– Ты говорил так же о прошлой партии…

Засасывающий, словно зыбучие пески, голос, был пропитан презрением и брезгливостью. Этому человеку определенно не нравилось место, где он находился.

– Прошу простить мою оплошность, Эрр. – Очередной поклон, и приглашение рукой рассмотреть товар поближе.

“Эрр? Не сильно-то он похож на придворного. Видно титул вручили за тонну крови на руках. Ненавижу таких! Яд, что травит людей и забирает жизни невинных. Ненавижу!».

Тьма под капюшоном, отвернувшись от хозяина рынка, посмотрела прямо на нее. Мужчина будто услышал ее гневные мысли.

Дерра изо всех сил зацепилась за вскипающую в душе злость. Каждый мускул ее тела горел от напряжения. Оружие, спрятанное в руке за спиной, обожгло ладонь.

"Как только ты сделаешь шаг…"

– Этого заберу на корм волкодавам.

«На корм?!»

Вынесенный приговор возмутил до глубины души. А Эрр тем временем, больше не обращая на нее внимания, медленно прошёлся взглядом по новой партии невольников, выискивая раба «поприличнее». Спустя минуту осмотра вердикт был вынесен.

– Тот. В красной рубахе. Доктор Колдер?

Человек, что все это время мялся у входа, моментально подскочил к рабу в грязной алой рубашке и натянув перчатку, которая как по волшебству оказалась в руке, начал в спешке того ощупывать.

– Язв нет. Это хороший показатель. У него определенно присутствует резистентность.

Раб, который ни слова не понимал, безвольно крутил головой туда, куда эту голову направляла рука в перчатке. Дерра не слушала восторженный лепет странного доктора. Она пыталась испепелить взглядом недовельможу.

Она боялась, до стука зубов, до вырывающегося из грудной клетки сердца. И дело не в расстановке сил и отсутствии удачи, а в том, что она за свои семнадцать лет еще никого не убила. Даже мышь, которая обосновалась у нее под кроватью и каждую ночь хрустела деревяшками, избежала расправы.

Галлем был не в счет. С ним вышло случайно. Она просто пыталась вырваться из его грязных лап, и когда это получилось, она от радости так толкнула старого проходимца, что тот не устоял на костлявых ногах и, запнувшись об камень, полетел головой в разваленный колодец.

– Может, Вам взять еще кого-нибудь? Товар и правда хорош.

Эрр, остановившись у выхода, обернулся на прозвучавшее предложение.

– Очень надеюсь, что так и есть. Но если один из них не продержится больше недели, а второй превратиться в падаль раньше утренней кормёжки, ты займешь их место.

Только сейчас Дерра заметила стальное плетение на правой руке мужчины. Оно, словно вторая кожа, опоясывало ладонь и запястье, уходя вверх под ткань плаща.

– Тогда с Вас сто тысяч тернов, Эрр Дрейк.

Несмотря на проступившую бледность от открывшихся перспектив, в поросячьих глазках засияли довольные огоньки, а премерзкое лицо растянулось в кривой улыбке.

– Не помню, чтобы слышал о повышении расценок? Или такая услуга включатся только для самых «дорогих» клиентов?

– Да как Вы могли такое подумать, Эрр. Цены у нас держаться уже который год. Начальная цена – пятьдесят тернов за единицу товара. Вы берете две, значит…

В свете факела круглое лицо взопрело от натуги.

– Я беру одного раба и вон тот суповой набор, который до единицы явно не дотягивает.

– Но…

– Семьдесят.

– Но как же…

– Ты прав. Сам не понимаю, чего это я так расщедрился. Шестьдесят и катакомбы Дворца Советов тебя подождут еще какое-то время.

"Свин" молниеносно вытащив из кармана платежную панель, с завидной для своего телосложения грацией, проскакал к Эрру, чуть в него не врезавшись. Тот, не сказав больше ни слова, приложил палец к светящемуся экрану и как только раздался короткий писк, больше не задерживаясь, вышел из ангара.

Сопровождающий его доктор побежал следом, увлеченно бормоча под нос что-то зловеще- непонятное. А вот охранники, что до этого лениво стояли у стены, быстро оживились и со всех ног пустились упаковывать дорогую покупку.

