— Об этом им надо было думать раньше, чем начинать грабить и убивать, — упрямо возразил Гусунь.

— В попытке принимала участие только семья старосты. Знал ли об этом кто-то ещё, мы не можем судить. Вполне возможно, и нет. А от нашей жалобы пострадают все. Включая женщин, стариков и маленьких детей.

— Значит, такова их судьба. Те, кто подчиняются негодному начальству, разделяют его преступление.

— Вот как? — мастер Хэн внимательно посмотрел на него. — А вот представь на мгновение, что кто-то из командования Янгуаня действительно оказался бы изменником. А может, и представлять не надо — тот, кто дал Мэям снять копию с бирки, совершил измену. И как, ты считаешь справедливым пострадать с ним за компанию, при том, что ты ничего даже и не знал? Может, мне стоило подождать, пока вы все умрёте, и только потом начать вас выкапывать?

Гусунь прикусил губу. Это был удар ниже пояса.

— Эти люди ведь тоже мстят, — добавил мастер Хэн. — За причинённые им заклинателями обиды и несправедливости. Причинили Мэи, а страдаем мы. Нельзя равнять все пальцы на руке по одной длине. Вот станешь императором, сможешь насаждать справедливость сколько захочешь, однако помни — рыба гниёт с головы. Я не считаю, как иные особо упёртые последователи Кун-цзы, что при добродетельном правителе и все жители немедленно потянутся за ним, но всё же доля правды в их рассуждениях есть: заботься о народе, не дери с него три шкуры, не озлобляй, и подавляющее большинство подданных будут счастливы мирно растить свой рис, не ввязываясь ни в какие преступления. Сперва надо призвать к ответу распоясавшиеся кланы, сейчас они — главный источник зла. Вернее, их святая убеждённость в своей исключительности и в том, что им должны все, а они никому и ничего.

— Думаете, я стану императором? — спросил Гусунь, чтобы что-то сказать.

— Во всяком случае, ты можешь попытаться. Сам видишь, что творится, так что поддержку ты себе найдёшь. Если захочешь, конечно.

— А если не захочу?

— Тогда ты можешь вернуться в Янгуань и продолжить службу, словно ничего не случилось. Перспективы у тебя неплохие, Доу Сюй тебя уже заметил. Покажешь себя, станешь уважаемым человеком.

— Так вы меня в покое и оставите.

— Я — оставлю. За кого другого, правда, поручиться не могу. Так что, если тебе совсем-совсем не хочется, лучше повернуть обратно прямо сейчас.

Гусунь хмыкнул, и дальше они пошли в молчании. Обратно, разумеется, никто из них не повернул. Спустя некоторое время мастер Хэн сказал:

— Ладно, попробую взлететь.

Гусунь остановился и с интересом смотрел, как заклинатель вытаскивает меч из ножен, кладёт на воздух, вскакивает на лежащее плашмя лезвие и взмывает вверх. Если Хэн Линьсюань и испытывал какие-то трудности с полётом, внешне это никак не проявлялось. Поднявшись над верхушками деревьев и сделав круг, мастер Хэн спустился вниз и завис в воздухе перед Гусунем.

— Забирайся, — сказал велел. — Встань за мной и держись за меня. Сперва полетим низко и медленно, а там посмотрим, как пойдёт. И, ради всех богов, не шевелись!

Гусунь кивнул, вскочил на дрогнувший меч и взялся за пояс заклинателя. Земля поплыла назад, мимо замелькали ветви кустов и стволы деревьев. Сперва мастер Хэн действительно летел довольно медленно, держась прямо над дорогой, но постепенно начал забирать выше, а полёт ускорялся. И если бы Гусунь был сейчас один, он не удержался б от восторженного клича. Он действительно летит! Вернее, они летят. Как птицы! Одно из доступных только заклинателям преимуществ, ради которых Гусунь когда-то и пустился в трудный путь из Линьаня в Линшань. Но мечта рассыпалась прахом, и Гусунь решил, что никогда не испытает того, что доступно совершенствующимся, в том числе и это чувство полёта. И вот свершилось!

Конечно, лететь одному и самому управлять мечом было бы ещё лучше. Но следует быть благодарным Небу и за то, что есть.

Первый полёт продлился примерно четверть стражи. За это время они успели долететь до опушки и оказаться над полями другой деревни. Сворачивать к ней, правда, не стали, расположившись на отдых на холме у небольшого храма, посвящённого богу дождя Юйши. Мастер Хэн признался, что нести двоих ему тяжело, однако после короткого отдыха они снова взмыли в воздух, наконец-то свернув восточнее. Так и проделали весь путь до вечера короткими перелётами, перемежающимися столь же коротким отдыхом.

