Ладно. В любом случае идти в пещеру Гусунь не собирался. Либо у неё дурная слава, либо туда всё-таки придут, не могут же местные не знать собственные укромные уголки. Задумка была спрятаться где-то рядом, чтобы не попасться на глаза возможным поимщикам, зато самому быть в курсе, если они всё же появятся. Но с таким же успехом можно спрятаться недалеко от дороги, у оврага. Рискованно, да… Но переться через густой лес, рискуя куда-нибудь свалиться, выколоть себе или заклинателю глаз торчащей веткой, и оставить ясно видимые следы в виде сломанных кустов и клоков одежды и волос рискованно не меньше. Тащить тело по дороге было тяжело, по лесу станет ещё тяжелее. Так что Гусунь плюнул. Сгрузив свою ношу у какого-то ствола, он налегке направился искать подходящее место для импровизированного ночлега. Таковое нашлось в яме у старого выворотня. На дне скопились высохшие листья и немного щепы, было сыро, но довольно мягко, и сразу их тут не увидят. Кое-как устроив безмятежно дрыхнущего заклинателя, Гусунь сел рядом, невоспитанно вытянул ноги, размял ноющие плечи и руки, укрылся плащом и положил на колени меч.

Жаль, что он, собираясь в путешествие, не взял с собой лук. Если будет погоня, то наверняка с огнём, и выцеливать их в темноте издалека стало бы сплошным удовольствием.

Однако погони всё не было и не было, хотя иногда Гусуню казалось, что откуда-то доносятся голоса. Но, возможно, дело было в разыгравшемся воображении и обычных звуках ночного леса. Время от времени налетали порывы ветра, и, хотя стенки ямы и торчащие вверх корни от них частично прикрывали, но всё равно Гусунь ёжился. Да и без ветра наваливался холод. Осень в разгаре, скоро десятый месяц и Праздник зимней одежды, уже и ночные заморозки могут быть. Плащ спасал в движении, но когда сидишь неподвижно — пробирает, а Гусунь ещё, когда тащил мастера Хэна, незаметно успел взмокнуть. Подув на стынущие руки, юноша плюнул ещё раз и принялся ножом и руками копать яму для костерка.

Удовольствие выгребать руками холодные комья земли, чувствуя, как грязь коркой покрывает ладони и забивается под ногти, было то ещё, но земля оказалась мягкой, и справился он довольно быстро. Потом пришлось встать, вылезти из импровизированного логова и поискать хвороста. Мелкие ветки у упавшего дерева, должно быть, местные забрали уже давно, пришлось ободрать уцелевшую кору, наколоть щепок да обкорнать один из кустов. Огненный талисман послужил одновременно огнивом и трутом, так что скоро в яме весело заплясали невидимые со стороны язычки пламени, послав вверх волну тепла.

Гусунь сел, скрестив ноги, наклонился над костерком, впитывая тепло лицом и руками. Казалось, что внутри расправляется что-то, ранее скукожившееся от холода. Жизнь стала почти терпимой. Время уже явно перевалило за полночь, и в какой-то момент Гусунь поймал себя на том, что клюёт носом. Нет, так нельзя, если и он заснёт, они станут полностью беззащитными. Пришлось встать и походить, но поселившаяся в голове сонная муть никуда не делась. Гусунь поднял глаза к тёмному небу. Хоть бы тучи рассеялись — тогда можно было бы по звёздам определить, сколько осталось до рассвета.

Но тучи рассеиваться и не думали, поскрипывали под ветром стволы деревьев, с шуршанием теряя листья. Совсем рядом ухнула сова. Огонь почти погас, юноша подбросил в него коры и щепок, снова сел и яростно потёр лицо руками. Потом пощипал себя за уши: где-то слышал, что помогает. Но то ли и это надо делать умеючи, то ли тот человек нёс что попало, как дурень, толкующий сны. Красный цветок в яме притягивал взгляд, и Гусунь сгорбился над ним, позволив себе на мгновение бездумное созерцание изменчивого огня.

Проснулся он от того, что кто-то тряхнул его за колено. Гусунь вскинулся, хватаясь за меч и дико озираясь по сторонам: заснул, заснул как последний лентяй, так ведь и голову проспишь! Но рядом никого не было, кроме мастера Хэна. Именно он, приподнявшись, потряс Гусуня, и теперь глядел на него всё ещё мутным, но разумным взглядом. Было уже светло, хотя так и не разошедшиеся тучи, закрывшие небо ровной серой пеленой, делали утро серым и тусклым.

