После здоровенных хором кабины американского тягача новое место показалось Ирине на первый взгляд тесноватым. Может быть, еще и потому, что открывший ей дверь кабины водитель был здоровенным рослым дядькой, одетым в мешковатый просторный синий комбез, отчего казался еще больше. В глаза Ирке сразу бросился жутковатый, странного вида шрам на коротко стриженной не то седой, не то светло-русой голове. Впрочем, улыбался дядька весьма приветливо, назвался, видимо, по своему позывному – благо, сразу как она села, он доложил по рации, что «Альба продолжает движение» и мягко тронул грузовичок с места. Вот потом и представился Альбой, ровно как до того в докладе по радио.

Ирине в общем-то было глубоко наплевать, как зовут ее водителя, хоть Умбракулом или Гервасием, это было совершенно не важно. В кабине очень вкусно пахло настоящим кофе, и у Ирки потекли слюнки. То ли мужик это заметил, то ли просто из вежливости спросил, не хочет ли она кофейку, и уже немного освоившаяся на новом месте попутчица тут же согласилась. Раньше, по деревенским меркам и правилам приличия, стоило бы пару раз отказаться. Блюсти так свою гордость и фасон, но Ирина уже пообтесалась и понимала, что такое в городе не пройдет. А кофе действительно хотелось, тем более что завтрак-то закончить не удалось толком.

– Вы сами себе налейте, а то у меня руки заняты, – сказал ей водитель.

– А где?

– А вон корзина у вас за сиденьем, термос там. Вы завтракали?

Ирка на всякий случай помотала головой отрицательно.

– Тогда угощайтесь, – ухмыльнулся Альба.

– Да неудобно как-то, – заприбеднялась деликатная Ириха.

– Бросьте, я в одиночку все равно все не съем: вчера была отвальная, так мне хозяева надавали всего разного – вкусного, но скоропортящегося. Дескать, вот – возьмите с собой покушать, а то выбросить жалко! А мне что, неохота обижать хороших людей, я им в ответ и говорю: «Что ж вы так убиваетесь, вы ж так не убьетесь! Давайте, конечно, все и еще немного!» Вот они меня и собрали в дорогу, словно я втроем еду. Так что не стесняйтесь.

Ирка покосилась на многоречивого собеседника. О, эти быстрые женские взгляды мужчины зачастую и не замечают. Потому и не понимают, что их только что просканировали так, что и многотонному хитромудрому томографу не под силу. Выводы Ирка сразу сделала четкие: от мужика перло счастьем, он словно в рай земной ехал – отсюда и поток болтовни. Он очень рад, что появился слушатель, он вроде не жадный. Помимо этих, на самой поверхности лежащих, было еще много разных с оттенками, но ими Ирина решила заниматься после.

Помнится, когда отношения с коварной Веркой были еще куда как нормальными, та рассказывала разные приемчики, с которыми, по ее словам, можно было вертеть мужиками. Кое-что совпадало с Иркиными жизненными наблюдениями, и потому она запомнила тот благодушный разговор хорошо. Другое дело, что вертеть мужиками в деревне было никак не возможно по малолюдству мужеска пола. А про Виктора Ирина сдуру думала, что тому некуда деваться. И ошиблась. Теперь стоило попробовать, как сработает рекомендованное соперницей.

Нет, особых планов на этого мужика со шрамом у Ирки не было, но заручиться поддержкой хоть кого в незнакомой компании явно стоило. Тем более, принципы были простые и легко применяемые. Ирина помнила, что Вера рекомендовала чаще улыбаться во время разговора. Мужики это любят, особенно если улыбка добрая и зубы хорошие. Стоило внимательно слушать собеседника и вести разговор о нем самом. Притом найти интересующую его тему – это особо мужиков подкупает. Ну и, наконец, проявить к собеседнику искренний интерес. Не изображать, а именно заинтересоваться им, узнать, что он собой представляет, чем живет, дать ему рассказать о себе. И понять в итоге, чем может быть полезен, – но эта цель беседы была в скобках. Тем более, что неразговорчивых мужиков, по словам опытной искусительницы Верки, нет.

Есть неразговоренные.

– А вы со мной кофейку попьете? – улыбнувшись как можно приятнее, спросила Ирка.