Несмотря на торги, "свин" не остался в убытке. Шестьдесят тысяч – целое состояние. На эту сумму можно безбедно жить всей деревней полгода, а если кое-где поэкономить, то и год.

Откуда у представителя Совета такие деньги? Все до банальности просто. С людей вымогают последнюю копейку, а когда платить нечем – забирают дом, продают детей в такие вот места. А после, от безысходности, сюда попадают и родители. Прожив пару лет в неволе и рабском труде, они умирают, и их тела десятками сжигают в канаве с отбросами.

– Вставай! – Бритоголовый охранник с большой серьгой в носу вцепился клешней в руку девушке, вытягивая с нагретого места. – Шевелись! – Толчок в спину и тельце, обмотанное с ног до головы в черные тряпки, рухнуло на пол.

– Ты что творишь, осел! – Тяжёлые шаги подняли с пола мелкие песчинки. – Не слышал, что будет, если он сдохнет раньше времени?!

– Простите, босс… Но он еле на ногах стоит. Я подтолкнул-то чуть- чуть.

Интонация нашкодившего ребенка никак не вязалась с верзилой, перекинувшим автомат через плечо. Присев рядом с бездвижным телом, он попытался его расшевелить, но раб явно был в отключке и на манипуляции не поддавался. А так как, пинать и колотить запрещалось, «осел» задумчиво почесал блестящую лысину. Озадаченный взгляд зацепился за что-то рыжее. Это что-то тоненькой змейкой выползло из-под капюшона. Рука опасливо потянулась к странному клочку.

– Да что ты там кота за яйца тянешь, бездарь? – Повысившийся до визга голос дрожал от злости.

– Эээ..знаете, я думаю…

– Я тебе не за думы твои безмозглые плачу, а за дело! Поднимай и грузи!

Отвесив подзатыльник нерадивому работнику и обтерев ладонь об засаленную ткань рубахи, Вилли О’Нил (именно так звали хозяина этого жуткого места) потопал к выходу, чтобы проконтролировать другого лоботряса, который уже благополучно вывел первую половину проданного, однако, грохот за спиной его остановил.

Как же он терпеть не мог этих тупых оглоедов, среди которых ему приходилось крутиться сутки напролет. Он всегда мечтал, что в один прекрасный день сможет пробиться в Совет и попивать свой любимый бурбон в окружении достойных людей. Поклявшись светлой памятью давно почившей мамочки, что самолично прострелит голову придурку по кличке Бык, как только они тут закончат, он, устало возведя глаза к потолку, обернулся.

– Я, кажется, сказал тебе, что за этот товар…

Вилли так и замер в пол-оборота, не понимая, почему Бык лежит на полу в луже крови. Но когда холодная сталь уперлась в складки на горле, все встало на свои места.

– Тебе надо хорошенько постараться, чтобы я не перерезал тебе глотку.

Раб, которого он буквально отдал задарма, ухватившись сзади за широкий воротник его плаща, опасно покрутил рукояткой кинжала.

– Кроме главных ворот есть выходы?

– Даже если и так. Думаешь, что сможешь так просто выйти отсюда?

Несмотря на хиленькое телосложение, этот экземпляр, как Вилли и предполагал, обладал неплохой хваткой.

«Эх, надо было просить за него хотя бы тридцать».

Только истинный торгаш мог в минуты опасности подсчитывать недополученную прибыль.

Шевелиться Вилли не решался, все- таки острие у горла заставляет избегать резких движений.

– Я тебя, ублюдок, не спрашиваю, выйду я отсюда или нет. – Вилли зашипел, так как сталь прорезала грубую кожу. – Я спрашиваю, где еще есть выход.

– За ангаром.

– Сколько людей охраняет?

– Двое… Аййщ – Клинок медленно повернулся по своей оси. От натяжения, ворот плаща превратился в удавку.

– Сколько охраняют?!

– Пять.

На что этот обезбашенный надеялся, Вилли так и не понял. С его территории еще никто и никогда не убегал. Каждый клочок охранялся. Лишь за стеной человек десять. Только клич дай. Как назло, он забыл взять тревожную кнопку, которая была придумана для таких случаев. И оружие осталось на столе в кабинете. А все этот, мать его, ригар Совета, будь он неладен!