На самом же деле, Мануил хотел в более спокойной обстановке выпить, плотно поесть и послушать игру на лютне. Он не верил, что вообще кто-то, когда-то сможет взять столицу Византийской империи. Скорее Дунай потечет вспять и небо упадет на землю, чем сдастся Константинополь. Хотя, проблем в социальной сфере, да и в военной, в империи хватало и не стоило бы раскидываться такими громкими словами про нерушимость могущества Константинополя.

Василевс любил море, правда такой, своей, странной любовью. К примеру, император уже начинал переживать, когда его яхта входила в Мраморное море, еще больше он волновался, когда яхта проходила узкий пролив Дарданеллы. Ну а выход в Эгейское море, пусть и полное островов, вызывало у василевса панику, без того, чтобы видеть берега, он ходить в море не мог.

Скорее всего, не море любил Мануил, а то ощущение умеренной уединенности, которое дает нахождение на яхте. Здесь всего-то с десяток человек, ну если не считать гребцов, личных телохранителей и кормчих. Ну и не приходится постоянно отыгрывать роль величественного императора, можно, в конце концов, позволить себе отрыжку после вина.

Но и в такие моменты приходилось работать императору. Быть монархом — это круглосуточно служить. Даже постельные утехи — это державное дело, питие и еда, так же дело империи.

— Как они мне надоели! — вдруг воскликнул долго молчавший василевс.

— Прости порфирородный, но ты о ком? — спросил своего императора нобилиссим Никифор Тархенид.

Никифор был единственным, кого пожелал взять в компанию василевс. Уже как две недели назад прибыл посланник империи ромеев на Руси в Константинополе, а Мануил так и не смог принять Тархенида. Не мог император нормально решать вопросы своего государства во дворце, так как повсюду за ним ходили послы короля Германии Конрада. Сам василевс опрометчиво позволил этим варварам такое панибратское общение, о чем Мануил уже давно пожалел. Ну а Русь, как виделось императору, могла бы стать своего рода козырем в политических раскладах Византии. И не нужно об этом знать германцам.

Вот и решил император совместить отдых с рассказами о Руси. Ему это казалось интересным времяпрепровождением. Так уж вышло, что европейские дела, ближневосточные, император знал хорошо, а Русь так и упускал из раскладов.

— Ты спросил меня о ком я думаю? — сказал император.

— Прости, василевс, я не достоин знать твоих мыслей, — спохватился Никифор, когда император не спешил рассказывать своему вельможе, кто это так надоелмонарху.

— Да тут секрета великого нет. Я и в глаза говорю тем прохиндеям, которые настаивают на моем браке с Бертой Зульцбахской. Вот что за нее дают? Приданного, считай, что и нет. Ну свояченица она королю Германии Конраду, так что? — причитал император, то и дело прикладываясь к вину и вкушая сладкие финики. — Говори открыто! Я хочу не льстивых речей, а услышать мнение.

— Ты, васелевс, забыл, что нужно что-то решать в Сицилии? Без помощи Конрада, привести к покорности этот остров будет сложно. Тем более, что нам нужно сконцентрировать все свои войска у столицы и крупных городах. Скоро новый Крестовый поход пойдет через наши земли, а как ведут себя еретики католические, знают все. Просто некого посылать в Сицилию, — убеждал василевска Никифор, несмотря на то, что сам посланник считал иначе.

Но тут имела место хитрость. Мануил был из тех правителей, которые ревностно относятся к своей точке зрения. Пусть он и выслушивает иные, но неизменно противится мнению людей со стороны. Так что нужно все хитро подвести, чтобы в какой-то момент передумать и предложить, якобы спонтанный вариант. А лучше вывести на нужное решение самого василевса.

— Ни в этом году, ни в следующем, мне помощи от Конрада не приходится ожидать. Варвары-схизматики вновь собираются в поход на святую землю. Так что с Сицилией придется обождать, — василевс сделал большой глоток вина, чуть не поперхнулся, но прокашлявшись и всполошив свою охрану, продолжил разговор. — В таком ключе я не знаю, зачем мне Берта. Я уже и отказался бы от идеи жениться на ней, но ссоры с Германией не хочу.

