Гавриил молчал и смотрел на неё, ожидая продолжения. Его не интересовала деятельность падших ангелов на землях людей, если только они не переступали определённую черту. Но вот утерянный несколько веков назад артефакт, внезапно появившийся на ангельских радарах, взбудоражил всех его подчинённых, да и он сам чувствовал определённое волнение. Пока точное местоположение артефакта они узнать не могли, и его это очень сильно раздражало.

— Гадариэль, — он поторопил женщину, потому что сама она продолжать доклад по какой-то причине не спешила.

— Ангелов на земле тринадцать нет, как и фамильяров, отмеченных ангельской меткой. Поэтому неизвестно, кто мог бы воспользоваться Луком. Аналитический отдел нашей разведки полагает, что Асмодей прибыл на эту землю именно за ним. Но, судя по последним данным, что-то пошло не так, и он покинул землю без артефакта.

— Понятно. Свяжись с Адской канцелярией. Самое время кое-что им разъяснить касаемо нашего сотрудничества. И да, отправляйся на землю тринадцать. Лично.

— Слушаюсь, — ангел склонила голову и вышла из кабинета начальника, стараясь сохранять спокойствие. Проникнуть на землю тринадцать очень непросто, но нужно было что-то придумать и как можно скорее. Небесный артефакт не должен попасть в руки человека, а тем более демона.

Когда я вошёл в приёмник, пациент с болями в спине, только что сидевший прямо и что-то доказывающий Глебу Леонидовичу, начал заваливаться на кушетку, закатив глаза.

— Что за… — анестезиолог сделал шаг в сторону, и к мужику бросилась Наталья Сергеевна.

Старшая медсестра словно чувствовала что-то, потому что пошла прямиком сюда, а не в сестринскую, чтобы немного отдохнуть. Опыта у неё было на троих таких, как я, потому что не успели мы с Глебом Леонидовичем выругаться, как мужик был уже опутан проводами и подключён к кардиомонитору. Его, как только бригада передала привезённый с собой более навороченный, из палаты Дмитрия забрали.

— А где его давление? — спросил негромко Глеб Леонидович.

— Вы у меня спрашиваете? — спросил, глядя на монитор и задаваясь тем же самым вопросом. Монитор словно услышал нас, взвыв дурным голосом.

— Допамин, быстро, — прошипел реаниматолог, и Наталья Сергеевна тут же принялась вводить лекарство, которое уже успела приготовить и ждала только распоряжения врача.

Как оказалось, она успела даже катетер внутривенный поставить за те десять секунд, пока мы с Глебом разглядывали монитор.

Давление начало подниматься. Нет, не так. Оно появилось. Систолическое понемногу дошло до восьмидесяти и на этом остановилось. Диастолическое так и не появилось, и это было как минимум странно. Не ожидая дальнейших распоряжений, медсестра быстро зарядила инфузомат тем же самым допамином и теперь смотрела на нас, ожидая дальнейших распоряжений, в то время как мы пялились на монитор. В это время пациент пришёл в сознание и переводил взгляд с меня на Глеба Леонидовича.

— Так, позовите Михаила Борисовича, — бросил Глеб Наталье Сергеевне. Та только кивнула и выскользнула в коридор. Она, в отличие от меня, успела познакомиться с членами бригады, и ей не нужно было объяснять, кто такой этот Михаил Борисович.

В это время в приёмник заглянула Аллочка, снова дежурившая в лаборатории.

— Анализы Кротова, — проговорила она, кивая на лежащего на кушетке мужика. — Я тут добавила от себя без вашего назначения, так, на всякий случай. Если что, я в лаборатории. Кровь ещё есть, — она быстро закрыла дверь и удалилась, чтобы нам не мешать.

За листками мы с Глебом потянулись одновременно, почти выхватывая их друг у друга. Повышенные тропонины и Д-димер. Похоже, реактивы привезла с собой эта бригада. Или это наша машина их захватила после того, как бабульку с холециститом сопровождающий сдал хирургам губернской клиники? На самом деле это было неважно, а важно только то, что реактивы были, и кроме тропонинов и Д-димера никаких отклонений в анализах не обнаружилось, и как раз эти показатели Аллочка проверила дополнительно. Что-то ей, видать, в крови не понравилось.

