Рука, обнимающая мой живот, двигается и запутывается в волосах, поднимая мою голову вверх, пока спина не выгибается дугой, а кожу головы не начинает покалывать.

Он направляет в меня свою пульсирующую эрекцию, наполняя меня тянущей болью, к которой не знаю, привыкну ли когда-нибудь. Напряжение в животе превращается в нарастающее давление, когда он начинает медленно входить и выходить из меня.

Что-то жесткое обвивается вокруг моей шеи, впиваясь в кожу.

Ремень.

Он поворачивает руку, и ремень сжимает мое горло, оттягивая голову еще дальше назад. Два пальца проникают мне в рот, когда он сильнее тянет за кожаный ремень на шее.

— Оближи мои пальцы, как ты облизываешь мой член.

Послушно я провожу языком по всей длине пальцев, мое дыхание хрипло прорывается сквозь тугую петлю ремня на шее.

Его пальцы исчезают, но толчки усиливаются по мере того, как он погружается в меня. Еще один оборот ремня, и воздух почти выходит из моих легких.

Я позволяю своим бедрам выгибаться, и он толкается в меня, пока прерывисто вздыхаю. Пальцы, которые только что были у меня во рту, теперь прижимаются к дырочке моей задницы, и он толкает их в меня.

— Ты бы умерла за меня. Я бы убил за тебя. Мы идеальная пара, птичка, — он затягивает ремень как раз в тот момент, когда давление начинает вырываться из меня. Моя киска сжимается, а тело замирает в поисках воздуха.

Он стонет и дергается рядом со мной, и я чувствую, как его сперма обжигает меня глубоко внутри. Звезды вспыхивают перед глазами, меня сотрясает волна за волной сокрушительного освобождения, которое усиливается, когда я делаю глубокий вдох из-за ослабленного ремня. Ремень падает на матрас подо мной, а его руки сжимаются вокруг моих бедер. Мои локти подкашиваются, когда он развязывает галстуки на моих запястьях, и я падаю. Меня даже не волнует, что я чувствую, как пряжка впивается в меня. Боли не ощущаю, только эйфорическое тепло его тела, накрывающее меня.

Все еще находясь глубоко внутри меня, он прижимает меня спиной к себе, и мы лежим, тяжело дыша на смятой постели.

Его усы касаются моего уха, когда он слегка покусывает шею. Одна из больших рук опускается на мою грудь, и со вздохом он шепчет: — Моя.

Я уже много лет испытываю проблемы со сном, с тех пор, как убили мою жену. Но больше нет. Просыпаясь в объятиях с Натальей, чувствую себя так, будто мне снова двадцать. Отдохнувшим. Полным сил. И твердым как камень.

Мои внутренние споры о том, стоит ли ее будить, заканчиваются, когда на тумбочке звонит телефон.

— Да, Иванов?

Он скоро поймет, что его дочь уже несколько недель у меня.

— Босс, вы свободны сегодня утром? — в голосе слышится спокойствие, но каждый слог отдает паникой.

— Да. Можешь приехать на завтрак в восемь.

Наталья ворочается во сне, и ее дыхание меняется. Не лучший способ разбудить ее — звонок от отца.

— Хорошо. Спасибо, босс.

Телефон с грохотом падает на гладкую поверхность.

Черт.

Она поворачивается ко мне, потираясь сосками о мои ребра.

— Это был тот, о ком я думаю? — она хлопает своими зелеными глазами и улыбается. Ее ногти медленно прочерчивают дразнящие линии по моей груди, и член подергивается, когда она лениво обводит пальцем по одной из моих татуировок.

Это успокаивает гнев, который угрожает разгореться во мне.

— Он будет здесь через час. Я попрошу повара принести тебе завтрак. Чем дольше мы сможем поддерживать этот фарс, что ты пропала, тем больше на него будут оказывать давление.

Отодвигая одну из ее длинных медных прядей с лица, я прижимаю ее к себе, чтобы осмотреть тусклый след, который портит ее идеальную шею.

— Черт. Прости, малышка. Похоже, папочка вчера немного переборщил.

Мой большой палец не сглаживает этот след, но она подставляет щеку, когда я ласкаю ее.

