— Пошли покурим, — говорит Лекс мне, когда его шар пролетает мимо лузы и приходится отдать кий Демьяну.

— Идём, — поднимаюсь с кресла.

Мы выходим на небольшой балкончик, смотрящий прямо на набережную Кубани. Тепло, несмотря на конец зимы. Воздух свежий, ветра нет.

— Как Янка и Алиска? — спрашиваю, закуривая.

— Да нормально, — пожимает плечами. — Яна на повышение пошла, зав отделением. Лиса недавно колени в хлам на роликах разбила. Та ещё коза.

Смеюсь и глубоко затягиваюсь. С Лексом можно болтать свободно и неспешно. Можно расслабиться — он хороший, надёжный друг. Когда-то мы с ним друг другу спины прикрывали в бою, поэтому ему — как себе.

— Так что там у тебя, Сев, — смотрит, чуть прищурившись, — серьёзно с девахой?

— Да пока не сказать что серьёзно, — пожимаю плечами. — Нравится, но дальше видно будет. А что? Семейные барбекю планируешь на год вперёд?

Ржём. Я когда-то к нему приехал, а он жарит шашлыки во дворе в клетчатых шортах. Ещё полгода его подкалывал потом.

Но Лекс вдруг серьёзнеет. Затягивается дымом и смотрит куда-то вдаль.

— Лизка приехала в город, — вдруг выдаёт. — К Яне приходила.

Я не давлюсь дымом, и пульс мой не ускоряется. Только слегка, совсем немного запинается, но почти незаметно, не ощутимо.

Потому что плевать мне уже на эту дрянь.

Приехала и приехала.

Время прошло. Сгладилось всё. Не болит в груди больше, куда эта коза нож когда-то вставила и провернула.

— Привет передавать не буду, — пожимаю плечами и выпускаю сизую струю дыма в небо.

Лекс кивает и тоже смотрит на звёзды. Молчит, не комментирует. Он вообще не лезет в душу — спасибо ему.

Возвращаемся к остальным и продолжаем тусовку. Я, признаться, давно столько не пил. Бухло повседневно вообще жалую не особо, но сегодня можно и оторваться — и повод есть, и компания замечательная.

Правда, утром понимаю, что лишнего я всё-таки хватанул. Голова похожа на церковный колокол, только звон в ней совсем не благочестивый, блядь.

Морда опухла, алкотестер настоятельно советует ехать в офис на такси. Душ и плотный завтрак в чувство немного приводят, но к алкотестеру я всё же решаю прислушаться.

— Совещание перенеси на вторую половину дня, — даю распоряжение секретарше, поднявшись в офис. — Собеседование с тренерами в новый филиал вчера сдвинула, как я просил?

— Да, всех обзвонила заранее, Всеволод Тимофеевич, — кивает Катя. — Кофе сделать?

— Да, пожалуйста.

Захожу в офис и прикрываю за собой дверь. Распахиваю шире окно, вдыхая свежий воздух. Надо ж было так вчера набраться. Аж голос от ржача с парнями сел.

Внизу ухает музыка — начались первые групповые тренировки. Анкеты с резюме уже стопкой лежат на столе. Сажусь и пытаюсь вникнуть в каждую. Подбор тренерского состава — важная часть, потому что хорошие специалисты — визитная карточка моей сети спорт клубов. Любого класса оборудование просто пустышка, если нет грамотного тренера.

Безжалостное похмелье вроде бы немного даже начинает отпускать, особенно после чашки кофе. Перенести встречи на более позднее время было правильным решением.

— Всеволод Тимофеевич, — вызывает по связи Катя, — к вам пришли.

Блин, просил же перенести.

— Катя, я же ещё вчера говорил, чтобы ты перенесла все собеседования.

— Это не на собеседование, Всеволод Тимофеевич. Тут к вам девушка, говорит, что по личному.

Какая ещё девушка? Ангелина утром должна была улететь с матерью к родственникам на три дня.

— Пусть войдёт.

Дверь в кабинет открывается, и на пороге появляется невысокая худая брюнетка.

Лиза.

Та самая дрянь.

Он изменился.

Однозначно изменился за эти почти пять лет.

Взгляд голубых глаз стал суровее, плечи ещё шире, мышцы мощнее. Даже через рубашку это видно. Вокруг глаз прорезались тонкие морщинки, но они совершенно не портят его, даже наоборот, делают серьёзнее и благороднее.

— Привет, Сева, — говорю негромко. — Можно?

