Ну, и с кем я останусь? С Рахиль? Так что-то перекрутилось во мне и в отношении нее. Может, это так беременность женщины на меня действует, но полтора-два месяца и она разродится. Или от, действительно, красивой женщины меня отталкивает понимание, что она была в плену и там… Не то, что насиловали Рахиль меня отваживает от этой женщины.

Ну, так я человек с сознанием будущего, в котором девственницей выходит замуж одна из тысячи. И вообще такое событие можно было бы и в новостях освещать. В этом времени не такие жесткие правила, как, к примеру, должны быть через пару веков. Хотя девственность все жевстречается. Но деньги… статус… жилье и защита — и Марта будет пристроена, надо так и Рахиль замуж выйдет.

А я… Я признался себе, что хотел бы взять в женыЕвдокию. Причем, я так сформулировал свои «хотелки», что не тему родства с великим князем ставлю на первое место, а именно женитьбу на Евдокии, пусть и без приданного. Но с приданным-то лучше.

Возникали мысли о том, чтобы как-то подстроить «несчастный случай» Изяславу, но, слава Богу, дурь эта не прижилась в голове. Ну, не жертвовать же складывающейся системой государственного управления на Руси, чтобы только потешить свое либидо? И так, может, из-за молодого тела я стал слишком много внимания уделять таким вопросам.

— А что за ней даешь? Ты же определяешь приданное Улиты Степановны? — спросил Алексей после долгой паузы.

— А почитай, что и ничего. Деревни, которые за ней, они останутся в Братстве, но ты будешь там распоряжаться. А так… она знатная девица и за ее отцом были люди, пусть и предавшие его в самое сложное время, — отвечал я.

Алексей рассмеялся.

— Ничего не даю, но ты забирай! — смеясь, говорил дядька.

— Отплати услугой за то, что оставил меня и маму, — жестко, без намека на веселье, сказал я.

Родич резко замолчал, посмотрел на меня осуждающе и резво поскакал к середине растянувшегося на триверсты поезда. Это еще воевода Иван Ростиславович ушел другой дорогой, в сторону Мурома, а так длинна обозов была бы и все четыре версты, может, и больше,

— Никуда ты не денешься, — сказал я вслед дядьке.

Мне крайне важно было сохранить и земли, которые за Улитой, и некоторое благосклонное отношение боярства ростово-суздальского. Этот фактор всплыл чуть позже событий в Кучково, но он есть. Как страусы при опасности зарывают свои головы в песок, так и боярство поутихло. Но по прибытии на свои земли я узнал, что боярин Жировит приезжал.

Жировит был богатым боярином, который имел земли у ныне отстраиваемого города Владимира, куда собирался переносить свою резиденцию ростово-суздальский, ну, или уже владимирский, князь Андрей Юрьевич. И Жировит, оказывается, крестный отец Улиты.

— Хотел забрать? –спешиваясь, спросил я у десятника Ефрема, как только добрался до своих мест.

Оставленный мной на хозяйстве десятник, встречал со своими ратниками меня лично еще за десять верст до Владово. Показывал, видимо, что служба идет и вражина незамеченной не пройдет, дозоры работают.

— Хотел боярин Жировит забрать девку, но я не отдал. Он малохольный какой-то, не чета Кучке. Но обещал прибыть к тебе на разговор, — сообщал Ефрем.

Новости важные и, вероятно, полезные. Задружитьсяс владимирским боярством было бы очень даже в тему. При реформе вооружения и в целом своего войска, мне экономические связи очень нужны. По крайней мере, нужно же где-то удачно продавать свой урожай, который я рассчитывал в этом году взять большой.

— Приехал? — выскочила Улита из терема, к моему удовлетворению, уже отстроенному до конца.

Девушка бросилась ко мне на шею обниматься. Тяжело, гормоны бурлили, но все же я больше себя накручивал, чем есть на самом деле. Не моя она женщина, не имеет надо мной власти своей ведьминской. Все! Точка! Не моя!

— Это лишнее, — сказал я, не без усилий разжимая объятья Улиты.

Она опешила. Смотрела на меня, почти не моргая, а глаза увлажнялись. Точка, — это еще и удушение всяческих реакций на слезы девичьи. Так что я выдержал взгляд, начавшийся плачь, а после и представил своего дядю.