— А сколько человек можно унести на одном мече? — праздно полюбопытствовал Гусунь, когда они разжились в одной из деревень едой и, больше не горя желанием пользоваться гостеприимством местных жителей, расположились перекусить за околицей.

— Честно говоря, не знаю, — мастер Хэн пожал плечами. — Должно быть, зависит от силы заклинателя. Но я никогда не слышал, чтобы кто-то брал больше, чем одного пассажира. Да и на одном мече больше троих не поместится.

— Я слышал, что великие заклинатели могли увеличивать оружие в размерах. Это правда?

— Кто их знает. Всё может быть.

Гусунь смачно откусил от купленной вместе с жареными лепёшками груши, в очередной раз удивляясь мастеру Хэну, точнее, тому, с какой лёгкостью тот признавался в своём невежестве. Трудно было представить, чтобы кто-то другой из знакомых наставников ответил бы так же. Даже известный своей прямотой и честностью Доу Сюй.

Торной дороги и, хвала богам, стоящего на ней постоялого двора они достигли к вечеру. За это время они приноровились к совместному полёту, и Гусунь научился на поворотах наклоняться вместе с заклинателем в нужную сторону, что значительно увеличило и скорость, и маневренность. Лететь было куда быстрее, чем ехать верхом. И восторг от такого способа передвижения и не думал проходить.

Может, если он станет императором, завести себе ездовых заклинателей?

Что ни говори, а лететь было куда привычнее и удобнее, чем молодцевато гарцевать в седле. Или трястись в повозке. И, будь на то воля Линьсюаня, только так бы он и путешествовал. Но у Гусуня не было своего летающего меча, а потому при первой же возможности Линьсюань обзавёлся скакуном — ещё в Цзюяньцзине, куда, сбежав из Янгуаня глухой ночью, прилетел на рассвете, как раз к открытию рынка. Здесь, на севере, на границе степей, лошадей было если не в избытке, то, во всяком случае, заметно больше, чем в южных краях. Так что купить коня можно было достаточно свободно, если, конечно, ты благородный человек, которому закон не запрещает владеть столь статусным животным.

Хорошо, что Доу Сюй не знал, куда именно отправился его шисюн, и не имел достаточно людей на мечах, чтобы обшарить всю округу. А то ведь по воздуху догнать лошадь — раз плюнуть.

Так Линьсюань получил новый опыт — коневладельца и путешественника верхом. Во всех исторических и фэнтезийных романах и фильмах, которые Линьсюаню-Андрею доводилось читать или смотреть, лошади казались родом автомобилей, быть может, лишь чуть более сложным в обслуживании. Их седлали утром, их ставили в стойло вечером, на них преодолевали расстояние из точки «а» в точку «б», и всё — большого внимания взаимоотношениям человека и его транспортного средства никто не уделял. Ну, разве что, если герою доводилось ночевать в чистом поле, а не там, где лошадь можно отдать слугам и забыть, упоминалось, что коней чистили, купали и пускали пастись. Что ж, автомобиль тоже нужно мыть и заправлять бензином. Ну, ещё лошадь могла потерять подкову, и тогда приходилось искать кузнеца, чтобы её перековать — так и у машины может спустить шину, и не каждый умеет самостоятельно ставить запаску.

Науку чистить и седлать свою лошадь Линьсюань более-менее освоил, когда ему показали, как это делается. Казалось бы, что ещё нужно для счастья?

Но ни в одном, мать его, ни в одном грёбаном романе не сказано, что делать, если одним прекрасным утром эта чёртова скотина вдруг решает, что ей и в стойле хорошо, и наотрез отказывается выходить! Да ещё и кусаться начинает при попытке её оттуда всё-таки вытащить. Гусунь тогда изрядно повеселился, а вот едва не лишившемуся пальца Линьсюаню было не до смеха. Как-то он до сих пор не задумывался, какие у лошадей крупные зубы и с какой силой они способны эти зубы сомкнуть. Гусунев скакун, впрочем, тоже однажды отличился: сунул зачем-то голову в бочонок, испугался и принялся с бочонком на голове вслепую метаться по двору — еле поймали. Кого-то едва не сбил с ног, что-то перевернул и растоптал… Гусуню тогда пришлось извиняться и обещать возместить ущерб, всё равно, впрочем, выплаченный из кошелька Линьсюаня.