Взвыли трубы, ударили цимбалы, и вошел Иисус. За ним шли новообращенные и почетные граждане. Орм как в оцепенении прошел через процедуру обетов, символического обрезания (у всех троих крайняя плоть была удалена при рождении), молитв и, наконец, торжественной трапезы в большом зале в университете. Его счастье было омрачено сомнением. Правильно ли он поступает? Не увлекла ли его волна эмоций? Но ведь в этих вопросах всегда последнее слово за сердцем, а не за разумом.

На следующий день он подвергся почти столь же ошеломительной церемонии, но здесь у него никакой неуверенности уже не было. Их с Гультхило поженил сам Иисус. Мистита — свадьба — была торжественно-серьезна, но последующий праздник — куда как живым. Арамейское слово «мистита» изначально означало попойку, я именно таковой она и была. Орм был уверен, что она разошлась бы еще сильнее, не присутствуй на ней Иисус. При нем никто не стал шутить на тему о брачной ночи жениха и невесты или напиваться до бесчувствия. Когда же он ушел, пир пошел круче, но новобрачные тоже долго за столом не засиделись. Мать Гультхило хотела рассказать Орму о своей дочери, но та поцеловала ее со словами: «Мама, он все про меня знает», — и новобрачные улизнули.

Они поехали в коттедж на берегу озера в соседней пещере и залезли в постель без промедления. В шесть утра изможденного Орма разбудило верещание телевизора. Он поднялся и подошел, пошатываясь, к телевизору. Появилось лицо Надира Ширази.

Он еще ничего не успел сказать, как Орм понял, что новости плохие. От горя черты лица иранца стали еще резче.

— Мне позвонила Мадлен час назад. Она сказала, что хочет наложить на себя руки. Я стал ее отговаривать, но она бросила трубку. Я не успел добраться до дома — ты же знаешь, я остался у Бронски — как она уже вогнала себе нож глубоко в сердце. Прости, что я так рано звоню, но… я думал, тебе надо сказать.

Он расплакался. Орм подождал, пока глубокие разрывающие душу рыдания чуть утихли, и сказал:

— Мы приедем как сможем быстро. Но ехать далеко…

— Хфатон пошлет за тобой воздушную лодку.

Через пятнадцать минут Гультхило с Ормом прибыли в больницу. Там в вестибюле их уже ждали Бронски, Ширази, Хфатон и доктор-крешиец Давид бен-Исхак.

— Ты ведь говорил, что она мертва! — сказал Орм.

— Так и было, — ответил Надир. — Но раны залечили, сердце запустили вновь, и она жива.

— Но кислородное голодание мозга… Они когда доставили ее в больницу?

— Десять минут назад. А мертва она была не меньше получаса. Но врач «Скорой помощи» сразу поместил ее в криокамеру, как только они прибыли. И все равно…

Орм подумал, что теперь она станет идиоткой, растением. Стоило ли стараться? И тут пришла мысль об Иисусе. Сможет ли он восстановить мозговые клетки?

Отведя в сторону Бронски, Орм задал ему этот вопрос. Француз ответил:

— Не было необходимости просить его прийти. Прежде всего, все восстановления, которые можно сделать даже с его помощью, были сделаны. Не забывай, Ричард, их медицина может куда больше нашей. Но насчет мозга — да, там есть необратимые изменения. Тут даже он не помог бы. Есть потери, которые может вернуть лишь Создатель.

— Что именно?

— Память. Погибло много клеток, хранящих информацию. Их можно восстановить, но информация погибла навсегда. Это будут пустые контейнеры, ждущие наполнения.

— А Лазарь? Он был мертв три дня и воскрешен Иисусом, и был таким, как раньше.

— Ты все еще не улавливаешь разницы между Иисусом историческим и Иисусом из Евангелий. Труп, три дня разлагавшийся в том жарком климате, никто оживить не мог бы. Это легенда из тех, что появились после смерти Иисуса или даже при его жизни. Просто фантазия, типичная для рассказов о необычайных людях тех дней.

