К сожалению, я не мог скрыть то, чего не хватало… Если бы я в детстве знал, что решение самостоятельно срубить дерево однажды лишит меня шанса спасти мир, я бы никогда не взял в руки тот топор.

Мне не хватает одного пальца.

Армия не ограничивалась простым присвоением мне статуса 4-F, непригодного к службе по физическим причинам. Разве причина в том, что у меня не хватает одного пальца? В остальных отношениях я был крепким и здоровым. Выросши, я рано бросил школу, чтобы поддержать семью. Я работал на фермах, на фабриках — делал всё, чтобы еда оставалась на столе моих родителей. С каждым днём открывалось всё больше рабочих мест, и моя сестра тоже начала работать. Отец вскоре должен был получить своё военное жалование. Моя семья прекрасно обойдется и без меня. В пространной записке, оставленной на кухонном столе, я постарался донести, что буду сообщать новости домой, как только смогу.

Дверь склада открывает невыразительный мужчина в форме армейского офицера. Я передаю ему листовку. Он кивает, приглашая меня войти, и закрывает за мной дверь. Мы пробираемся по полутёмному коридору в комнату, где за столом сидит другой офицер.

Как только я называю своё имя, они больше не задают вопросов. Мне кажется, что они уже знают обо мне всё.

Появляется высокий худой мужчина в штатском и здоровается со мной рукопожатием. У него в руках стопка бумаг.

— Это сверхсекретная операция, — говорит он. — Я не могу рассказать тебе многого, пока ты не подпишешься. Могу лишь сказать, что это опасно. Не все вернутся домой.

Я выпрямляюсь и выдерживаю его взгляд.

— Увижу ли я битву?

— Не на передовой. Наша работа будет выполняться в тени войны, но она так же важна, как и работа рядовых солдат. На самом деле, она может сыграть решающую роль в исходе войны, превзойдя любое отдельное сражение.

— Какая отрасль?

Его губы поджимаются.

— Технически, это армейские военно-воздушные силы. Однако из-за деликатного характера того, что нам предстоит сделать, ваша семья должна будет поверить, что вы погибли, прежде чем вы отправитесь на корабль. Это нужно как для их безопасности, так и для вашей.

— Только до конца войны?

— Конечно.

— И то, что мы делаем, поддержит войска?

— Вы будете героями.

— Где мне расписаться?

Глава шестая

‡

Хью

Где-то в Англии

Четыре месяца спустя

В затхлом спортзале заброшенной школы на окраине Лондона я занимаю своё место в центре круга мужчин, многих из которых привык считать друзьями. Быстрый взгляд на свою руку — она снова целая, лишь белый кружок напоминает о том, что буквально недавно указательный палец отсутствовал. Каждый из нас когда-то испытывал стыд за свою неподготовленность к службе. Даже наш американский командир, потерявший ногу в начале войны, был выписан по медицинским показаниям, но не мог смириться с тем, что сидит дома, пока мир катится в бездну.

Не все из нас добрались до Англии, но всем нам известны риски. Некоторые погибли сразу после первой инъекции — им повезло, они не мучались долго. Другие увидели первые положительные результаты от еженедельных уколов. Их тела начали восстанавливаться. Один мужчина, всю жизнь страдавший от тяжелой астмы, вдруг вновь смог легко дышать. Но на полпути к излечению что-то изменилось. Некоторые из нас стали сильнее и начали исцеляться быстрее, с меньшей болью. Те, кого мы потеряли во время второй волны, шли в противоположном направлении. Их тела начали разрушаться на клеточном уровне — медленно и без надежды на выздоровление.

Какое-то время каждый из нас жил в тихом страхе, что мы будем следующими. Тем не менее, большинство продолжало совершенствоваться. Мы становились быстрее. Сильнее. Даже наши чувства обострились. Глубокий порез, на заживление которого раньше уходили недели, теперь заживал всего лишь за несколько часов.

Были введены добавки, чтобы уменьшить нашу потребность во сне и увеличить концентрацию внимания. Мы потеряли еще нескольких мужчин из-за безумия. Один день они казались нормальными, а на следующий нападали на кого-то без повода.

