Подождите, он сказал, что секс с ним может причинить мне боль. Не так главный герой в романе говорит девственнице, что боится ее дискомфорта. Нет, если чему-то из того, что он сказал, и можно было поверить, так это тому, что суперсолдат не трахался из-за того, что никто в его подразделении не знал, сможет ли женщина выжить.

Не самый удачный выбор для первого раза.

Может быть, мне не стоит трогать его член.

Я приподнимаюсь и вытаскиваю из-под Хью руку. Я встаю на ноги, когда его рука обхватывает мою все еще завернутую в одеяло ногу.

— Привет.

Я улыбаюсь и надеюсь, что он не видит, как я нервничаю.

— Доброе утро.

— Ты в порядке?

Я киваю.

— Я ничего не нашел на "Чернильницу”, но видел пометки, где говорилось, что некоторые документы можно увидеть только лично, — говоря это, он проводит рукой вверх и вниз по задней части моего бедра. — Ты бы отвезла меня в те места?

Если он пытается манипулировать мной, возбуждая, это работает. В этот момент я бы ни в чем ему не отказала. Сдавленным голосом я говорю:

— Ты довольно ласковый для человека, который не согласен на секс.

— Прости, — он смеется и опускает руку. — Так что, не могла бы ты?

Не могла бы? Я качаю головой. Нет, он спрашивает о том, чтобы отвезти его куда-нибудь. Он пускает в ход свое обаяние, потому что ему нужна моя помощь, но никогда еще мужчина не смотрел на меня так, словно я — искушение, перед которым он, возможно, не сможет устоять. Это волнует. Я прочищаю горло.

— Только не с тобой в таком виде. Если мы куда-нибудь собираемся, нам нужно купить тебе новую одежду.

— У меня совсем нет денег.

Я закатываю глаза.

— Это ничем не отличает тебя от двух предыдущих мужчин, которые приглашали меня на свидание.

Когда он принимает сидячее положение, его глаза сужаются. Более искушенная женщина, возможно, отвела бы взгляд, когда он потянулся, отчего его мышцы перекатились, но я даже не притворяюсь, что вид этого не завораживает.

— Я теряю уверенность в твоей способности выбрать хорошего мужчину для себя. Возможно, я не одобряю парня сверху. Что ты о нем знаешь?

Выражение его лица такое серьезное, что я начинаю смеяться. В вилке есть что-то такое, что ставит под сомнение мои привычные вкусы и заставляет меня смеяться. Хватая ртом воздух и махая ему рукой, я говорю:

— Если бы он не соответствовал твоим стандартам… что бы ты сделал? Наколол его на вилку?

Хью стонет и встает.

Я резко вдыхаю. Каждый дюйм его тела напряжен, и мое тело оживает в предвкушении. Тем не менее, я не могу перестать тыкать в него еще сильнее.

— К счастью, моя личная жизнь — не твое собачье дело.

Он подходит ближе.

— Уже закончила?

Я давлюсь смехом.

— Не твое вилочное дело.

Он кивает и поджимает губы.

— У тебя хорошо получается.

— Что?

— Флиртовать. Мне это нравится.

— Спасибо?

Он кивает в сторону моей футболки и спортивных штанов.

— Я позволю тебе купить мне одежду сегодня.

Я снова закатываю глаза. Какой джентльмен.

Он наклоняется и рычит мне на ухо.

— Если ты позволишь мне выбирать для тебя одежду. Я хочу видеть тебя в платье, — его губы скользят вниз по моей шее. — И, возможно, без него.

Дышать становится почти невозможно, когда он целует меня в линию подбородка.

— Ты говорил, что это опасно.

Поднимая голову так, что его лицо оказывается над моим, он облизывает нижнюю губу, а затем проводит языком по моей.

— Тогда тебе следует перестать смотреть на меня так…

— Как? — спрашиваю я, затаив дыхание.

— Как будто ты этого хочешь, — его рот накрывает мой. Я отдаюсь грубости поцелуя и прижимаюсь к нему, приоткрывая рот. Он требователен, но не спешит. Его руки ложатся мне на плечи, и он удерживает меня неподвижно, в то время как языком скользит у меня во рту в интимном танце.

Он поднимает голову.