Бронски сказал правду. Мадлен выжила, и тело ее было здорово, и разум так же остер, как и прежде. Но, очнувшись, она считала себя двенадцатилетней девочкой, живущей в доме своих родителей в Монреале. Доктора, предвидя что-то вроде этого, накачали ее успокоительным, чтобы смягчить шок. Что с ней произошло, она сможет понять лишь через много времени — или никогда.

Что узнал Орм о Марсе? Очень мало из того, что хотел, хотя и это, как ни смотри, было тоже не много, и куда больше, чем мог предвидеть или даже вообразить.

Даже понимая, что марсиане — евреи, он каждый день натыкался на что-нибудь, что удивляло его или сбивало с толку.

Одной из причин для этого было твердое понятие о том, что есть еврей. Однако чем дольше он жил на Марсе, чем чаще понимал, что, хотя он и гордился отсутствием предубежденности, ее в нем было больше, чем он думал. Или скорее это была даже не предубежденность, а незнание. Хотя между ними трудно провести грань.

Пусть марсианские евреи не были, да и не могли быть идентичны земным, в основе своей сходство было. Эти две линии иудаизма разделились две тысячи лет назад. Те, кто остался на Земле, глубоко погрузились в сотни языческих сообществ. Язычники оказали на евреев глубокое воздействие, как бы ни старались те сохранить свою идентичность — физическую, умственную и духовную.

— Евреи, осевшие в давние времена в Китае, — рассказывал Бронски, — стали в конце концов неотличимы физически от монголоидных гоев. Они и большую часть еврейского наследия растеряли. А евреи, жившие в гетто Рима, хотя и сохранили свою религию, стали во многих отношениях итальянцами. Им не удалось избежать усвоения многих из аспектов местной культуры. Этого и следовало ожидать. Где бы ни селились евреи, такое происходило всегда, да без этого они бы и не выжили. Но евреи из римских гетто даже выглядеть стали как итальянцы.

Я от многих евреев слышал объяснения, почему так много итальянских евреев похожи на итальянцев, а голландские евреи — на голландцев, а сефарды — на испанцев или португальцев, а йеменские евреи — на арабов Они это приписывали защитной мимикрии. Такое объяснение смешно и ненаучно. Они просто не хотят признать, что как-то, как бы ни пытались они сохранить свою «расовую» чистоту, языческие гены все же проникали. Частично это можно списать на изнасилования, но главной причиной все же был адюльтер. Конечно, поток генов шел в обе стороны, и у многих антисемитов есть еврейские предки.

Евреи, особенно набожные, такое объяснение даже и рассматривать не хотят. Не знаю уж почему. Во всю их историю их же собственные пророки обрушивались на свой народ за блуд с гоями. Если воспользоваться более точным и менее эмоциональным словом — «за смешение генов». Ты ведь читал Библию и знаешь, о чем я говорю.

Но Бронски еще и заметил, что в этом не было опасности для сохранения еврейской идентичности, которая базировалась на чистоте не «расовой», а религиозной. Как бы там ни было, а по еврейскому закону ребенок, рожденный еврейской матерью, считался евреем и воспитывался как таковой. Правда, ему часто приходилось терпеть стыд и насмешки, и его могли не допустить на молитву в Храм.

— Это не особенно было важно, — добавил Бронски, — поскольку после семидесятого года от Рождества Христова уже никакого Храма не было, как не было его во время вавилонского пленения. Но я отклонился от темы как обычно. Впрочем, такие отступления не менее интересны, чем главная тема.

Этнические группы усваивали чужую культуру, общаясь с другими группами. Но что для язычников было просто культурным обменом, для ортодоксальных евреев считалось грязью, мерзостью, злом.

— Со своей точки зрения, они были абсолютно правы. Как они могли остаться евреями — Избранным Народом Господа, если оставят свою веру, если забудут хоть один из законов Моисея? Даже изменить хоть буковку в этом законе — значит дать змею просунуть ногу в дверь? — Бронски улыбнулся: — Это если бы у змея были ноги Ладно, нос. А вот марсианские евреи были изолированы не только от своих братьев на Земле, но и от языческих обществ. Они не перенесли ужасных преследований, как евреи Земли, и не подвергались соблазну пойти по путям языческим. Им совершенно непонятны оттенки и эмоциональные ассоциации, Связанные со словом «еврей» у слишком многих гоев, да и у самих евреев тоже.