Откуда?

Что за…?

Аха… да этого не может быть. Бред какой-то. Она родила? Когда???

— Эн? — с вдохом загоняю в лёгкие кол. Сердце, слетев с катушек, приступает выламывать грудину. Замедленно перевожу на неё озадаченный взгляд, стирая с лица молочные брызги.

Мозг заторможенно возвращается к работе. По отрывкам выуживаю из него информацию. Раскладываю по полочкам:

Эн: «…У меня к тебе просьба. Больше никогда не вспоминай при мне отца Доминики. При ней, тем более. Всё давно в прошлом. И то, как он поступил… Такое не прощают…»

Эн: «Божжжеее, два сапога пара…»

Я: «Ты о чем?»

Эн: «Ни о чем...»

Я: «С кем ты меня сравнила, Эн?»

Эн: «Ни с кем»

Кэт: «Итан?»

Голос ребёнка в трубке: «Какой Итан? Тот, который царевич?»

Кэт: «Я тут за соседским ребёнком присматриваю» — напугано.

Я: «…платье безнадёжно испорчено. Я его порвал…»

Кэт: «Ну вашу ж мать! Прям два сапога пара…»

Я: «Вы издеваетесь? С кем вы меня постоянно сравниваете? Кто такая Никушка? О какой Доминике вчера шла речь?»

Снова чертова врунья Кэт: «Что? Эээммм… Итан? Алло? Алло! Я тебя не слышу! Итан? Связь пропадает. От черт! Алло? Алло! Ты меня слышишь?»

— Объяснишь, чтобы я не чувствовал себя дебилом?

В глаза ей смотрю. Прямой взгляд Царевна не выдерживает. Отводит свой. И мне это абсолютно не нравится.

Что Анна, что Кэтрин — обе мстят за прошлое, терзают своими недомолвками, издевками, трусливыми отмазками. Обе что-то скрывают.

У меня на почве недосказанности внезапно начинает развиваться слишком богатое воображение.

Отвожу пять процентов на вероятность того, что ребёнок мой, хоть я и не кончал в неё. Всегда был осторожен. Но ведь прерванный половой акт никаких гарантий не даёт, поэтому прикидываю примерный возраст Доминики. Ей, должно быть, года три.

Не уверен, что трёхлетние дети питаются грудным молоком, но и не исключаю такую возможность. Отношу этот случай, скорее, к очень редкому, практически невероятному явлению. Остальные девяносто пять процентов накидываю какому-то мудаку, с кем Анна могла забеременеть после нашего разрыва. Возможно её дочке всего несколько месяцев от роду, отсюда и наличие молока в груди.

С отцом девочки Царевна явно не в ладах. Запрещает о нём вспоминать. Даже при маленькой дочери. Из этого следует, что её гражданский муж им точно не является. Не имеет к ребёнку прямого отношения. Есть кто-то третий, кого она яростно ненавидит. Или ребёнок всё-таки мой? И ненавидит она меня.

Твою мать… Каким же демоном я был одержим, чтобы наломать столько дров…

От кого ты родила, Энни? Каким образом прикажешь пробраться к тебе в голову? Как узнать правду, прочесть твои мысли? Как прочувствовать все твои пережитые эмоции? Если бы Ника была моей дочерью, неужели бы ты солгала мне?

С кем возится Кэтрин, пока ты отдыхаешь на острове?

Ребёнок явно не годовалый. Отлично складывает слова в предложения. Или действительно соседский? Тогда с чего бы ему интересоваться мной? Зачем соседскому ребёнку знать моё имя? В трубке я отчётливо слышал голос девочки.

Мозг закипает от нескончаемого потока мыслей. Меня резко бросает в жар. Из-за глубокого вдоха грудную клетку разрывает на куски.

«Царевна родила дочь…» — оглушительным набатом стучит по темени. — «Родила ребёнка, а я ничего об этом не знал…»

— Эн, почему ты молчишь? Тебе нечего мне ответить?

— Ты не дебил… — с губ Анны слетает тихий, дрожащий шёпот.

Она поспешно запахивает халат на груди. Неуклюже выбирается из под меня. Ползком на четвереньках покидает балкон. Я не делаю ничего, чтобы ей помешать. Всё ещё нахожусь в каком-то подвешенном состоянии. Не выходит прийти в себя.

— Просто тебя это никоем образом не касается, — фыркает, поднимаясь на ноги около шкафа с одеждой.

«Меня не касается?» — мысленно возмущаюсь, глядя на то, как она роется в вещах. Находит какой-то сарафан, швыряет его на кровать. — «Да если бы Доминика оказалась моей дочерью, клянусь, я был бы безумно счастлив!»

