…Говорят, два разумных человека всегда сумеют договориться. И это похоже на правду. Но вот вопрос, никто не знает, что будет, если один из них окажется разумнее другого.

Гораздо, страшно, несоизмеримо разумнее.

Вот мы и сделаем попытку ответить на этот вопрос.

____________________

На черепе стояла свеча, череп лежал на столе. Другого света не было.

– Вы знаете, что при одном вашем виде у меня останавливается обмен веществ? Условный рефлекс, ничего не могу с собой поделать.

Эльф сидел, откинувшись затылком на стену, словно отдыхал. Он молча смотрел из полумрака, как я освобождаю себя от верхней одежды и закатываю рукава рубашки. Я мечтал об этой минуте весь день. Оставшись без обеда и завтрака, я рисовал в своем воображении, как буду всё делать, с разных ракурсов и в неожиданных вариациях. Нетрудно было догадаться, что заглянул он в этот забытый посреди леса стабуларий не просто проезжая мимо. Когда-то здесь вкусно кормили и громко смеялись. Теперь на столе и подоконниках лежал слой пыли. Я начал ломать сваленные у камина сучья, готовясь разжечь огонь.

Эльф молчал. Он молчал так долго, что мне стало интересно, как долго он в такой позе может просидеть.

– Составите компанию? – спросил я, расставляя на столе походную посуду и раскладывая горячее мясо под свежей зеленью.

– Конечно, – сказал он.

Эльф забрался рукой под стол, доставая оттуда свой сверток. У меня моментально всплыла в памяти одна старая сплетня, что, если пить то, что пьют эльфы, можно растягивать время на свое усмотрение, смотреть на него со стороны, мять и тискать, как пластилин.

– Я рад вас видеть, – сказал я.

Эльф улыбнулся.

Лучше бы он этого не делал. О том, насколько все плохо, догадывался даже я, но я еще мог делать вид, что трудности лишь временные, что общими усилиями, если не сдаваться и стиснуть зубы, можно что-то исправить. Один бывший «морской котик» из тех самых, кто пытался что-то исправить, говорил, что когда все плохо, лучше жить тем, когда все будет хорошо, – и действовать от его имени. Он сказал, что его заставил приехать сюда видеоролик в новостях с визгом ребенка на фоне разорвавшейся бомбы. Этот элитный оператор был последним в составе международной группы наемных профессионалов, кто оставался до самого конца. Когда он уехал, раненный в ногу, границы закрыли.

– Надеюсь, это не череп эльфа, – сказал я.

Эльф качнул головой.

Он смотрел на меня, я смотрел на него и думал, сколько еще ему осталось. Он был официально заявлен в розыск и это знал. Те беженцы и те книги, которые мы общими усилиями смогли вывезти, конечно, стоили того, но теперь был только вопрос времени, когда в розыск объявят меня.

– Послушайте, – донесся до меня потрясенный голос Эльфа. Он выглядел озадаченным. – Вы должны рассказать мне, как вы это сделали. У нас такое не готовят. Для начала скажите, как это называется.

Я отложил нож и вытер руки платком.

– «Завтрак гунна», – ответил я.

– Только не говорите мне, что все очень просто, – заявил Эльф.

– Даже не держал в мыслях, – отозвался я. – Огурец, помидор, сладкий перец, мясо птицы, растительное масло, много перца и много сыра. Крышку котелка накрываете чем-то тяжелым – я накрываю вторым портативным котелком, для чая. Ставите на слабый огонь. Когда все почти готово, бросаете свежие яйца – сколько уместится. Здесь самое главное – угадать содержание соли. Сыр обычно делают с солью, легко промахнуться.

– Только не говорите, что придумали сами. – Его глаза недоверчиво сверлили меня, готовые раскусить на любой стадии обмана.

Я улыбнулся.

– Моя скромность сегодня подвергается серьезным испытаниям. Все дело в эльфийском укропе.

– Никогда о нем не слышал. – Эльф больше не отвлекался.

– Но я возьму в соавторы одно древнее кочевое племя, вы никогда о нем не слышали. Это все, что от него осталось. Я от себя только добавил помидор.

