Ибо мы живем над Эксидеем в доме, носящем название Эссендьера́. Странное слово, его происхождение объясняли по-разному, причем все объяснения были не очень правдоподобными. Прапрадед моей жены, Антуан Пуке, нотариус из Сент-Орс, сын Леонара Пуке, нотариуса из Ангуасс (какое прекрасное название для романа — «Нотариус из Ангуасс»!), купил этот старый замок, вернее, небольшую дворянскую усадьбу в местном стиле, считавшуюся национальным достоянием. Этот самый Пуке женился на Жанне де Борегар, девушке из дворянской семьи, связанной узами родства с бывшими владельцами усадьбы. Что-то во всем этом наводит меня на мысль о драме, похожей на сюжет «Заложника» Клоделя[70], но точными сведениями я не располагаю. Позже дед моей жены построил, на том же поросшем лесом холме, большой дом в стиле 80-х годов девятнадцатого века, не особенно красивый, но довольно удобный.

Эксидей расположен в самом сердце белого Перигора; дело в том, что Перигоров по меньшей мере три: наш, чьи пейзажи напоминают лимузенские; черный Перигор, славящийся дубовыми рощами, где растут трюфели, под городом Сарла, и Перигор в районе Бержерака, совсем рядом с Жирондой, где виноградники отливают медью. Я люблю все три Перигора, и каждое лето, когда друзья приезжают погостить на несколько дней в Эссендьера, с удовольствием совершаю вместе с ними семейное паломничество к этим местам. У нас, как у настоящих туристических агентств, есть свои традиционные маршруты, и мы никогда не устанем наслаждаться восторгом очередных гостей при виде древних красот.

Наши любимые уголки? Прежде всего, Брантом и замок Бурдей. Брантом, город, построенный вокруг аббатства, вытянулся по берегам самой очаровательной из всех наших рек — заросшей Дронны, чьи воды перебирают и переплетают длинные податливые пряди водорослей. В Бурдей есть два замка: один, очень старый, представляет собой средневековый донжон; второй, дворец в стиле Возрождения, был построен Жакетом де Монброном, сенешалем Перигора, для приема Екатерины Медичи, которая объезжала Францию и соизволила включить Бурдей в список своих остановок. Построить дворец ради одной ночи — вот поистине перигорское гостеприимство! Самое замечательное, что королева, изменив маршрут, так никогда и не воссела на трон в золоченом зале, не возлегла на ложе в алькове, украшенном резным деревом. Печальная история, полная грустных уроков. Сколько замков возводим мы в сердце своем ради той (или того), кто не придет никогда!

А теперь отправимся в черный Перигор. Там нам нравится город Сарла и все, что вокруг него. Всем ли известно, что Сарла — один из лучше всего сохранившихся средневековых городов в нашей стране? От «Фонаря Мертвых»^{3} до здания суда, от собора до изящного дома Ля Боэси, даже на самых узких и извилистых улочках здесь стоят только старинные особняки с резными дверями, с ажурными балконами, окнами со старинными переплетами. Впервые увидев Ратушную площадь и потрясающие здания вокруг нее, я воскликнул: «В этих декорациях надо играть Мольера!». И этот крик, подобно обету, был услышан. Каждый год великолепные труппы играют в Сарла не только Мольера, но и Шекспира, Расина, Жана Ануя[71] и Федерико Гарсиа Лорку[72] перед всем городом. И все вокруг — и знаменитые замки Бейнак, Кастельно, Фейрак, Монфор, и древнее поселение Дом возле городских стен — настоящие сокровища этой долины.

И, наконец, наполовину жиронский Перигор. Наша цель — замок Монтень, вернее — «Монтань», то есть «Горный», ведь он стоит на вершине небольшой горы, которой и обязан своим именем. Пожар разрушил старинный замок, но от него осталось то единственное, что имеет для нас значение: башня, в которой находилась библиотека Монтеня. Там ничего не изменилось. На балках под потолком еще можно прочесть мудрые изречения на греческом и латыни, выбранные хозяином этого дома, и увидеть маленький закуток, откуда он слушал мессу. С террасы открывается прекрасный вид на виноградники, спокойные, счастливые, и, кажется, такие же безмятежные и исполненные мудрости, как и «Опыты», и их автор, вобравший в себя самую суть Перигора.

