился.

Как бы если на тебе героический костюм, то и тебе придется соответствовать, и другие задумаются. К тому же его немножко сумасшедшим считали. А у нас в провинции сумасшедших и побаиваются слегка, и почитают немного.

Я так думаю, что, играя ниндзю, ему становилось жить проще. Приехали мы с ним в школу. Несколько дней я отлеживался. А он меня кормил-поил и мораль читал. Да я уже и сам понял, что вел себя как идиот: кинулся, не подумав, не собравшись, безоружным. На это ниндзя-учитель особенно напирал.

– А дальше? – с интересом спросила Ирина. Повествование немного отвлекло от раздумий на тему, как Витеньке жить без нее.

– О, дальше было и смешно, и грустно: оказалось, что под мои габариты у ниндзи нет одежды. Единственное, что подошло – форма советского солдата, что у них в школьном музее хранилась. Выдавали ее за военную, но там на штампе было, что пятидесятых годов выпуска. И сапоги, кирзовые. Представляете? Я такие в армии еще носил, так что привычно было. С оружием было сложнее – сначала с топором ходил, и даже пару раз пришлось применять. Но этим никого сейчас не удивишь.

– Но вы же все-таки едете домой?

– Еду! Сам себе не верю. А вы?

– Мне нужен роддом! – брякнула Ирина.

– Вот оно что! – понимающе кивнул здоровяк.

– Ага.

– Но знаете, я как-то не заметил – извините, конечно, – что уже роддом необходим, – заметил деликатный водитель.

– Срок еще небольшой, но, когда воды отойдут, уже поздно бегать будет, – рассудительно сказала Ирка и, наконец, отставила к дверце неприятно тыкавшийся ей в ногу рожком автомат. И удивилась тому, что здоровяк с замерзшей на лице улыбкой тут же газанул и скользнул левой рукой в нишу на дверке, откуда рука появилась уже с пистолетом.

– Альба – Замку! Чего прижался? – раздался искаженный рацией голос, очевидно, с внезапно приблизившегося бронетранспортера, чья башенка с пулеметами как раз смотрела в сторону грузовика, в котором и сидела Иринка.

– Ой, я просто автомат переставила подальше, а то он рожком по ноге бил, – сообразила сказать Ирина.

– Замок, у Альбы все в порядке, просто сократил дистанцию, – ответил водитель и несколько успокоился.

– Не прижимайся. Не на танцах! – буркнул в ответ голос.

– Принято! – отозвался Альба и немного увеличил промежуток.

Потом помолчал минутку и чуть-чуть виновато признался, что после того, как ему по голове настучали, он стал гораздо более осторожным и мнительным. Больно уж неприятно было тошнить целую неделю.

Ира понимающе кивнула, улыбнулась, а после аккуратно переложила свое барахлишко за сидение, чтоб было удобнее ехать. Впопыхах-то при посадке кинула как попало, а теперь можно было устроиться поудобнее. Попутно порадовалась тому, что не попыталась сдуру угонять грузовик – не так прост водила оказался, да и порядочек в конвое явно соблюдался.

Возникшую было заминку водила загладил термосом с отличным ароматным кофе и парой коробочек со свежим и разным печеньем. Тоже обалденно пахнущим. При этом Ирка отметила, что ее собеседник левша. Не то что ей это было важно, просто так – на всякий случай обратила внимание.

И тут же спросила, есть ли у здоровяка дети.

Дети оказались, в количестве одного сына. Непринужденность снова вернулась. Прихлебывая кофе, водитель рассказал, что вот в Кронштадте роддом работает как раньше, до Беды, а что в Твери – толком не знает. В Кронштадт он поставлял как раз чай и кофе для роддома, потому в курсе. Впрочем, ничего более внятного, как уловила Ирка, про роддом ей узнать не вышло бы, спрашивать про порядки того анклава, куда шла колонна, тоже не было смысла: Альба явно был не в курсе, а до Кронштадта еще надо было бы добираться, потому стоило завязать более дружеские отношения со своим попутчиком. То, что здоровяк не испытывает к ней никаких плотских чувств, Ирина очень быстро поняла: он ехал к жене, и сейчас другие женщины для него не существовали, а вот внимательный слушатель был ему как раз необходим.

Потому Ирина посчитала, что лучше послушает его байки и таким образом станет своей – вполне возможно, это еще и пригодится, хотя ничего важного, видимо, он не расскажет. Ну да ладно, в конце концов, попивая кофе в мягком и уютном кресле, можно и послушать всякие россказни. Это куда лучше, чем если бы он стал въедливо расспрашивать ее. Ирина сообразила, что некоторые их с Витей приключения могут со стороны показаться банально бандитскими, и неясно, как к этому отнесутся спрашивающие. Да, надо было срочно сообразить, что и как рассказывать-то.

А пока – пусть говорит вволю водитель, раз ему это в кайф.

И тут же спросила: как же он добрался до Питера?

– О, после двух неудачных попыток уехать домой я поумнел! Да и жена, когда я смог в последний раз оттуда до нее дозвониться, уже почувствовала, что у меня серьезные проблемы, и умоляла меня не делать глупостей. Дескать, они уже в безопасности, с ними уже все в порядке, и я им нужен лучше попозже, но обязательно живой. Отругала она меня тогда крепко, я немного в себя пришел и перестал ломиться, как лосось на нерест.

Ирина про себя хмыкнула, вспомнив, что лосось по-карельски как раз называется лох… А здоровяк тем временем пространно и в деталях рассказывал о том, как на третий раз он уже подходил к вопросу разумно и собирался в путь не абы как.

– В итоге я достаточно серьезно прибарахлился и даже оружием смог обзавестись: этот учитель-ниндзя ухитрился мне состряпать настоящий автомат Шпагина. Правда, стволик у него под макаровские патроны был переделан и без нарезов – оп, извините, я слишком влез в технические детали!

– Не, настолько-то я в оружии понимаю. Нужда заставила разбираться. Вот полгода тому назад я бы только глазами лупала, а тут все прекрасно поняла, – отозвалась, слегка слукавив, Ирина.

– В общем, чувство юмора у ниндзи было, хотя и специфическое. Ходил я как памятник советскому воину-освободителю, весьма фундаментально. А потом приехала шалая девчонка на грузовике – к родителям вроде, и так ловко приехала, что обменяла свой грузовик на срочно состряпанный бронемобиль – там как раз артель одна стала такие бронеходы делать. Вот я к ней и напросился «лечусоном». Родителей-то она не нашла и решила в Питер вернуться, ну а мне по дороге, опять же и ей спокойнее с дополнительным стрелком-то…

– А лечусон – это кто?

– Что? А, в Аргентине так называют тех, кто с водителями-дальнобойщиками ездят – это означает «филин». Их роль – самим не спать и водителю не дать задремать, вот и сидят, таращатся. Перед отъездом еще с ней (она как местная кое-какие места знала добычливые) провернули несколько операций, и она убедилась, что я вполне в роли охранника-оборонника гож. Так и дернули. Ну, а в Питере я уже занялся тем, что умел – поставками продуктов, в первую очередь чая, кофе. С женой удалось связь навести – в Кронштадте есть несколько радиоконтор, которые помогают связываться с другими регионами, справки наводят, кто жив остался, родственников с их помощью люди ищут. Вот и я нашел своих.