– А что, тут есть еще претенденты? – в комическом ужасе заозирался здоровяк, подыграв Ирине.

– Сработало, – отметил внутренний голос в Иринином сознании и поставил галочку напротив пункта «улыбаться дружелюбно во время разговора».

– Может быть, все же позавтракаете? Ручаюсь, что за последние месяцы вы точно так не завтракали ни разу! – галантно и интригующе предложил здоровяк.

– Если это вас не стеснит, то с удовольствием, – не менее воспитанно ответила ему Ирина и сама себе удивилась, как гладко это у нее вышло с незнакомым человеком. Нет, как его называть, он сказал, но, во-первых, это не имя-отчество, а позывной. А во-вторых, знакомым от этого он точно не стал.

– Тогда будьте любезны – в корзинке салфетка, слева пластиковая коробка – ага, эта и вон горлышко с пробкой торчит… Нет, не это, а там, где полбагета. Ну, этот, который французский батон длинный… – поглядывая при этом на дорогу, командовал водитель.

Ирина попробовала прочитать надпись на коробке, но там вроде было по-французски, а она этого языка не знала вовсе. Но, собственно, ничего особо сложного не было – скоро она уже нарезала пластиками что-то из коробки, разложила ломтики на кусочки хрустевшего поджаристой корочкой багета, плеснула в пластиковый стаканчик янтарного вина из полупустой бутылки опять же с французскими надписями и попробовала. Было вкусно, как она поняла – печеночный паштет вроде, жирный довольно-таки, вино неожиданно оказалось очень сладким, но хотя вроде как не сочетается такое, было интересно.

– А что это? – спросила она, проглотив первый бутербродик.

– Фуа-гра. И «Медок». Надо бы, по уму, «Шато д’Икем», но и «Медок» достаточно оттеняет вкус. Понравилось?

Ирина что-то вспомнила. Название это ей приходилось слышать: что-то жутко дорогое, для очень богатых… Надо же. А вкус немного знакомый, вроде бы пробовала такое, в детстве еще.

– Та самая фуа-гра? Странно, вкус словно знакомый… Но я полгода не видела не то что фуа-гра, меня больше поразила белая булка. И вино вкусное – вроде сладкое, как кагор, а хорошо пошло…

– А, у вас небось гусей или уток разводили?

– Ага. И охотились тоже. А это что – их печень?

– В точку! С французского так и переводится: «жирная печень». Птицу специально разводят, откармливают. Вы еще с мармеладом попробуйте, тоже вкусно.

– Полная ксюш! – подумала про себя Ирина, сделав маленький глоточек душистого винца и удобнее развалясь на уютном сидении. И совершенно неожиданно даже для самой себя подумала: а ведь ничего не стоит пристрелить этого бугая, выкинуть его из машины и, быстро развернувшись, дернуть обратно в деревню. Ясно же, что, кроме фуа-гры, машина битком забита всяким очень ценным по нынешним временам имуществом. Идущие впереди тяжеловозы и БТРы явно уступят по проходимости и скорости, да и места она тут знает…

С другой стороны, она не американка какая-то, и вот так стрелять живого мужика совсем глупо. Но можно и не стрелять. Можно высадить и быстро угнать машину. Управление-то у грузовичка явно было легким – водитель играючи вертел руль одной рукой, нимало не напрягаясь. Ирка пригубила вино, улыбнулась и спросила: «А где это вам такой шрам вручили?»

– На память – охотно откликнулся здоровяк – о том, как я домой ехал.

– Расскажете? – заинтересовалась Ирина.

– Если хотите – с удовольствием, дорога-то длинная, – обрадовался водитель.

Человек со шрамом начал бодро рассказывать о том, что он москвич, работал в весьма престижной фирме по поставкам алкоголия и черт его занес в командировку в Питер…

Ирина кивала головой, округляла глаза, прихлебывала ароматное винцо и думала. Да, определенно, машину она может угнать. Но весь вопрос в том, а хочет ли она это делать?

Совсем недавно, пожалуй, сработала бы, не задумываясь, и сейчас здоровяк уже стоял бы растерянно на дороге, а иностранный грузовичок с зубастыми колесами вездехода уже пер бы к ближайшему съезду с трассы. Но теперь…