Это был первый случай, когда представитель иных миров давал оценку тому, что я готовил. Если не принимать во внимание, что это первый представитель иных миров, которому я что-то предлагал. Глядя на него, мне снова пришла на ум одна странная идея, что его народ – это мой собственный, только отстоящий от самого себя на многие, многие сотни тысяч лет в будущем. Примерно так мог бы выглядеть мой дикий драчливый народ где-нибудь на закате технологической цивилизации, до которой дошло, что она ошиблась дверью.

– А это правда, – спросил я, – что, если пить, что вы пьете, можно лепить из времени любую ерунду и потом смотреть на нее со стороны?

– Вы говорите про росу Дикого Леса, – отозвался он, ломая хлеб. – Ее не стоит пить за ужином. Пейте смело, – он указал на пухлый кожаный сосуд, лежавший рядом. – Вам понравится.

Он сказал:

– Нам нужна консультация. Вы, конечно, слышали о плане оккупационных властей запустить на планетарную орбиту штуку, чтобы та висела на одном месте. Короткий заявил, что запуск является приоритетом. Мы хотим его сорвать.

– И что? – спросил я. – По-вашему, это должно что-то изменить?

Предмет, слов нет, дорогостоящий, но мера была даже не полумерой. Всё, всегда и везде Животновод делал любой ценой. Его свиное рыло без подбородка и маленькие свиные глазки качались теперь на транспарантах нового мира, как предупреждение всякому начинанию, идущему вразрез с его приоритетами.

Я слушал и думал, пытался понять, сколько еще тому нужно убить, чтобы счастье было полным. Потом вспомнил, что речь вообще не шла о том, «сколько». Был ряд конкретных целей. Они подлежали достижению. Все остальное для Животновода составляло категорию полезной утилизации. По словам эльфа, они собирались перехватить будущий орбитальный модуль в момент его транспортировки до места дислокации ночью. Что они планировали делать с ним дальше – было укрыто мраком неопределенности. По-моему, они оставили это место додумать на потом. Сам фрагмент, основная часть орбитального модуля готова к транспортировке, и, чтобы операция прошла гладко, им нужно знать, что они могли упустить. Им нужен был другой угол зрения.

Другой угол зрения в моем лице первым делом поинтересовался, насколько хорошо они представляют, с чем связываются. Эльф уверил меня, что представляют очень хорошо. С этими словами он извлек пару лоскутов тонкого пергамента и положил рядом со свечой.

Это оказались эскизы транспортных агрегатов, посредством которых тот же модуль доставлялся до места назначения раньше. Собственно говоря, это не было эскизом. Эскизом это нельзя было назвать даже условно. Тот, кто делал наброски, не имел ни малейшего представления, что рисует. Я никогда не думал, что из многотонного гусеничного транспортера вообще можно сделать предмет живописи. Натурщик поступил, как все гении, – просто. Если бы из трактора можно было бы, так сказать, извлечь грубую душу его предназначения и сделать ее предметом эстетического созерцания, то у него это получилось. Я моментально узнал этот тип тягачей негабаритных грузов по одной причине: я никогда не имел с ними дело. Техника была неторопливой и основательной – как раз под такой вид секретного груза. Вы понимаете, что это не трейлер с курицами, который можно так просто угнать посреди ночи? Я не верил, что такой народ, даже прославленный своей беспечностью, действительно на это пойдет. Трал с модулем будет охранять армия, и еще одна будет на подхвате. Не в этот раз, ответил Эльф. Ночью они боятся даже собственного дыхания. И у них есть на это причины. Об этом не беспокойтесь. Они дышат так громко, что даже стрелок из лука средней руки попадет в них с завязанными глазами. Эльфа гораздо больше беспокоило, как быть дальше. По их подсчетам, после перехвата у них будет около пятнадцати минут до подхода вертолетов, и за это время модуль нужно успеть доставить по месту назначения и укрыть так, чтобы его не нашли. Гусеничный вездеход здесь не подойдет. Даже Эльфу было ясно, что вездеход для этих целей нужен другой. И поэтому они пришли ко мне. По его словам, на подготовку всей операции перехвата оставалась неделя.