— Я ни о чем не жалею. В какой-то мере, мне хочется, чтобы меня похищали каждый день, — ее губы изгибаются в озорную улыбку.

Она дьяволица, и я люблю ее за это.

Притягивая ее к себе, погружаюсь в долгий поцелуй, прежде чем с тяжелым вздохом вылезти из постели.

— Мне нужно быть готовым. Оставайся здесь, в своей клетке, маленькая птичка. Обещаю, однажды ты снова сможешь свободно летать.

— Я согрею для тебя постель, — переворачиваясь, она поднимает свою голую задницу и игриво покачивает ею, бросая на меня взгляд через плечо.

— Ты сведешь меня в могилу, — прижимаю ладонь к одной из ее идеальных ягодиц и ухожу, довольный тем, что отпечаток моей руки будет доказательством права собственности на эту прекрасную задницу.

Звонкий смех доносится за мной в ванную, пока я стараюсь успокоить свой член.

Его густые седые брови нахмурены, когда он наливает виски в свой кофе и делает глоток, при этом скорчив гримасу.

— Ты уверен, что не хочешь перекусить? Или сразу решил начать с чего-то крепкого с утра пораньше?

Только с тех пор, как здесь появилась Наталья, я стал есть дома. Она умеет разбудить во мне аппетит.

— Нет, спасибо. Дело касается моей дочери, — руки Иванова дрожат, когда он крутит чашку на дубовом столе. Не думаю, что когда-либо видел его таким бледным.

— А, мне было любопытно, нашел ли ты ее. Уехала тусоваться в Майами?

Последний кусок колбасы с яйцами, и я сыт. Откинувшись на спинку стула, внимательно наблюдаю за его реакцией, не переводя своего пристального внимания.

— Нет. Хотелось бы, — он проводит большим пальцем по краю чашки, прежде чем сделать еще один большой глоток. Я замечаю, как его глаза нервно скользят за мое плечо, туда где стоят мои телохранители.

Я хотел быть готовым. Это хорошая привычка — включать их во все свои дела. Это делает их присутствие менее заметным, в те моменты, когда они мне действительно нужны.

— Ее нашли, но она снова пропала. В южной части города, — темные глаза поднимаются и встречаются с моими. Он выглядит осунувшимся с тех пор, как я видел его в последний раз. — Мне нужно найти ее. Это очень важно. И я хотел бы попросить тебя помочь в ее поисках, — напряженные скулы и побледневшая кожа показывают мне, как тяжело ему было просить об этом.

Услуги в нашем деле обходятся дорого.

Я складываю руки перед собой, когда откидываюсь на спинку стула.

— Девушки ее возраста сходят с ума. Скорее всего, она скоро вернется. Почему это так важно?

— Ну, э-э, — губы сжимаются, и он ерзает на стуле. — Я, возможно, пообещал ее.

Вот оно.

Я позволяю своему лицу изобразить удивление.

— Пообещал ее? Кому?

— Это не имеет значения, босс. Мне просто нужно…

Наклоняясь вперед, я понижаю голос.

— Кому, Иванов? Это имеет значение.

Я понимаю, что не оставляю ему иного выбора, кроме как признаться сейчас.

— Антону Косковичу, — его глаза опускаются, а плечи поникают. Он похож на побитую собаку.

Мои руки сжимаются в кулаки, и я позволяю себе это.

— Что, черт возьми, с тобой не так? Что они тебе пообещали?

— Я сделал это ради тебя, босс! — он вскидывает руки и откидывается назад. — Они предложили перевезти больше продукции, и я просто подумал, что это поможет нам, возможно, расширить охват в Москве, — руки опускаются на подлокотники кресла. — Они даже предложили мне шанс переехать туда и возглавить дистрибуцию.

Ублюдок. Они предложили ему отличный вариант возглавить собственный бизнес.

Теперь я знаю, куда девается весь мой пропавший товар. Он переправляет это дерьмо в Россию для себя.

— Я никогда не просил об этом.

Мне приходится напрячь все силы, чтобы не всадить ему пулю в лоб прямо сейчас. Может быть, я задушу его голыми руками.

Размышляю о том, как я собираюсь убить его, в течение нескольких минут, пока он извивается под моим холодным взглядом.