Те, кто вызывал беспокойство, были уволены, и я понятия не имею, что с ними случилось дальше. Большинство из нас, кто остался, тайно согласились избавиться от добавок, а не принимать их. Таблетки попадали в унитазы, в цветочные горшки, в канализацию… куда угодно, только не в рот.

Наш командир называл нас солдатами, но официально мы не были на службе. Мы боялись умереть, не дождавшись шанса сразиться за нашу страну и свободный мир.

Я оглядываюсь по сторонам и громко произношу:

— Джек.

Он присоединяется ко мне в центре.

— Четырнадцать против двух, хорошие шансы.

Боевая подготовка с мужчинами, которые быстро исцелялись, означала, что правил было немного. Последний… или двое, кто оставались на ногах, выиграли. Приз? Право побыть хвастуном и честь выбирать, кто будет сражаться рядом с тобой на следующий день.

Джек не самый умный из нашей компании. Он родился слепым, и родители никогда не отдавали его в школу, но он использовал свои кулаки как отбойные молотки и мог стереть в порошок даже меня, если я подпущу его достаточно близко. В этом мужчине много не сдерживаемой ярости. Я предпочитаю, чтобы он был рядом, а не задумывал что-то против меня.

— Сегодня ты проиграешь, — глумится Франклин за кругом.

Ранее на неделе он выбрал меня своим спарринг партнером, и нам досталось не сладко. Я не виню его за то, что сейчас он охотится именно на меня. И я должен был понять, что у Рэя есть при себе оружие. Вместо удара, который я ожидал от него получить, Рэй проткнул меня им прямо между ребер, и я рухнул на пол, оставив Франклина без защиты.

Мы не должны были приносить оружие в круг, но на войне важнее всего победа. Я потерял бдительность, и Рэй напомнил мне, что доверие не тому человеку может быстро обернуться смертельной опасностью.

— Сделай это, Фрэнки.

Я приседаю, готовясь к тому, что не только он будет унижать меня, но и все остальные, после моей вчерашней победы. Так мы становимся сильнее. Спарринг не был проблемой, особенно когда я могу поднять машину голыми руками. Численное превосходство мужчин равной силы держит в напряжении и на вершине нашей игры. Мы чаще проигрываем, чем выигрываем, но при этом сражаемся со всей свирепостью, которую один противник никогда не смог бы спровоцировать.

Словно по сигналу, круг переходит в атаку. Стоя спиной к спине с Джеком, я оцениваю наиболее уязвимых из нападающих. Рэй смело наносит первый удар. Я пригибаюсь и бью его по ногам. Когда он падает, я хватаю его за руку и замахиваюсь изо всех сил. Я совсем не испытываю жалости, когда слышу, как его рука выходит из сустава. Те, кто находится справа от него, спотыкаются под натиском и тяжестью его атак, что дает мне время подготовиться к следующей угрозе.

Франклин наносит удар ногой в грудь. Одно из моих ребер громко хрустит, но легкое не задевает. Я отскакиваю от спины Джека и использую боль в груди в своих интересах. Я обрушиваю на Франклина громовые удары один за другим, пока он не превращается в кровавую кучу у моих ног, затем переступаю через него. Он выживет.

Позади себя я слышу звук падающих на пол тел и хруст костей. Я не оборачиваюсь посмотреть на побоище. Джек прикрывает мою спину. Всегда. Я бы каждый раз выбирал его в качестве партнера, если бы не думал, что постоянное поражение подорвет моральный дух сослуживцев.

Мне немного жаль трех оставшихся противников. Билли каждый раз можно сбить с ног ударом в голову. Аллен не защищается от второго удара. И я не знаю, как Эдвард зашел так далеко и все еще стоит.

Я сваливаю Билли на пол первым, потому что в прошлом его хороший удар стоил мне победы. У Аллена нет шансов, потому что Эдвард отступает, как будто вежливо ждет своей очереди. Я наношу Аллену несколько легких ударов, которые отвлекают его от последнего, мощного, что откидывает его голову назад и, вероятно, ломает шею.