— Что случилось? — спросил мастер Хэн. — Где это мы?

— В лесу.

— Спасибо, господин очевидность, — мастер Хэн с кряхтением сел. На щеке у него отпечатался контур устилавшего дно ямы мусора. — А как мы здесь очутились?

— Я вас сюда принёс.

— Зачем?

— Чтобы нас не убили, — Гусунь потёр ноющую шею.

— Кто? — мастер Хэн поморгал, потряс головой и провёл по лицу ладонями. — И за что?

Вид у него всё ещё был одурелый, гуань на макушке перекосился, в спутавшихся волосах торчали веточка и ошмётки листьев, одежда помялась, и Гусунь, глядя на него, чуть не прыснул. Сам он, впрочем, едва ли выглядел лучше. Огонь в яме давно погас, и даже пепел уже не дымился.

— За то, что мы заклинатели. То есть, вы заклинатель, а я при вас. Деревенские подсыпали нам в вино снотворного, но я его не пил, вот и не заснул.

Заклинатель хмурился, пока Гусунь пересказывал события прошлой ночи, так, словно всё ещё сомневался в реальности происходящего. Когда юноша закончил, он снова тряхнул головой:

— М-да. Кто бы мог подумать. Слушай, у тебя нет воды? Очень пить хочется.

— Тут недалеко ручей, — Гусунь осознал, что тоже хочет пить. И есть. Из еды у них, кажется, оставались остатки позавчерашней лепёшки, если только заклинатель не отдал её птицам. А вот вода была совсем рядом.

Они молча напились и умылись, прогоняя ледяной водой остатки сна. Мастер Хэн критически оглядел своё отражение в ручье, потом полез в цянькунь за гребнем, снял гуань и принялся приводить себя в порядок. Гусуню, распущенных волос не носившему, поправлять причёску было не нужно, так что он предпочёл немного размяться. Всё-таки спать сидя — не лучшая идея. Н-да… Хреновый из него вышел сторож. Караулить ночами приходилось и раньше, но в крепости на посту стоишь, можно ходить и разгонять дрёму. А в разъездах через стражу или две тебя сменят.

— Вернёмся за лошадьми? — спросил он, закончив. Орудовавший гребнем мастер Хэн поднял глаза:

— Думаешь, это хорошая идея?

— Увидев вас, они наверняка испугаются.

— Именно, а со страху и собака кидается на стену. Если они решат, что терять им уже нечего, и нужно любой ценой избавиться от свидетелей… Не уверен, что смогу справиться с толпой. Даже если она будет вооружена только вилами.

Гусунь подумал, что вилы в умелых руках могу стать весьма грозным оружием.

— Тогда вы можете встать на меч?

— Наверное, могу, — Хэн Линьсюань отложил гребень и принялась скручиваться волосы в пучок. — Но в ближайший час не рискну. Голова до сих пор дурная. Помоги-ка…

Через палочку благовоний они были готовы. Из деревни за это время так никто и не появился. Трудность состояла в том, что им нужно было на восток, а Гусунь, спасаясь от возможной погони, отправился на северо-запад. Но поскольку решено было не возвращаться, они двинулись по дороге дальше, решив, что когда мастер Хэн придёт в себя достаточно, попробовать всё-таки долететь на мече.

— До Инчжоу тут есть какие-нибудь города? — спросил Гусунь, когда они молча прошли около ли.

— Вроде бы есть, только надо взять южнее. А что?

— Надо сообщить властям, что здесь завелись разбойники.

— Уж сразу и разбойники? Судя по твоему рассказу, грабители они не самые опытные. Вероятно, мы первые их жертвы. Несостоявшиеся.

— Почему не состоявшиеся? Лошадей они у нас увели. А первые не значит последние.

— Едва ли в эти края часто забредают заклинатели, тем более поодиночке. А они ведь ненавидят именно заклинателей.

— И что же? Это не даёт права на грабёж с убийством, даже если мы окажемся единственными.

— Гусунь, — мастер Хэн вздохнул. — Ну, вот представь, подадим мы жалобу. И как отреагируют власти? Тут и за меньшее жгут, убивают, отправляют в рабство и на каторгу целыми деревнями. Мы живы, здоровы. Уничтоженная деревня — не великовата ли цена за двух лошадей?