— Спасибо, — хмуро произносит он, продолжая меня прожигать своим гневным взглядом.

— И смотреть на меня вот так не надо! — меня в буквальном смысле передергивает от этой всей ситуации.

— Как так? — складывает руки на груди.

— Вот так, как ты сейчас смотришь. Влад, я воспитываю Сашу уже много лет. Поверь, лучше меня этого ребёнка не знает никто. И в советах посторонних я не нуждаюсь.

— Я не посторонний. Я его отец, — снова смотрит на меня, как на корень зла.

— Будь ты хоть трижды ему биологическим отцом, но ты пока что чужой для него человек. И тебе придётся заслужить право стать ему по-настоящему родным человеком!

— Извини, я не хотел тебя обидеть. Но мне всё равно не нравится, что он один, без присмотра находится длительный период времени.

— Мне тоже много чего не нравится, но для того, чтобы выжить, пришлось чем-то жертвовать!

— Ладно. Давай оставим этот разговор на потом, — пресекая дальнейшие разборки, строго предлагает Владислав. — Сейчас надо решить, что нам делать дальше.

— Сань, я дома, и я не одна! — говорю с порога, бросая сумочку на консоль. — Пальто можешь повесить сюда, — подаю Владу вешалку.

— Спасибо, — кивает, снимая верхнюю одежду.

На улице настоящая метель. Боюсь, если так пойдет дальше, то через пару часов машину Влада придётся откапывать.

— Добрый вечер, — в коридоре появляется Сашка с книгой под мышкой. Он бросает недовольный взгляд в сторону Влада и тут же мрачнеет.

— Ты чего смурной такой? Случилось что? — снимаю ботинки и отставляю их в сторону.

— Нет. Все в порядке. Просто ты не говорила, что к нам гости придут, — недовольно бурчит сын.

— Эээм… Просто я случайно встретила Влада на улице и пригласила к нам на ужин, — безбожно вру я, убеждая себя, что эта ложь исключительно во благо.

— Там такой снег валит, кошмар просто, — мужчина натягивает фальшивую улыбку.

Перевожу взгляд на Владислава и вижу, что он растерян. А я, между прочим, предупреждала его, что он Саше не понравился. Но он настойчиво повторял, что хочет видеть сына.

— Кошмар просто, — эхом повторяет Санька и разворачивается в сторону комнаты.

Что это вообще такое? Кто мне скажет, где находится та черта, которая разделяет детский протест и первое подростковое хамство?

Я провожаю Влада в гостиную, а сама зову Сашу:

— Сыночек, можно тебя на пару слов?

— Даш, — мужчина ловит меня чуть выше локтя. Тепло его руки проникает сквозь тонкий трикотажный свитер. От неожиданности я замираю на какой-то миг. Сама не знаю, почему я так реагирую на такой простой жест.

Ой, ладно, Дарья, прекращай врать сама себе. Всё ты прекрасно знаешь. Каждое его касание работает, как индивидуальная машина времени для тебя.

Я вспоминаю, как волновалась перед каждой нашей встречей. Боялась, что все поймут мои истинные чувства к нему. Поэтому всегда тушевалась и старалась держаться подальше в нашей общей компании. А на самом деле я больше всего на свете хотела прижаться к крепкой юношеской груди. Хотела, чтобы он меня обнял и никогда больше не отпускал. Ой мамочки, а сколько ночей подряд я представляла, как мы с ним… Так. Всё. Пора заканчивать с этими воспоминаниями. А то я сейчас потеку, как шарик мороженого на яблочном штруделе. Мы давно уже другие и нечего вспоминать былое.

— Не ругай его, — говорит он одними губами.

Молча киваю.

Сашка недовольно плетётся на кухню. Я жду, пока он зайдёт и закроет за собой дверь.

Это впервые, когда мой сын ведет себя так вызывающе по отношению к малознакомому человеку.

— Это что такое было? — понижаю свой голос до шепота. — Разве я тебя так воспитывала?

— Зачем он пришел? — подозрительно сощуривает глаза сын.

— Он мой друг. И пришел, потому что я его пригласила.

— Угу. Друг. Как же… — зло произносит он.

О, Боги! Неужели это начинается тот самый пубертатный период, о котором пишут в книжках по анатомии? Или, может, на него так повлиял наш развод с Виктором?