— ТЭЛА? — неуверенно спросил я, потом схватил фонендоскоп и принялся слушать лёгкие Кротова. Если тромбоэмболия лёгочной артерии настолько обширная, то по идее, я должен услышать хрипы или же вообще ничего не услышать, если лёгким совсем трындец. Дыхание выслушивалось по всем полям и было абсолютно одинаковое.

В приёмник быстрым шагом вошёл высокий хирург. Одет он был в пижаму, и даже на голове на самой макушке красовалась шапочка. Он бросил мимолётный взгляд на Кротова, который смотрел на нас, недоумённо хлопая глазами. Змея над чашкой у всех троих продолжала светиться, и уже никто не сомневался, что именно из-за этого пациента.

— Миша, осмотри пациента, — тихо проговорил Глеб. — Я чем-то задним чую, что это твоё.

— Что беспокоит? — спросил хирург, неохотно подходя ближе к кушетке.

— Спина болит, не разогнуться, и голова кружится, — слабым голосом ответил Кротов.

Михаил Борисович сел рядом с кушеткой и принялся мять Кротову живот. Не найдя ничего подозрительного, встал и повернулся к Глебу и ко мне.

— Здесь нет ничего моего, — уверенно сказал он. — Ищите, в чём проблема.

— Миша, он на допамине давление не держит, — сквозь зубы процедил Глеб.

— А я причём? — хирург сжал губы и схватил бланки с анализами. — Вот, сам видишь, тут нет ничего моего! Явного кровотечения по анализам не видно, да и живот спокойный. Думаю, что тут инфаркт, — и он развернулся на выход под нашими офигевшими взглядами.

— Какой, к херам собачьим, инфаркт⁈ — я, нахмурившись, смотрел на хирурга. Он медленно повернулся ко мне.

— Миокарда, — ровным голосом ответил он, — или лёгких, что тоже не исключено. Так что ищите причину и не грейте мне голову. — И он сложил руки на груди.

— ЭКГ без патологии! — уже не сдерживаясь, рявкнул я. — Да и, может быть, вы мне объясните, где связь между спиной и сердцем? — ядовито добавил я. Случившееся совсем недавно в палате цесаревича прочно отошло на второй план. Даже казалось, что все эти события не десять минут назад происходили. Будто прошло уже по меньшей мере несколько дней, а то и недель.

— Будем разбираться, — отстранённо проговорил Глеб Леонидович, подключая к нашему больному уже давно заряженный инфузомат.

Давление снова начало потихоньку падать, и он не стал дожидаться развития коллапса. — Хорошо, хоть реаниматолог на месте, — промелькнуло у меня в голове. Хотя куда бы он делся! Какая бы причина ни была, сейчас это исключительно его пациент.

Немного подумав, я прошёл в диспетчерскую.

— У нас палатный рентген есть? — поинтересовался у Анечки. Инфаркт не инфаркт, но тромбоэмболию лёгочной артерии всё-таки надо исключить.

— Есть, — кивнула Анечка. — Его уже разогрели. Бычков ждёт и уже спрашивал, нужен он здесь или может домой идти.

— И где он? — я осмотрелся по сторонам, но так и не обнаружил нашего рентген-лаборанта.

— У себя. Так я его зову вместе с аппаратом? — спросила Анечка деловито. И, не дожидаясь от меня подтверждения, рванула из кабинета за Бычковым и его аппаратом.

Вернулись они на удивление быстро, так быстро, что даже Михаил Борисович не сумел сбежать. Он уже привык ничего не делать, потому что я на удивление очень качественно прооперировал Великого князя, а тут на тебе, работать заставляют! Нет, если бы у Кротова было что-то явно хирургическое, то Миша не выделывался бы, ему бы клятва не дала. Но никто из нас понятия не имел, что происходит с этим мужчиной, который всего-то жаловался на боль в спине, а фельдшер ещё с утра подозревал почечную колику.

— Давайте головной конец поднимем, а то так не очень удобно, — меланхолически проговорил Бычков, настраивая аппарат, который он лично прикатил. — Его можно двигать? — немного запоздало поинтересовался он.

— Понятия не имею, — Глеб бросил ещё один злобный взгляд на Мишу и повернулся к кушетке. — И как эту древность поднимать?