Бронски пожал плечами:

— А о чем еще думать? Мы ничего не можем, кроме как следовать курсом наших… гм… хозяев. И вообще меня интересуют подобные вопросы.

— Да? Меня тоже, только когда у меня время есть!

Бронски огляделся и криво усмехнулся. Орм рассмеялся:

— Понял, что ты хочешь сказать! Что у нас еще есть, кроме времени, да? Ладно, давай я тебя спрошу. Может ли правоверный еврей смотреть телевизор?

— Есть в Израиле ультраортодоксальная группа — «Нетурай Карта». Ее члены отказываются иметь телевизор или смотреть его, а также слушать радио, кстати. Они утверждают, что истинными евреями остались в мире лишь они, и даже не признают Израиль как государство. Но такие фанатики почти исчезнувший вид, и просто ортодоксы смотрят на них с ужасом — или с жалостью. Да, ортодоксальные евреи смотрят телевизор, хотя и не в шаббат. Но вот как бы марсианские евреи не оказались аналогом земных из «Нетурай Карта», хотя это и сомнительно.

— Эти люди живут здесь уже около двух тысяч лет, — заметил Орм. — Они же не могли не измениться за это время. Ведь даже твои суперортодоксальные евреи не побивают камнями пойманную на прелюбодеянии женщину и не выкалывают глаза человеку, который кого-нибудь ослепил?

— Да, я бы не ожидал такого. Моисеевы законы строго применялись, когда древние евреи были кочевыми племенами — вроде диких бедуинов. Законы эти были по-варварски жестоки, но необходимы для поддержания порядка и сохранения веры. Сейчас они нам кажутся дикарскими, но по сравнению с другими современными им были даже гуманными. Когда же евреи осели в Палестине и стали цивилизованными, то смягчили букву закона духом гуманности в соответствии с требованиями среды и времени. Еще за сто лет до рождения Иисуса побиение камнями за прелюбодеяние было отменено.

— Но Иоанн говорит — помнишь? — что, когда Иисус был во храме, книжники и фарисеи привели к нему женщину, уличенную в прелюбодеянии. Они сказали, что по закону Моисея эту женщину надлежит побить камнями, и спросили, что он по этому поводу думает. Они хотели поймать его в ловушку и обвинить в нарушении Закона. А теперь ты говоришь, что это неправда?

— Такое могло быть на самом деле, — ответил Бронски, — только не в Иерусалиме. Наверное, этот случай произошел в Галилее, где жители были более консервативны в вопросах религии — по крайней мере в определенных ее аспектах — и могли побивать камнями прелюбодеев, если это делалось без привлечения внимания властей. Закон же гласил, что прелюбодейка должна быть доставлена в Иерусалим на суд. Там она должна была пройти испытание горькой водой, и если не выдерживала его, то подвергалась наказанию, но уж никак не побиению камнями и вообще не смертной казни. Скорее всего ее ждал принудительный развод и позорное возвращение в родительскую семью.

Правда, еврейская культура Марса развивалась без чуждого влияния две тысячи лет. И нельзя ожидать, что ее развитие шло параллельно земной.

— Без чуждого влияния? — переспросил Орм. — Ты что, голову мне морочишь? А крешийцы? Придумай что-нибудь более чуждое — они ведь даже не люди!

— В смысле физиологии — нет. В других отношениях, насколько я могу судить по нашему короткому знакомству, они куда больше люди, чем многие на Земле.

Бронски, не вставая с кресла, наклонился в сторону Орма и сцепил руки.

— Мне вот что с ними непонятно. У них две тысячи лет назад была куда более развитая технология, чем у подобранных ими людей. На самом деле они были более развиты, чем мы сейчас. То есть они были превосходящей расой. Людям крешийцы должны были казаться богами. В крайнем случае — ангелами. И потрясение для людей должно было быть огромным. Они просто онеметь должны были от шока.

Любое влияние могло идти только в одну сторону — от крешийцев к людям. В самом деле, что могли земляне предложить крешийцам? Мы знаем, что крешийский стал общим языком для крешийцев и людей. Греческий и арамейский сохранились, но лишь в научной среде, а иврит — язык богослужений. Этого можно было ожидать.

