— У меня другие планы на жизнь, — выдыхаю, кое-как справившись с потрясением. — Обещаю, вы не пожалеете о том, что пошли мне навстречу.

Словно в подтверждение моих слов звучит негромкий пронзительный «мяу». Подарок пришлось выбирать во Франции. Доставили мне его незадолго до регистрации рейса с чипом, паспортом и со всеми нужными прививками.

— Ой, а что у вас там? Котёнок? — оттаяв, Вера Владимировна заглядывает в окно переноски. — Господи, какой милый. Ника будет в восторге. Она об этом давно мечтала. Все уши нам прожужжала. Никак не могли решиться завести животное в доме.

— Это потому что у некоторых на котов аллергия, — бурчит Кэтрин и сразу же переходит к делу: — Царевич, план действий такой: мы сейчас поднимаемся с тёщей наверх, а ты через минут десять дуй за нами. Ну, типа мы с Верой не при делах. В общем, всё в твоих руках. С Анькой не ругайтесь сильно. Знаю, что придётся бить посуду, но кому-то надо быть мудрее.

— Кэт, спасибо тебе большое за помощь, но с этой минуты вы больше к нам не вмешиваетесь. Ладно?

— Ладно — пожимает плечами Кэт. — Наше дело за Никой смотреть, а вы можете хоть поубивать друг друга. В переносном значении, конечно же. Идём, Вера. Чувствую, надвигается армагеддец. Не захочет Анька обратно лететь. Туго тебе придётся, Царевич, но я уверена, ты справишься…

***

«Справлюсь, конечно же...» — думаю об этом, а грудь полностью сковывает жгучим напряжением. Руки сами тянутся за сигаретами. Закуриваю. Делаю пару затяжек. Во рту начинает горчить. Вспоминаю о встрече с ребёнком и машинально швыряю окурок в урну.

— Черррт…

Не то, чтобы у меня не было практики общения с детьми. Я прекрасно помню, как росла моя младшая сестрёнка Лиззи. Мне приходилось заботиться о ней, пусть и нечасто. Иногда мы вместе проводили время за игрой. Разговаривали. Читали сказки. Но тут другое. Речь идёт о моей дочери, о которой я ни сном ни духом. И вдруг случайно узнаю.

Такое, мать вашу, недопустимо скрывать! Но ровно три года и семь месяцев Анна молчала и прятала её от меня.

Безумие какое-то.

Я, блять, тоже хорош. У меня под носом все эти годы лежала информация. Возьми, да посмотри! Задумайся! Но каждому из нас, видимо, было проще всё это время притворяться слепым, немым, глухим и бесчувственным.

Кому я сделал лучше, отпуская её? Кому она сделала хуже, скрывая от меня ребёнка?

Эмоции настолько накалились, что затмили обоим разум. Усложнили нам жизнь.

Тогда я не был готов к серьёзным отношениям. Сегодня Анна не готова меня прощать.

Какой-то гребаный замкнутый круг, который впору разорвать.

Захожу в лифт. В кармане вибрирует телефон. Один предупредительный короткий гудок от Кэтрин. За ним прилетает смс:

«Арс заявился. Анна не одна. Прошу тебя, не дури при ребёнке. Не настраивай девчонок против себя!»

— Вот дерьмо… — выцеживаю сквозь зубы. Уже знаю: предстоящий мужской разговор ни к чему хорошему не приведёт. И хоть последнее слово должно быть за Анной, в этот раз никаких поблажек я ей не дам. Не дождётся. Она и так многого меня лишила. Я хочу принимать активное участие в жизни своей дочери и точка!

Обдумывая, как лучше поступить, нажимаю в лифте нужный этаж. Не бить же ему морду на глазах у ребёнка. Я в отеле едва сдержался, сейчас же меня так и подмывает схватить парня за шкирку и спустить с лестницы.

Когда вдавливаю кнопку звонка, я уже настолько взвинчен, что меня изрядно потряхивает. Я всё ещё не могу переварить и принять тот факт, что Энни принадлежит другому. Перед глазами крутится всё тот же убийственный порнофильм. Этот кретин как будто трахал не её, а меня. Да, это жизнь. Я всё понимаю и принимаю, но мне, сука, почему-то слишком больно об этом вспоминать. Я сам оттолкнул её. Вынудил найти мне замену. Осознаю, но легче от этого не становится. Я по-прежнему сгораю от ревности, как грешник на адовом костре. Нутро ядом обволакивает. Прожигает до мозга костей.

Моя она. Моя девочка и точка!

Всегда была только моей.

— Проходите, — открыв мне дверь, встревоженная Вера Владимировна указывает рукой куда мне следовать.