Подъезжая к Онфлеру[73] со стороны Граса, открываешь для себя все самое нормандское, что есть в Нормандии. Дороги, окаймленные высокими густыми кустарниками, проложены в низинах, и создается впечатление, что едешь по тенистому зеленому коридору. Своей невероятной пышностью растительность обязана плодородной почве, омытой солеными водами и напоенной дождями. Внезапно перед глазами возникает окруженная великолепными вязами церковь Нотр-Дам-де-Грас, известное место паломничества. В это утро мы подъехали в тот момент, когда у входа собирались мальчики и девочки в белых одеяниях. Как живо и как невероятно красиво смотрелись эти дети перед старинной часовней оригинальной формы: с куполом над входом и маленькой башенкой-колокольней! Мы поднялись на соседний холм, на вершине которого возвышался крест, и перед нами открылось все устье Сены. Небо было серым; море — пепельно-розовым; вдали виднелся окутанный туманом мыс Эв. Родившиеся в Нормандии неизменно предпочитают «мокрое солнце туманного неба» и «зеленый, как трава» Ла-Манш синим, мерцающим золотыми искрами волнам Средиземного моря.

Художники полюбили Онфлер за поэтичную атмосферу, красоту холмов, очарование старых жилищ. Здесь родился Буден[74], живописец, прославивший песчаные берега Нормандии. На ферме Сен-Симеон, у матушки Тутен, он собрал целую группу художников, писавших устье Сены, — ведь сен-симеонская школа имеет не меньше прав на существование, чем барбизонская. Здесь жили Йонгкинд[75], Моне[76], Коро[77], и многие, многие другие. «О! Сен-Симеон! — говорил Буден. — Об этом жилище можно было бы написать прекрасную легенду… Сколько людей прошло через него, и сколько знаменитостей, начиная с меня…». Свои излюбленные сюжеты — прелестные силуэты женщин в кринолинах, стоящих группками на берегу моря, — Буден искал на Трувильском пляже[78], но портом его приписки был Онфлер.

Это очень старый порт. Спускаясь к этому чудом сохранившемуся городу со стороны Граса, можно судить о его былом процветании по красоте набережных и домов. Только очень богатые и могущественные судовладельцы могли построить поразительную церковь Святой Екатерины — целиком деревянную, с двумя нефами, совершенно одинаковые своды которых представляют собой две перевернутые лодки. Сразу видно, что церковь строили корабельные плотники; в ней соединяются роскошь пламенеющей готики и простота ладьи викингов.

Восхищения заслуживают и высокие узкие дома, окружающие гавань. Крытые шифером, с выступающими вперед верхними этажами, они тесно прижимаются друг к другу, как дома на набережных Амстердама. Таким образом порты, где все стремятся жить поближе к кораблям, пытаются захватить наверху еще немного места, которого им не хватает на поверхности земли.

Слава этого порта восходит к очень далеким временам. Небольшой залив между двумя заросшими лесом холмами (Грасом и Вассал ем), устье широкой реки, долина небольшого ручья (Клер), мелкая бухта, удобная стоянка — все это благоприятствовало мореходству. Как было не поддаться искушению построить здесь военный порт! В XII веке Онфлер окружали крепости, впрочем, довольно бесполезные из-за двух нависавших над ними холмов. От этих укреплений осталось одно красивое строение — здание наместничества. Вход в гавань защищали две башни, подобные тем, что до сих пор сохранились в Ла-Рошели и в Сабль-д’Олонн. Но ни башни, ни укрепления, ни форты не помешали англичанам четырежды захватить город. Английский гарнизон стоял здесь до 1450 года. В XV веке военная история Онфлера завершилась; в XVI веке началось время великих мореплавателей.