Бронски откинулся на спинку кресла, но руки не разжал.

— Следовало бы также ожидать, что религия низшей расы — не морщись, я говорю лишь в том смысле, что люди сильно отставали в технике и в знании, — так вот, эти низшие должны были подпасть под мощное влияние высших. Как это случалось в истории: любая примитивная культура либо исчезала, либо коренным образом изменялась при встрече с технологически развитой цивилизацией Запада. Это не совсем точно, поскольку восточная цивилизация также вынуждала менее развитые общества бежать, погибать или меняться. И люди Востока не были ни на волос менее жестокими, корыстолюбивыми или невежественными, чем люди Запада…

— Не читай мне лекций, — попросил Орм.

— Извини. Я говорил, что люди должны были бы полностью ассимилироваться. Но этого не случилось. Почему? Не потому ли, что крешийцы имели дело с правоверными евреями, которые в вопросах религии страшно консервативны и крайне упрямы? Ведь это случайность, что крешийцы подобрали людей этой группы. Я, конечно, не говорю, что евреи — единственные, кто упрямо цепляется за свою религию. Вот парсы, например. Они…

— Тебя опять занесло, Аврам. Слушай, все это интересно, но давай держаться сути дела.

— Хорошо. С другой стороны, даже если евреи должны были отказаться принять религию крешийцев, буде таковая у тех имелась, зачем крешийцам, не принадлежащим даже к виду Homo Sapiens, опережающим в своем развитии евреев на тысячи лет в науке и Бог еще знает в чем — зачем было крешийцам принимать иудаизм?

— Христианство.

— Это еще надо доказать. Эти люди — иудеи, верующие, что Иисус есть Мессия. И термин «христианство» в данном случае не подходит.

По крайней мере, я так думаю. И все же невероятно, чтобы крешийцы обратились в веру, которая для них то же самое, что для нас какая-нибудь религия древнекаменного века. Да и в иудаизме того времени было много элементов, действительно взятых из палеолита. Кремневые ножи при обрезании, пищевые табу, восходящие к дописьменным и древним культурам… Орм покачал головой:

— Тебе бы быть ученым раввином.

— Мой отец был.

— Хорошо, на счет чего ты относишь обращение крешийцев?

— Вот это и надо узнать.

Из телевизора раздался голос. Орм повернулся и увидел на экране Хфатона. Он обратился к Авраму, и тот, не в силах скрыть удивления, что-то быстро ответил — за последнее время он лучше стал говорить по-гречески.

Аврам сообщил:

— Он спросил меня, женаты ли Мадлен и Надир. Я ответил, что у Надира есть жена, но у Мадлен супруга нет. Он, кажется, расстроился, но почему — не сказал.

— А какая им разница? Бронски скривил рот.

— Могу только догадываться, но не хочу. — Он встряхнул головой. — Нет, даже думать не хочу!

На следующий день Орм заговорил, едва только учителя успели войти:

— Почему вы спрашивали, женаты ли Ширази и Дантон?

Шестерка удивилась — пленник говорил по-гречески.

Хфатон ответил на том же языке, и Орм ничего не понял. Он узнал у Бронски, как произнести по-гречески его вопрос, но теперь снова должен был обратиться к французу. Но задать вопрос он хотел сам, чтобы произвести впечатление и показать, что вопрос важен.

Крешиец обменялся с Бронски несколькими фразами, и Бронски сообщил по-английски:

— Они предположили, что Дантон и Ширази женаты, найдя их в корабле наедине. Но в первую ночь в своих апартаментах они спали в разных комнатах. Было предположено, что у женщины менструация, и потому она нечиста. Однако следующую ночь они спали вместе, и не было свидетельств, что у женщины кровотечение.

Прислали женщин ее осмотреть, и они установили, что прошлой ночью она имела сношение. Стали спрашивать мужчину, но он слишком слабо знает иврит и, по-видимому, ничего не понял. Или, говорит Хфатон, нарочно притворился непонимающим.

Как бы там ни было, а вчера вечером Хфатон вызвал нас и спросил о них. Я сказал им правду, но, если бы заподозрил, что им нужно, я бы соврал. Хотя это все равно не помогло бы — они бы в конце концов разобрались.