Все-таки нужно иметь как можно больше спарринг-партнеров, так как техники владения мечом, оказывается, бывают разными. Порой можно нарваться на мастера и вовремя не успеть подстроиться под противника, проиграть.

— Получилось? — спросил я у Боброка перед днем, когда должен был состояться поединок.

— Да, — отвечал десятник-ассасин.

А что? Это же сейчас расцвет Ордена ассасинов? Или чуть позже должен быть, не важно, не мы первые подло поступаем, не мы последние. Если еще учитывать, что Русь — наследница Византии, так и сам Бог велел хитрить, как наставники, ромеи.

— Дерись, скот! — кричал Горыня, привлекая к себе взгляды великого князя, который уже больше смотрел на купца, чем на поединок, ну, или избиение в Круге.

Изяслав Мстиславович также почтил своим вниманием такое развлечение, как Божий Суд. Князь располагался на противоположном от купца краю поляны, но я заметил, что он послал своего человека, дабы тот урезонил купца. Все же в своих оскорблениях, криках и в целом поведении, Горыня перешел все рамки даже современного, более, чем вольного порядка в поведении.

— Не убивай его! — выкрикнул я, используя то, что все уже смотрели осуждающе на купца.

Я, получается, так же стремлюсь повлиять на ход Круга, а в Божий Суд, после его начала, соваться нельзя. Вот потому крики, а еще и оскорбления купца выглядят на грани богохульства.

Великий князь сидит не только рядом со своим воеводой, не не только с воеводой Братства, но и с тремя лицами, о которых в Киеве знают все. В сущности, вместе с Горыней, эти люди и есть представители купеческой элиты. И теперь купчины что-то говорят Изяславу, скорее всего высказывая великому князю нечто оправдательное относительно своего товарища Горыни.

Все же во многом киевский князь ведет себя вполне мудро. Он показывает всем свою непредвзятость и справедливость. И что бы делали князья, если бы не было такого замечательного инструмента, как Божий Суд? Это как удобно, просто взять и переложить сложное решение на некие силы, на Господа Бога! Он же мудрейший и против Его воли не попрешь.

А в круге происходили интересные вещи. Лют вопреки явному дурману в голове и плохому самочувствию, сражался. Мужик мало чем отличный от других, если только не большим шрамом на левой щеке, между прочим, как я успел заметить до конца там у него и не зажило. Ростом бродник обладал, по местным меркам, средним, телосложение, скорее так же среднее, а под кольчугой и одеждой и не разобрать уровень спортивности воина.

Но вот, что у него не среднее, так сила воли. Получив все же еще вчера малую дозу яда, которая, по словам Боброка не убьет бойца, но сделает его вовсе вялым, может и таковым, что не выйдет на ристалище, Лют не только вышел, но и показывал очень неплохое мастерство владения мечом. Пусть постепенно он и проигрывал.

Был виден опыт бродника, который не только тренируется, может и не столько, но сражается часто. Нельзя не заметить того, что Лют дерется не наработками, комбинациями, он вышел просто убить своего противника. Движения бойца были более чем скупыми, я даже этому удивился. Настолько он демонстрировал минимум движений, выжимая из них максимум эффективности, что я понял — такой боец мне нужен.

Можно много «танцевать», делать ложных движений и выпадов, что сейчас не без успеха демонстрировал мой боец, Алексей, но это в поединках хорошо. А вот тактика и мастерство Люта — это боевое, когда приходится в сече рубиться полчаса, час. При достойной выносливости, вот такая техника всегда выйдет победителем в схватке с мастером-виртуозом. Минимум движений — больше сохраненных сил, что в долгую позволяет быть относительно свежим бойцом и через продолжительное время сражения показывать класс.

Алексей делает три рваных шага в стороны, раскачивая Люта, но тот стоит в стойке и провожает не всего своего противника, но лишь глаза моего родича. По глазам противника можно узнать и понять, где будет наноситься удар, ну и объемное зрение, основанное на опыте, не позволят врагу обмануть. Алексей наносит удар, Лют отводит атаку, заставляя моего родича несколько оступиться. Но броднику не хватает скорости, чтобы нанести выверенный удар, который мог бы моего дядю свалить.