— Александр, ты ли это? Я не узнаю тебя, сын! — возмущенно развожу руками.

— Мама, я тебе уже говорил, что этот человек мне не нравится.

— Почему? Он что, тебя как-то обидел? — складываю руги на груди, пытаясь выяснить истинную суть его плохого отношения к Владу.

— Нет. Просто не нравиться и всё, — насупившись, отвечает он.

— Мне твой друг Макар тоже не нравится. Но я как-то терплю его. И прошу тебя сделать то же самое. Просто прояви немножко терпения и, возможно, Влад раскроется для тебя с какой-то другой стороны. Или причина кроется в чем-то другом?

— Ни в чем, — фыркает он.

— Вот и прекрасно, — расправляю плечи и поправляю волосы. — Через час будем ужинать. А пока постарайся вести себя так, чтобы мне не пришлось краснеть за тебя.

— Хорошо. Тогда я буду сидеть в комнате до тех пор, пока он не уйдет, — фраза разрывается над моей головой словно бомба.

Не думала я, что всё будет настолько трудно.

Влад

Впервые в жизни, сидя за столом, я чувствую себя словно между молотом и наковальней. Точнее, между сыном и Дарьей. Сейчас между ними происходит не просто диалог, а настоящее столкновение двух таких разных и в тот же момент похожих миров. Я стараюсь держать баланс между чувствами к сыну и ответственностью перед Дарьей.

Левой пяткой ощущаю, что впереди меня ждут нелегкие дни.

Саша то и дело спорит с матерью. Из него так и прет собственное мнение, и он, как ошалелый, защищает свою точку зрения.

Диву даюсь, как же он на меня сейчас похож!

В свою очередь Даша все время осаживает сына и высказывает свое понимание вещей.

Я понимаю, что в этом семейном споре мне необходимо выступать Швейцарией. То есть придерживаться нейтралитета, чтобы не оказаться виноватым во всех смертных грехах. И мне снова хочется покурить.

— А бабушка говорит…

— Мне всё равно, что говорит твоя бабушка. Я твоя мать, и ты должен слушать и слышать в первую очередь меня, а не всяких там родственников.

Напряжение растет, словно электричество в воздухе перед грозой.

Мои внутренние мысли переплетаются с происходящим за столом. Я осознаю, что нужно найти правильные слова, чтобы выровнять ситуацию и примирить их:

— Все-таки какое вкусное у тебя вышло жаркое, — говорю первое, что приходит в голову. Хотя нет. Вру. Первыми туда приходят маты, но я сдерживаю себя, как могу.

Даша оглядывается на меня с некоторым раздражением, а Сашка подрывается с места:

— А он пускай вообще уйдет от сюда!

— Александр! — подлетает с места Дарья.

Вижу, как она обижено поджимает губы и вдруг ловлю себя на мысли, что я бы сейчас с удовольствием прижался к ним.

— Почему ты вообще сюда пришел? — резко спрашивает Саша. Взгляд его напряженно фиксируется на мне.

— Как ты смеешь так разговариваешь со взрослыми? — срывается Дашин голос.

— Я тебе больше не нужен? — чуть не плача спрашивает сын. — Тебе он нужен? — показывает в меня пальцем.

Взгляд Дарьи встречается с моим, и я вижу в ее глазах мучительную боль. И осознаю, что мне лучше действительно сейчас просто уйти. Так будет лучше для всех. Особенно для Сашки.

Демонстративно вытягиваю руку и смотрю на швейцарские часы на своём запястье:

— Уже половина восьмого, — говорю, пытаясь смягчить обстановку. — Мне действительно пора, — встаю из-за стола и иду в сторону выхода.

— Всего доброго, — насмешливо фыркает Саша.

Даша молча выходит за мной в коридор, а Саша уходит к себе в комнату.

— Извини, что так получилось. Я не понимаю, что с ним происходит.

— Серьёзно⁈ — смотрю на нее с легкой иронией. — Ты что, действительно не видишь, что это обычная ревность?

— Ревность?

— Самая что ни на есть. Это то патологическое чувство жадности, которое не лечится. Он тебя ко мне приревновал!

— Глупость какая! — всплескивает руками Дарья.