— За него и хочу тебя отдать замуж, Улита, — девушка уже хотела закатывать истерику, но я поспешил рассказать о том, что, по моему мнению, должно было подсластить горькую пилюлю.

Не убежала, слушала. После слов, что перед ней внук польского князя, стала пристально изучать Алексея. Он статный, высокий, как, видимо, и многие в нашем роду. При этом лицом не безобразен, ну, и не таким уж и старым выглядел. Ему сейчас на вид не дашь больше тридцати лет. Очень даже возраст для женитьбы.

— Прости, боярин или… Кто ты. Но я хочу за Владислава пойти, — высказалась Улита.

— А пойдешь за Алексея, или воля вольная — все четыре стороны твои: хочешь к чухонцам ступай наложницей, хочешь — к булгарам рабыней постельной, — жестко сказал я.

— Это все из-за той чернявой, что с брюхом приехала? Ее, безродную, взять себе в жены вздумал? — выкрикнула Улита.

— И когда это стало так, что девица сама решает за кого пойти? — строго спросил Алексей. — Опеку над тобой взял мой племянник, вот пусть и решает. Девка знатная, беру!

— Девка? — спросила Улита и убежала прочь, всхлипывая и причитая о своей судьбе горькой, сиротской.

— Берешь? — спросил я, несколько удивившись.

— Лепая девица, все при ней. Кабы мне в блуд не ударяться, так и возьму. Тебе же это нужно? То мои долги вертаю обратно, — отвечал Алексей.

— Я тебе красивую девицу, земли, в распоряжение, а ты еще и меня должником выставлять вздумал? — усмехнулся я.

И как будто камень с меня свалился. Стало так спокойно и легко. Такие эмоции ощущают те мужчины, которые после сложного и нерадостного брака разводятся? Ну, а что до Улиты, то да, ее мнение учтем, но оно вступает в противоречие с моими решениями. Следовательно, быть ей моей родственницей, но не греть нашу общую постель.

— Мыльню тут истопят или самому заняться подготовкой к помывке? — спросил Алексей.

— Вон, уже дым выпускают. У меня добрая ключница, знает, что и как нужно сделать, — сказал я и направился к дому.

Нужно наслаждаться уютом и комфортом, которые могут подарить только дома. К сожалению, а может, и к счастью, но великий князь дал нам времени только до начала лета, а после, приблизительно в июле, начнется самое масштабное со времен Владимира Мономаха наступление на Степь.

Я часто думаю, а смог ли Владимир, прозванный Мономахом, одолеть монголов, приди они на сто лет раньше? Нет, не смог бы, но сеча была бы такая лютая, жесткая и бескомпромиссная, что монголы здесь бы остановились, не пошли бы в Европу дальше. А еще их власть не была бы такой крепкой и от покорности Орде можно было бы уйти раньше.

Мономах держал все княжества в своем повиновении. Не получилось бы монголам бить русских князей по частям. Да и выставить воинов Владимир Второй мог сильно больше, чем его потомки, которые покорялись азиатам. Усобицы сильно подкосили мощь Руси к тому времени.

Для меня поход, который собирается для покорения половцев, — это настолько важная веха в истории Руси, что, думаю, даже записать сам заметку об этом событии. В красках, да так, чтобы историки будущего имели однозначную позицию и знали, что Братство сыграло главную роль и в подготовке похода, и в сражениях. Писать буду после случившегося, так что фактов подкину.

Кстати, а что мешает мне писать летопись? Ну, ладно, не мне, а Спиридону. Может же он взять на это благословление у епископа? Епископ Ростово-Суздальский столь слаб нынче, что стоило бы поспешить взять с него и на летописание благословления, и еще на что-то… Затвор и монастырь. Монастырский Затвор было бы важным создать.

Из истории учебных русских заведений я знал, что вот-вот, где-то меньше, чем через полвека, должен быть основан первый русский университет. Я подумал — университет? Еретическая моя душа, да греховные мысли. Нельзя Руси такого университета, которые начнут по всей Европе возникать. Да и само слово нам не нужно. У нас есть свое, русское — Затвор. На крайний случай, академией назовемся.