Все же есть вялость в движениях Люта и это становится все больше очевидным. Если бы я не знал о том, что в питье наемника была добавлена ядовитая настойка, то мог бы подумать, как и большинство зрителей, что Люту не хватает выносливости.

— Не убивай! — вновь выкрикнул я, когда увидел, что бродник поплыл окончательно и пропустил уже удар мечом по шлему.

Алексей услышал меня и стал больше бить по ногам своего противника, стараясь не покалечить, но уложить его на землю. В таком случае можно было признавать победу за моим бойцом, а пока Лют на ногах, бой продолжается в любом случае. Мало ли, может это тактика такая: показать свою слабость, чтобы сбить с толку противника.

— Ну это уже как-то слишком, — посетовал я, увидев, как закончил поединок мой родич.

Алексей взял за острие свой меч, благо был в кольчужных перчатках, и начал лупить бродника перекрестием по голове, и в челюсть. И даже в таком случае, когда Лют отпустил руки и только принимал судьбу, он выдержал аж четыре мощнейших удара, прежде чем упасть. Мощный мужик, сильный. Тот случай, когда сила не напоказ, но внутри.

— Червь, дрянь, гнус! — сыпал оскорблениями Горыня.

К купцу уже подошли его коллеги и что-то выговаривают. Как бы то ни было, но купеческая честь не эфимерное понятие, она присутствует, особенно в этом времени, когда не договора подписываются, а «по рукам ударяют». Так что поведение Горыни — это еще и стыд у всего купеческого сообщества, частью которого является бывший муж Рахиль.

Пусть такого понятия, как развод и не существует. Нельзя же отменить обряд венчания. Но вот провести этот обряд вторично вполне возможно, если только имеются веские причины. И у главная причина — это то, что такому гаду, как Горыня не следует доверять будь какую женщину. Хотя… И Рахиль повела себя, как… «Простигосподи», со мной вот закрутила.

— Суд состоялся! — прокричал великий князь, после того, как стало понятно, что Люту не подняться.

— Думаешь, что победил, что все закончило… — начал было Горыня свои угрозы озвучивать.

— Ты думай, купец, что извергаешь изо рта своего! — перебил я купца. — Виру давай, правда моя!.

Сто гривен были мне положены от купца. Это много, даже за убитого знатного воина давали по Русской Правде только восемьдесят. Однако, именно столько назначил великий князь. Ну и, наверное, купец проявил жадность, пожелал отбить свои траты. Услуги Люта обошлись Горыни в сорок гривен, это мне так же стало известно от людей в доме купца.

Так, для сравнения… Шесть-семь гривен — это очень приличный меч, кольчуга чуть дешевле обойдется. Конь, неплохой, опять же стоит так же. Так что еще немного добавить к сорока гривнам и Лют мог бы прикупить деревушку на пять-шесть домов.

— Не знаю, что и лучше было бы, — говорил воевода Иван Ростиславович, когда подошел ко мне. — Кабы Лешко победил, или проиграл… Ты его хочешь забрать с собой? На то воля моя должна быть.

Мы разговаривали, а рядом стояли иные воины Братства. Был и Алексей. Ну а воевода-брат не стремился говорить так, чтобы его не было слышно. Напротив, вроде бы и мне говорил, но так, что разговаривал с Лешко.

— Прости меня, князь, что оставил тебя. Я верну со сторицей, что уворовал у тебя, — встрял в разговор Алексей.

— Мой дядя самых честных правил, у князя своровал добро, свалил, — бурчал я себе под нос.

— Долг твой в три раза возрастает, но веры все равно нет у меня. Оставайся пока. Ты прав оказался в отношении Богояра, когда предупреждал о его возможном предательстве, потому и не гоню тебя, но лишь совершишь малый проступок и прикажу убить, — говорил воевода, после посмотрел на меня. — Ты принимаешь такое? Тогда забирай Лешко к себе, но на глаза мне не показывай его.

— Принимаю, брат-воевода, — отвечал я.