— А что, мой император, если жениться на другой родственнице короля Конрада? — лукаво спросил Никифор.

— Это на ком еще? Все его дочери пристроены, ну не на сыновьях же короля? — император рассмеялся.

Вторя своему монарху, умеренно смеялся и Никифор.

— Евдокия, дочь Изяслава Киевского, — словно сомневаясь, как будто эта мысль только что пришла в голову посланника, сказал Никифор.

— Вот как? Интересно, но зачем мне родство с одним из князей, когда Киев переходит из рук в руки чуть ли не через год? — резонно и ожидаемо спрашивал василевс.

Не спеша, делая вид, что прямо сейчас выискивает аргументы, Никифор начал обосновывать свое предложение. Порой он наводил на мысль императора, делая вид, что это Мануил сам додумался о том, или ином.

— Получается, что эта Евдокия — внучка Конрада и король Германии ее любит, да и вообще помнит о ней. Это хорошо. Вторая причина — это то, что Изяслав, мой вероятный тесть, становится, ну или может стать, единым правителем Руси. Но мы же делали ставку на Ростовского князя, — говорил император.

— Юрий погиб, был убит при загадочных обстоятельствах, может даже людьми Изяслава, или еще кого. Не верю я в одиноких воинов-мстителей. Андрей Юрьевич не самый старший сын, но хочет утвердиться на престоле в Ростове и начал строить новый город Владимир. Потому он охотно пошел под руку Изяславу уже потому, что киевский князь оставляет много свободы Андрею, — разъяснял ситуацию Никифор.

— Нам нужно подождать, чем закончится междоусобица и поход половцев на Русь, уже после решать и о женитьбе. Ты же сам говорил, что есть сильные князья, которые хотят скинуть Изяслава и взять власть. А пока необходимо договориться с германским королем, узнать его реакцию на то, что откажу Берте, но захочу Евдокию. Киевская принцесса, как минимум выигрывает тем, что православная. А считать королясвоим врагом я не могу. Мало ли, внучку все же не любит. Хотя… Эти браки — всего лишь повод, — размышлял вслух император.

— Чем бы не закончилась свара внутри Руси, ты выигрываешь, василевс. Галицкий князь Владимирко, твой вассал, сговорился с бунтовщиками и половцами и пойдет против киевского князя. Мало того, так и Игорь Ольгович, главный смутьян, прислал тебе покорное письмо. Ну а победит Изяслав, так с Ростовом у нас союз, да и зберешь себе Евдокию. Так все вопросы решаются, — Никифор улыбнулся, а внутренне возрадовался.

Удалось донести до императора свою точку зрения на происходящее. Многое увидел на Руси Никифор, который умел смотреть, привечать, а еще был отличным актером. Он так сыграл обиженного византийца, что сам себе позавидовал. На самом деле, вопрос о митрополите не так уж остро и стоял. Хотят своего поставить во главе русских епархий, пусть ставят. Согласование же все равно берут у Константинопольского патриарха.

Под такие вот выверты русского священства патриарх уже назначил выход для русской церкви. Пусть платят за разрешение. Был риск взрастить еще одного Папу Римского, дать возможность Руси самой определять путь своей религии, но Никифор не верил в то, что без системы образования, вообще возможно серьезного говорить про русскую церковь. Такие умники, как образованный русичКлимент — исключение из правил, но не более.

— Климент должен прибыть в Константинополь и поклониться патриарху, ну и выход с Руси тогда положить нужно, пусть признают за собой первенство империи, тем самым я посчитаю вопрос о вере решенным. Но не спешить деньги с них брать, или чем там расплачиваться за временную автокефалию станут. Может еще найдется чем русичам расплатиться, — принял решение Мануил. — Что же до междоусобицы на Руси, то мы остаемся в стороне, но я ратовал бы все же за того, кто согласитсямне оказать помощь в делах моих. По окончанию русской смуты, если Братство будет живо, то пошлю помощь им. Все… исполняй!

Никифор поклонился, но не поспешил покидать яхту, несмотря на то, что лодка уже как час ждала его.