Секунду медлю, пробегаясь взглядом по небольшой прихожей. Внезапный короткий ступор сковывает моё тело прочными оковами, но стоит мне уловить в глубине квартиры звучание детского голоса, как вся эта нерушимая бетонная оболочка трещит по швам и отваливается от плеч.

Рваный глоток воздуха, и я буквально срываюсь с места. Ноги сами несут меня к дочери. Никогда в жизни я не был так растерян, как в данную секунду.

Какая она, моя Ника?

На фотографиях видел совсем маленькой. Сейчас, должно быть, её не узнать. Выросла принцесса. Щебечет, как взрослая. Голос такой звонкий, до мурашек пробирает. Жаль, не знает об отце.

— Как думаешь, Боженька папу мне скоро подарит?

Анализируя речь трёхлетнего ребёнка, глохну от ударов собственного сердца.

Оно стучит как оголтелое.

Вот-вот лопнет от напора эмоций.

Они разорвут меня изнутри!

Дойдя до залы, торможу у двери. Как только замечаю девчонок, присущее мне самообладание и выдержка рушатся будто стены высотки при мощном землетрясении. Осыпаются к ногам многочисленными обломками. Впиваюсь в девчонок затуманенным взглядом. Здесь одни. Обе. Мои. Не в силах пошевелиться, отрывисто тяну кислород.

— Скоро, милая, скоро… — задыхается Энни, привставая с колен. Находит сотовый, порывается кому-то звонить. Но вызов нажать так и не решается. Швыряет мобильник обратно.

Дочь. У меня есть дочь.

Такая же красивая, как её мать.

Моя Ника... Принадлежащая богу... Доминика Святославовна, мать вашу!

Моя родная плоть и кровь.

Очередная огненная волна осознания взмывает от желудка к горлу, выжигая в бронхах последний кислород. Едва не теряю равновесие. Почувствовав, как почва уходит из-под ног, беру себя в руки. Принципы стискиваю в кулаках.

Царевна сидит на полу ко мне спиной. Дочь, прикусив кончик язычка, усердно трёт салфетками её щёки. Хрупкая такая, нежная, очаровательная девочка с кукольным личиком, с голубыми, как блюдца, глазами. Настоящий ангел во плоти. Наша с Энни общая копия. Нереально не влюбиться. Не прилагая усилий, она крадёт моё сердце с первой секунды…

Затаив дыхание, изучаю её лицо и не могу вычленить чьи-то конкретные черты. Она похожа на нас обоих. У неё красивые золотистые длинные локоны. Умилительная задумчивая улыбка. Милые ямочки на розовых щёчках. Длинные пушистые реснички. Но хмурится Ника точь-в-точь как я. Этого у неё точно не отнять. Моя девочка! Моя! Об обратном и речи быть не может.

Осознаю это, и дыхание перехватывает в который раз. Сердце, как взбесившийся механизм, начинает сбивчиво тарахтеть, когда в памяти всплывает её зачатие:

— Господи, ты меня сейчас порвёшь... — скулила Энни, дрожа подо мной. Сама напросилась, но не выдержала первой нагрузки. Не осилила.

— Уже порвал, — рычал я, потому что выдержка моя висела на волоске. Невозможно сбить целку и оставаться спокойным. Хотелось разогнаться и до упора. Быстро, ритмично вколачиваться в тугую плоть. Чтобы звёзды сыпались из глаз. Анна была такая тесная и горячая, словно запретный плод. От неё капитально сносило крышу.

— Потерпи немного. Я закончу быстро.

— Мне больно, Итан! Ты огромный и это совсем не в кайф. Адски больно! Слезь с меня! Пожалуйста…

Её внутренняя истерика только разжигала во мне страсть, но я боялся навредить. В какой-то момент пожалел, что связался с ней.

— Замри! — приказал ей перед тем, как выдернуть себя из шелкового плена. — Не сжимай меня. Кончу, могут быть последствия для обоих. Я без резинки. Помнишь?…

Теперь же, глядя на эти «последствия», получаю колоссальный всплеск эндорфинов. Не знаю, почему так происходит. Ребёнок от любимой женщины — самое, что ни на есть, чудо чудесное…

Я ведь не прикасался к дочери. Впервые её вижу. Но та энергия, которая от неё исходит, она пронзает всё моё тело с головы до пят. Насквозь. Вынуждает мою ауру сиять ослепительно белым светом. Когда же, наконец, Ника вскидывает на меня заинтересованно-изумлённый взгляд, все мои чувства разом вспыхивают как самая большая в мире рождественская ёлка.