— Эн, после того, как ты открыла мне душу, меня касается всё! Абсолютно всё, что связано с тобой и твоим ребёнком!

Пробую подняться следом за ней, но координация тела впервые подводит. Падаю навзничь, резко выдыхая из лёгких воздух. Одолевает внезапная мышечная слабость. Мозг же, наоборот, усиленно пытается найти недостающие пазлы для общей картины.

Почему? Почему я раньше не открыл гребаное досье?

Почему не поинтересовался собранной на неё информацией?

Мне столько сил и бабла пришлось потратить, задействовать нужных людей, чтобы в итоге два с половиной года заниматься самовнушением. Вот же кретин!

— Да неужели? — отреагировав на мои слова гневным выкриком, Царевна возвращается к дверям, ведущим из номера на балкон. Припечатывает к полу убийственным взглядом. Какое-то время молчит и шумно дышит, напоминая разъярённую дракониху. Ту, у которой едва не стащили единственное яйцо.

Замечаю, как трепещут крылья её носа. Как тяжело вздымается грудь. Как сжимаются маленькие ладошки в кулаки. Её лицо мгновенно краснеет от ярости. Если бы могла дышать огнём — сожгла бы, к чертовой матери.

— Душу я открыла тебе не сегодня, — поправляет меня дрогнувшим голосом. — Почему ты мне не сказал этих слов четыре года назад? Когда они мне были нужны, как глоток воздуха. Почему не вернул меня тогда? Так легко отпустил, будто только и ждал того момента! Теперь, спустя столько лет, ты врываешься в мою жизнь и предъявляешь какие-то нелепые требования? С чего бы? Я не хочу ничего менять. Доминика моя дочь. Ты не имеешь к ней никакого отношения. Тебе лучше уйти, Итан.

Заставив своё тело подняться, тут же пересекаю разделяющее нас пространство. Оттесняю её вглубь номера, наступая на разбитый планшет. Анна вздрагивает от хруста стекла, неприятно морщась.

— Эн, я допустил чудовищную ошибку. Больше такого не повторится. Скажи мне, кто отец твоего ребёнка? — взяв её аккуратно за плечи, пытаюсь выяснить архиважный вопрос.

— Ты его не знаешь, — судорожно вздыхает, сбрасывая с себя мои руки. — Я не хочу о нём вспоминать. Мне неприятна эта тема. После нашего расставания у меня был неудачный роман. Я пыталась тебя забыть с другим мужчиной.

— Как давно вы расстались? — оградив себя от эмоций, стараюсь не давить интонациями. Мне важно услышать от Энни правду. Расположить её к себе. Вернуть утраченное доверие.

— Три года назад. Он бросил меня беременной. Дал денег на аборт. Ещё вопросы будут? — соединяя наши взгляды, Эн едва сдерживает слёзы. Решаю притормозить. На какое-то время взять вынужденную паузу.

— Значит.., не моя? — задаюсь риторическим вопросом, на секунду выпадая из реальности.

Душа наполняется ощущением пустоты.

— Нет. Не твоя, — Царевна ставит точку, огорчая ещё больше.

— Эн? — на миг задерживаю дыхание, заостряя внимание на внутренних инстинктах. — Если бы Ника была моей дочерью, ты бы призналась мне в этом?

— Итан, она не твоя дочь, — всё также упрямо. — Уходи, пожалуйста. Я хочу побыть одна. Ты меня до смерти напугал. Я чертовски устала. Не вынуждай меня вызывать охрану. Тебе ведь скандалы ни к чему. Я подумаю насчёт ужина. Ладно?

— Я приду в семь, — констатировав факт, по привычке сверяю часы. — Оденься теплее. Вечером на пляже прохладно.

Анна

Божжжеее, что я творю???

У меня свадьба на носу, а я снова наступаю на те же грабли!

Неужели мало шишек с ним набила? Мало настрадалась? Мало наплакалась? Да мне с лихвой хватило!

Итан тоже хорош. Сумасшедший! Прям маньяк какой-то озабоченный.

Знала, что он отчаянный, но чтобы до такой степени… Никогда бы не подумала.

Ладно, был бы шестнадцатилетним подростком, которому захотелось покуражиться. Но мужику четвёртый десяток доходит, а он рванул с места в карьер!

Ради чего?

Чтобы опять устанавливать свои порядки в моём маленьком устаканенном мире? Он потерял это право четыре года назад! Когда отрёкся от меня. В тот день даже небо вместе со мной рыдало. Безбожно заливало землю водой. Злился гром. Сверкали молнии. День нашей последней встречи едва не превратился во Всемирный потоп.