Я рада, что он держит меня, иначе точно сползла бы на пол лужицей.

Мы стоим так несколько минут, прерывисто дыша. Конфликт, бушующий внутри него, ясно читается в темных глазах. Заметно ли волнение в моих? Никто никогда не был близок к тому, чтобы вызвать у меня такие чувства.

— Боже, я хочу…

— Наколоть меня на вилку? — я нервно хихикаю.

Из него вырывается смех, и он прижимается своим лбом к моему.

— Ты мне нравишься, Мерседес Хоппер.

Все еще испытывая головокружение от его поцелуя, я выдерживаю его взгляд и улыбаюсь.

— Ты мне тоже нравишься.

В этом моменте есть определенная напряженность. Если бы я снова притянула его лицо к своему, мы бы никуда сегодня не пошли, кроме как в мою постель. Я делаю глубокий вдох и набираюсь храбрости, но прежде чем я это делаю, он целует меня в кончик носа и отступает назад. Момент упущен.

— Тебе нужно в ванную, прежде чем я приму душ?

Он качает головой.

— Я быстро.

— Не спеши. Я продолжу поиски в Интернете.

Кивнув, я открываю для него свой ноутбук и ввожу пароль.

— Вот так. Все готово.

Я быстро принимаю душ, надеваю джинсы с футболкой и роюсь в шкафчике в ванной в поисках косметики, но сдаюсь, когда не могу найти ничего, кроме туши. Женщине, смотрящей на меня из зеркала, не нужны румяна, она и так розовая и раскрасневшаяся. Я почти собираю волосы в хвост, но решаю на этот раз оставить их распущенными.

Я снова выхожу в гостиную и вижу, как Хью склонился над моим ноутбуком, что-то печатая. Когда он чувствует, что я здесь, то поднимает голову. Его глаза загораются так, что я почти взлетаю. Он улыбается, вставая.

— Неплохо, — говорит он, оглядывая меня с ног до головы. — Тебе идет.

— Хочешь принять душ? Я покажу тебе, как он работает.

— Если вода все так же течет из трубы, я с этим разберусь.

— Договорились, — я прочищаю горло. — Ты можешь использовать любое из полотенец, которые там есть.

— Спасибо, — проходя мимо, он шлепает меня по заднице. — Да, тебе идут джинсы.

Я подпрыгиваю и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

Его плечи трясутся, как будто он сдерживает смех.

— Современные мужчины держат свои руки при себе, — кричу я ему вслед.

— Я не современный мужчина.

На моем лице расплывается улыбка.

Точно нет.

Глава двенадцатая

‡

Хью

Провиденс, Род-Айленд

2024

Будущее на удивление не так уж сильно отличается от моего времени. Кое-что изменилось: на всем больше кнопок, издаются раздражающие звуки, а люди чрезмерно сосредоточены на своей личной безопасности. Шлемы — важная вещь. Не только на войне. Не уверен, означает ли это, что головы людей со временем стали мягче, но первое, что говорит мне Мерседес, когда мы садимся в ее машину, это то, что мне нужно пристегнуться ремнем на коленях и груди. Предположительно, это защитит меня от удара по голове, если ее вождению не хватит изящества.

Я напоминаю ей, что быстро выздоравливаю.

Она говорит, что полиция остановит нас, если я не буду надежно пристегнут. Таков закон.

Правительство было занято разработкой множества законов.

Чтобы защищать людей.

По словам Мерседес.

Я боролся за освобождение мира не для того, чтобы со мной нянчились, как с ребенком.

Я держу эти мысли при себе, потому что Мерседес, похоже, взволнована тем, что выводит меня в мир. Она заезжает в гараж, который напоминает мне здание для хранения военной техники, но вместо того, чтобы быть одноэтажным, он состоит из нескольких уровней.

Она паркуется и разрешает мне отстегнуть ремень безопасности. Пока мы были в машине, я улучил момент, чтобы оценить, насколько она храбрее, чем сама о себе думает. Она без проблем передвигалась по оживленным улицам. В моем подразделении было много мужчин, что никогда не водили машину до войны. Некоторые из них сочли первый опыт таким же пугающим, как еженедельные изменения наших тел. Мне же посчастливилось ездить на работу на машине для доставки еды.