Кажется, он вот-вот рявкнет “Нет!”, и я этого очень боюсь.

А ведь право имеет ещё какое.

— Привет, — говорит ровно, без каких-либо эмоций. В голубых глазах холод и безучастность. — Входи.

Я прохожу в его кабинет и украдкой осматриваюсь. Здесь классно — всё под стать самому Артинскому: массивный стол, широкое кожаное кресло, беговая дорожка у большого окна в пол.

Чистота, открытость и сила.

— Я тут… — неопределённо машу рукой, ощущая внутри полную растерянность, — ездила подавать заявление в клинику рядом. Устроиться к ним на работу хочу. И… решила зайти к тебе поздороваться.

Лгунья.

Почему моя жизнь так пропитана ложью?

Почему я бесконечно всем лгу, окончательно запутываясь в этой липкой паутине? Я ведь раньше не жила так, не любила лгать вообще, а тут… по уши погрязла уже.

Стыдно. От самой себя противно.

— И как? Успешно? — едва приподнимает брови, но на самом деле абсолютно никакой заинтересованности не транслирует.

— Что? — щёки вспыхивают, в кончиках пальцев лёгкое покалывание — нервы.

— На работу взяли?

— А! — смущённо улыбаюсь, ощущая горечь во рту. — Пока не знаю. Рассмотрят — сообщат.

Я не знаю, как начать разговор. В голове вместо мозга оплавленное масло. Я не знаю, с чего даже начать.

— Понятно.

Он больше не задаёт вопросов. И присесть выпить кофе не приглашает. Стоит, заложив руки в карманы брюк, и смотрит на меня. Я же под его взглядом ещё сильнее нервничать и теряться начинаю.

Лиза Копылова и теряется? Ха!

Так бы можно было сказать пять лет назад. Но сейчас я другой человек, брак с Русланом сломал меня.

Мне кажется, я раньше ничего не боялась. Неслась по жизни напролом, достигая поставленных целей.

А сейчас от каждого шороха вздрагиваю и оглядываюсь.

Яна, моя сокурсница и подруга, муж которой дружит с Севой, вчера сказала, что Сева не женат, близких отношений у него тоже нет вроде бы. Но то, о чём я хочу попросить его… Высока вероятность, что он просто выставит меня отсюда взашей, ещё и пинка даст для разгону.

— Слушай, Сева… — наконец решаюсь попытаться сказать то, зачем пришла. И это сложно. Очень. В груди становится тесно, дышать тяжело. Пульс нарастает и чувствуется во всём теле. — Я… пришла к тебе за помощью.

Вскидываю на него глаза, и меня обжигает холодом. Я причинила ему боль, и он не простил — сейчас я это чётко понимаю. И мне бы развернуться и уйти, но перед глазами стоит нежное личико Ромки, моего сына, которого у меня могут отобрать из злости и мести. И ладно я, но каково будет моему мальчику? С кем он будет? С человеком, которому на него плевать?

Мысли о сыне придают мне сил.

— Мой бывший муж пытается отнять у меня сына, Сева, — чувствую, как щёки становятся мокрыми. Контролировать слёзы не получается. — Мне больше не к кому обратиться за помощью, кроме тебя.

— И чем же я могу тебе помочь, Лиза? — смотрит с холодным удивлением. Он явно не ожидал такой просьбы.

Но у меня нет выбора. И действительно больше не к кому обратиться, иначе бы я не пришла… совесть бы не позволила.

— Женись на мне, — выпаливаю, не дыша. Горло пересыхает, дышать больно. — Фиктивно. И признай ребёнка своим.

Наступает пауза. Долгая, просто бесконечная. И каждая миллисекунда загоняет мне в грудь острый гвоздь.

Сева смотрит на меня как на полоумную, но я такая и есть. Я правда схожу с ума от страха за сына.

— Бредовая идея. Ты ведь должна понимать, что любой анализ ДНК покажет правду, даже если я соглашусь на это безумие.

— У меня в лаборатории есть знакомые. Я всё устрою. Это так важно для меня, Сева! Прошу!

Я честно готова унизиться окончательно и встать на колени перед ним, но он качает головой и отворачивается к окну, оставляя меня сгорать в ожидании.

— Тебе лучше уйти, — говорит приглушённо, обрушивая мои надежды.

— Сева…

— Пошла вон, Лиза.

Он говорит последнюю фразу абсолютно спокойно, и я даже не сразу спотыкаюсь о смысл, но когда понимаю, то едва ли не задыхаюсь.